Лейба - почти двухметровый великан, угрюмо смотрел перед собой. На городской площади, куда собрали всех евреев города Кричев, немцы готовили какое-то представление. Хороший знаток идиша он понимал, о чём они говорят. Откуда–то притащили большую повозку, к ней подошел начальник местной полиции.
Когда-то в юности Лейба с ним даже дружил. Потом Аким куда-то пропал. Говорили, что судили за грабежи. Но летом сорок первого вернулся вместе с фашистами, пошёл к ним в услужение.
Аким кивнул головой в его сторону одному из полицейских. Долговязый верзила, наставив оружие на Лейбу, приказал ему выйти из толпы. Женщины заплакали, дети закричали от страха.
- Господин начальник полиции желает, чтобы ты прокатил его на повозке, - ухмыляясь, проговорил долговязый.
- Я лошадь, что ли?
- Ты - жид! И будешь делать то, что тебя скажут! Ну-у!
- Не запрягай!
- Ещё как запрягу, - удар приклада пришелся Лейбе на плечо, хотя полицай целился в голову,но выше не смог достать.
- Сейчас же расстреляю десять твоих жидов, - рассвирепел полицейский, дезертировавший в первые дни войны .
Немцы улыбались, предвкушая представление. Им надоело торчать в этом сыром городишке: никаких забав, только одни евреи, с которыми можно делать всё…
Начальник милиции, местный уголовник, предложил им повеселиться, мол, есть один великан, который по очереди будет возить на повозке. Поэтому её и притащили на площадь.
Лейба вышел из толпы, попрощавшись взглядом с рыдающей женой Малкой, со всеми евреями и взял в руки две оглобли.
- О-о,- зацокали немцы, выстраиваясь в очередь, - на таком дилижансе мы ещё не ездили.
Аким принес свежего сена, подстелил его под немца, сунул в рот Лейбе:
- Гнедой! Не хочешь позавтракать, - и стегнул легонько кнутом по земле.
Хихикнул:
- Не медли! Иначе следующий кнут будет твой.
Лейба потянул на себе повозку и тронулся вперед. Она не была такой тяжелой, как предполагал. В молодости на спор не раз возил на себе телеги по городу. Вот Аким, видимо, и вспомнил?
-Бевеге зих дас фуле швайн (двигайся ленивая свинья), - немец поднял вверх хлыст.
На следующий круг в повозку уселся толстый немец в большой чёрной фуражке.
Лос! Лос! (Давай! Давай) , - вскричал он.
Аким, угодливо улыбаясь, ударил Лейбу длинным кнутом.
Кровь брызнула из разорванного плеча. Прикусив губу от боли, рванул на себя повозку, побежал быстрее, обдумывая, что делать дальше.
Очередь желающих прокатиться росла: Лейба понимал, что на всех у него не хватит сил...
На седьмой круг в тележку уселся уже Аким, бросив автомат между ног.
- Лейбеле,- прокати меня, как раньше , - улыбаясь, проговорил он, но его холодные , стеклянные глаза, словно ножами разрезали на части.
-Хорошо! Прокачу с ветерком! Только дай воды. Весь обессилел.
-Пей! - Аким великодушно показал на воду в повозке, - приготовил для немцев и, желая увидеть восторженные взгляды своих хозяев, повернулся в их сторону.
Потянувшись будто бы за водой, Лейба одной рукой отбросил Акима в сторону, а второй выхватил у него автомат. Как им пользоваться знал: недавно вернулся с финской войны. Все оторопели. Первой очередью наповал убил Акима, который бросился на него с криком. Второй – долговязого полицейского: он хотел помочь начальнику полиции. Направив автомат в сторону немцев, третью очередь Лейба уже не успел сделать. Группа несколько минут назад ржавших эсэсовцев изрешетила великана.
Это была первая смерть в гетто.
На следующий день немцы и их подручные всех евреев прямиком погнали в ямы.
Больше никаких представлений они здесь не устраивали.