Журнал "Самовар", 2008г.
Если кто-то предполагает найти в этих записках аналитический или исторический обзор становления, взлетов и падений одесских футбольных команд, сразу предупреждаю: зря тратите время, поищите в других источниках.
То, о чем я хочу рассказать, связано с футболом, но не менее того – с летними вечерами в парке над морем, запахом акаций и пожухлой травы, с пылью от тысяч ног, с непередаваемо вкусным ароматом одесской «пшенки» — вареной кукурузы — и, конечно, с семечками, хорошо прожаренными и еще горячими, толстенькими черными или крупными серыми «конский зуб», считавшимися тогда экзотикой.
Если честно, то и воспоминания эти родились благодаря привезенным нам в подарок настоящим украинским черным семечкам, которые мы сгрызли в один присест, и которых в канадском магазине не достать нипочем — нужно идти в «русский магазин», куда, по иронии судьбы, их привозят из Украины на родину подсолнечника.
Но вернемся к футболу. В пору моего детства и юности для одесситов страсть к этой божественной игре означала также приверженность к одной из команд-фаворитов — «Черноморцу» или армейскому клубу «СКА». Я думаю, что болельщиков у «Черноморца» всегда было больше, но и у армейцев их было немало, причем, агрессивных. Помню, однажды мы с папой шли мимо Соборной площади, где в одной из аллей собирались любители шахмат, а также футбольные болельщики. Последние по-одесски пылко и бестолково обсуждали достоинства, недостатки и перспективы команд и игроков.
— А хочешь, чтобы меня сейчас побили? — спросил однажды папа, когда мы проходили мимо этой аллеи.
Как настоящая одесситка, я ответила вопросом на вопрос:
— А как ты это сделаешь?
— Вот сейчас подойду к той вон группе людей и скажу, что «СКА» — не команда.
Я очень доверяла своему отцу, поверила и в тот раз, не требуя, чтобы он подтвердил теорию практикой.
Собственно, к футболу приохотил нас именно папа. Он был фанатичным болельщиком, и эта страсть передалась даже маме. Она сама была родом из Раздельной, железнодорожной станции под Одессой, где крупных футбольных баталий, вероятно, не водилось. Поступив в Одесский университет, она подружилась с папой и стала бегать с ним на концерты и на футбол. Когда они, наконец, все-таки поженились, и у них родился мой старший брат Геночка, шли первые послевоенные годы. А это означало, что денег не было, военное обмундирование, бывшее у обоих, было продано и проедено, а «об пойти» в концерт или на футбол не было и речи. Однако жили они очень близко от парка Шевченко (так его называли в Одессе), он же Александровский парк, что давало некоторые преимущества.
Взяв маленького Генку, завернутого «кульком», они отправлялись на стадион. Первым перелезал через глухую ограду папа. Затем мама перебрасывала туда брата, после чего прыгала сама. Однажды она спрыгнула и попала в объятия к милиционеру. Он уже «арестовал» папу и Генку и ждал. Папа не успел предупредить маму, да так оказалось и к лучшему: мама лучезарно улыбнулась, и «мильцанер» отпустил всех троих.
Когда брат подрос, и его уже можно было посадить на стадионе на скамейку, он немедленно поворачивался к полю спиной. Окружающие болельщики осуждающе качали головами:
— Разве это парень? Не, наверное, девчонка.
(У него были длинные льняные локоны, и его часто принимали за девочку).
Я не помню, конечно, перебрасывали меня через ограду стадиона или нет. Думаю, что нет, поскольку в семейных хрониках ничего об этом не говорилось. Но все же с какого-то момента и я стала посещать футбольные матчи, а папа стал мне объяснять правила игры. Одно из первых ярких воспоминаний связано с каким-то матчем (хоть убейте, не помню, кто с кем играл), в ходе которого команда-фаворит проигрывала со счетом 0:1. И вдруг, буквально на последней секунде форварду удалось забить ответный гол! Боже, что тут началось! Всю команду болельщики унесли с поля на руках – в самом прямом смысле.
Вообще, страсти среди одесских болельщиков кипели нешуточные. И не только на футбольных матчах. В Одессе проводились мемориальные легкоатлетические соревнования имени братьев Знаменских, на которые мы также часто ходили всей семьей и с друзьями. В один из таких дней выступал там прыгун в высоту по фамилии Ситкин. Тогда мало кто еще прыгал выше двухметровой высоты. Ему это удалось, и выиграв уже золотую медаль, он теперь соревновался с самим собой и с высотой. В тот раз ему удалось преодолеть планку на высоте 2м 15см! Для нас это был потрясающий результат. Болельщики ринулись с трибун в сектор для прыжков. Помешать этой лавине не мог никто, да никто и не ожидал подобного! Некоторое время слышался сосредоточенный хруст фанеры, потом все разбежались, расхватав переломанные планки на сувениры. Хорошо еще, что самого чемпиона не растащили на сувениры!
Видимо, папе иногда приходило в голову, что таскать с собой ребенка на футбольные матчи, да еще какие-нибудь важные и решающие, может быть просто опасно: в такие дни по аллеям парка молча топали колонны болельщиков, поднимая пыль столбом. Вполне могли и затоптать кого-нибудь помельче. Поэтому папа научил нас, как двигаться в толпе: никогда не рваться вперед и не отступать назад и обязательно смотреть себе под ноги. В самом деле, я всегда в жизни пользовалась этим советом, и всякий раз сама толпа незаметно выносила меня на свободное пространство. Тем более, что толпы, идущие на футбольный матч, обычно двигались очень четко и дисциплинированно. Их движение, как я уже упоминала, было ограничено аллеями парка Шевченко, и не помню, чтобы кто-либо нарушал строй.
