В прошлом веке Алина не раз бывала во французском консульстве, расположенном в живописном месте, на набережной Мойки. В первый раз она оказалась там, когда в начале девяностых хотела получить визу. Но не тут-то было. У консульства были всегда большие очереди и нужно было ежедневно отмечаться. При перекличках Алина замечала, что одна древняя старушка откликалась на разные фамилии. Для чего? Чтобы продать потом очередь. В очередной раз, отметившись в очереди, она пришла домой и рассказала обо всем увиденном мужу. Тот был возмущен:
- Какое безобразие! Надо непременно написать письмо консулу.
Но писать Алина ничего не стала, решив распрощаться на время со своей мечтой. Тем более, что она была во Франции в начале восьмидесятых и видела Париж во всей его красе.
Но могла ли она, тогда при перекличках мечтать, что будет приходить сюда, подниматься на второй этаж, спокойно беседовать с пресс-атташе, девчушкой лет двадцати пяти, брать журналы, нужные ей для перевода статей.
Иногда пресс-атташе давала ей и свои материалы. Речь шла то об автомобиле, то об обуви. Не так давно по телевизору она увидела репортаж, где речь шла об автозаводе, выпускающем автомобили на основе этой самой французской марки. Но в автомобилях она мало что смыслит.
Вот в обуви, да, как впрочем любая женщина. Даже помнит обувь своей мамочки. Пара туфель цвета кофе с молоком, украшенная плетеной «решеточкой», на высоком каблуке. Не раз она прохаживалась в этой обуви по избе, когда оставалась одна. Откуда появились такие красивые туфли в пятидесятых годах в Сибири остается загадкой.
После публикации в газете, редакция которой находилась в бывшем особняке, принадлежавшем матери писателя Набокова, в Петербурге стали открываться магазины, где продавалась французская обувь. Ей посчастливилось купить одну пару. Многие дивились изяществу этих туфлей, обтянутых шелком, со съемными золотистыми пряжками и каблуком, французское название которых она не помнит. Они, что называются в ходу ло сих пор. С другой парой ей явно не повезло. Они ей оказались маловаты. И она их подарила подруге, а у той туфли оказались хорошим лакомством пса.
Ну, да ладно… Это все обыденно, а удивительное произошло пару десятилетий спустя.
Дорогой читатель, забегая немного вперед всего того, что произойдет позже, я поведаю о том, как проходил праздник – День взятия Бастилии, куда меня приглашали ежегодно, но я была только один раз на этом самом приеме, ежегодно организовываемом на Каменном острове, в одной из правительственных резиденций, за бетонной стеной, скрывающей прекрасный особняк, омываемый Невой.
Был тихий летний вечер. Толпа хорошо одетых людей стояла у закрытых ворот в ожидании начала торжества. Наконец ворота распахнулись. Какой-то мужчина спешно стал собирать приглашения. Но народу было так много, что он не очень хорошо справлялся со своей обязанностью.
Когда Алина, пройдя по дорожке, обсаженной цветами, вошла в здание, то увидела встречающих. Она представилась и назвала газету, в которой она тогда работала. Один из них широко улыбнулся и сказал:
- Хорошая газета.
Через несколько минут ее окликнула пресс-атташе. Алину удивило, что она была одета так же, как и на работе. На ней была юбка с запахом, которую она время от времени поддергивала и легкая футболка. Но еще больше Алина была удивлена речью консула, точнее, ее краткостью. Консул, сравнительно еще молодой человек, произнес буквально несколько слов, поздравил всех с победой футбольной команды, выигравшей кубок мира, и пригласил к столам. Алина вышла из большого зала и оказалась в громадной комнате, в центре которой была сооружена пирамида с ярусами, сплошь уставленными пирожными.
У второго выхода из здания была сделана небольшая площадка, заставленная мармитками, и специально выписанные повара из Франции удивляли всех своих кулинарным искусством.
Все непринужденно болтали, говоря обо всем и ни о чем. Алина заметила, что все пришли парами. Только она была одна, и не было с ней того, благодаря которому она оказалась в этом высшем обществе.
Еще в самом начале, при встрече с пресс-атташе, Алина, как бы извиняясь, сказала:
- Меня приглашали вместе с супругом.
- Я помню, вы говорили, что ваш муж скончался.
Больше во время всего вечера она не «пересекалась» с атташе, также, как и с тем мужчиной, который «отвесил» комплимент.
Но судьбе было угодно встретиться с ним еще раз, за границей, в Польше, на коллоквиуме. Долгое время Алина не могла понять почему Польша притягивает ее. Она даже пыталась читать польские журналы, что из-под полы продавал ей киоскер на Невском вместе с немецкими. Позднее поняла, что в ней говорила «польская» кровь ее прадеда, польского офицера, дворянина, сосланного в Сибирь. Вот откуда было желание ее мамочки наряжаться в красивые платья и носить изящную обувь, будучи формовщицей в литейном цехе местного ремзавода.
И вот, она в Польше. Великолепный прием на арендованной вилле, шуршат шелковые юбки, чувствуется сильный аромат дорогих духов, на столах уставленных яствами горят свечи…
Вечер закончен. Все садятся в автобус, чтобы ехать на морское побережье, где и должен состояться литературный коллоквиум с романтичным названием «В поисках счастья». Она сидит одна, смотрит в окно. Вдруг к ней подсаживается мужчина, ей его лицо кажется удивительно знакомым. Он представился. Его имя ей ни о чем не говорило. Но мысль неустанно работала, не из любопытства, а скорее из-за того, что она хотела убедиться в своей в своей памяти.
Когда он сказал, что работал в Петербурге, в консульстве, она вспомнила, что этот тот самый, кто похвалил ее газету. Она не стала напоминать ему о приеме во французской резиденции. Он тоже ни словом не обмолвился ни словом о том далеком событии, но пригласил вечером пойти в ресторан.
В назначенный час, она вышла в вестибюль гостиницы, где он разговаривал по скайпу, уютно утроившись в кресле.
Увидев ее, кивнул головой, бросив фразу:
- Сейчас освобожусь.
Она не стала ждать. И ушла к себе.
Но на этом все не закончилось. В следующий свой приезд в Петербург, он позвонил ей, но она отказалась от встречи, сославшись на «потом». Это «потом», у человека, носящего фамилию одного из президентов Франции, не наступило.