А по обочинам сидели бабули с семечками. Вот тут я подхожу к одному ключевому моменту в любом футбольном матче в Одессе — по крайней мере, в пору моего детства и юности. Идя на футбольный матч, практически все болельщики запасались, как минимум, одним стаканом семечек. Не знаю, была ли такая традиция у футбольных болельщиков каких-либо иных городов нашей необъятной страны. Например, в Москве мне однажды довелось убедиться, что у болельщиков «было с собой», но отнюдь не семечки. Не без страха смотрела я на то, как мужики, едва усевшись на трибунах, начинали откупоривать заветные шкалики с водкой или бутылки «шмурдяка» («бормотухи»).
Одесситы водку не пили – фи! Они непрерывно забрасывали в рот семечки, а шелуху выплевывали на сидящих ниже. Те не обижались и, в свою очередь, «одолжали» соседей снизу. Наверное, семечки и в самом деле успокаивают нервы, недаром их прозвали «русским наркотиком».
Однажды папа решил повести на матч приехавших погостить москвичей. Те охотно согласились; были куплены билеты, и все отправились в находившийся поблизости парк. Увидев бабушку с семечками, папа сказал гостям, что необходимо купить хотя бы по стакану, иначе на матч не пустят. Москвичи захихикали – дескать, понимаем–понимаем, одесский юмор. Каково же было их изумление, когда папа вскоре показал им на противоположную трибуну: вот, вы мне не поверили, смотрите сами. Те просто ошалели: по трибунам ходили волны — это руки болельщиков равномерно и непрестанно закидывали в рот очередную порцию семечек. Щелкали все без исключения, в этом нетрудно было убедиться, оглянувшись вокруг. Кажется, на этот раз москвичи поверили, что это не шутка, и семечки являются дополнительным пропуском на матч.
В шестидесятые годы «Черноморец» явно начал выходить в лидеры. В команде появились очень талантливые игроки. Я никогда не была фанатичной болельщицей и, к сожалению, не помню имен всех игроков той поры. Но некоторые особенно яркие фигуры трудно забыть.
Например, капитан команды тех лет Кулагин — воплощенная доблесть и интеллигентность. Кажется, он тогда учился в пединституте на физкультурном факультете, и мама с гордостью рассказывала, что он занимается английским в группе, где она преподает. Впрочем, «занимался» он условно, так как практически все время был на сборах или соревнованиях, как большинство спортсменов подобного ранга.
Играл тогда невероятно юркий и техничный бомбардир маленького роста Константин Фурс, «Футболист от Бога». Отчасти из-за имени, а еще более того, за умение совершать цирковые пируэты в борьбе за мяч, его прозвали Котом. К сожалению, у него была традиция, о которой знали одесситы: больше одного гола в одном матче не забивать.
Однажды мы прогуливались с мамой в парке и решили выйти со стороны Маразлиевской улицы, которую мама особенно любила за красивые особняки, построенные богачом до революции. У самого выхода какой-то малыш «мотался» с футбольным мячом, очень ловко для своего возраста. Мама произнесла довольно громко: «Вот маленький Котик!». Молодая женщина, гулявшая с мальчиком, улыбнулась и утвердительно кивнула. Не знаю, почему так сказала моя мама, догадалась или это было случайным совпадением. Более того, не совсем уверена, что это «таки да» был сын обожаемого Кота. Валентин Сергеевич Брамбилла, потомок итальянского скрипача, сын знаменитого хирурга, сам инженер-строитель был и остался страстным футбольным болельщиком, знающим о «Черноморце, наверное, все, что только можно знать. Вот что он рассказывает о Константине Фурсе в одном из интервью:
«....Ну и, конечно, Котя — Константин Фурс. Хотя Константином его, по-моему, никто не называл. В Одессе говорили так: «Кто у нас может забить? — Котя, Котик и Фурс!» Это был любимец города — Котя Фурс. Уникальный игрок, самородок. Откуда, как, почему он все это умел, объяснить, наверное, невозможно. Он вырос и жил с братом и сестрой без родителей у дедушки и бабушки при летнем кинотеатре в начале Большой Арнаутской улицы. Играл он непревзойденно талантливо! И ни к чему в жизни, кроме футбола, не был приспособлен, такой взрослый ребенок. После футбола он сильно опустился. Какое-то время работал в артели со своими былыми почитателями. Они пытались его спасти, получали за него зарплату и по очереди делали для него покупки. Но долго так продолжаться не могло, и вскоре Котя совсем исчез из виду...».
В этом интереснейшем интервью Валентин Сергеевич вспоминал много ярких эпизодов из легендарного периода в истории «Черноморца». Не могу удержаться, чтобы не привести еще один:
— Валентин Сергеевич, с каких лет вы помните одесский футбол?
— Ну, «мой» футбол — это, конечно же, послевоенные годы. Это и замечательный футболист Евгений Кудыменко — у него была потрясающая скорость. Причем быстрее всех он бегал везде и всюду, даже на коньках. А еще он был неплохим аккордеонистом и, когда закончил выступления в футболе, стал играть в ресторанных оркестрах.
— Это Федор Спивак или, как его называли болельщики, — Манечка. В Одессе даже ходила шутка: «Слышали? Манечка написала книгу «30 лет в офсайте».
— Вспомните, пожалуйста, еще какие-то прозвища футболистов.
— Я, конечно, далеко не все помню. Альтеровича звали Тарзаном, Глушко — Картошкой. Защитника Владимира Елисеева — Феней и еще — Хирургом. Ну, эта кличка вполне объяснима: у него был любимый прием — как бы случайно ударить мимо мяча, после чего соперника с поля, как правило, уносили. И дело тут вовсе не в грубости Елисеева. Просто грубость в то время судьями почти не пресекалась и Владимир взял на себя неблагодарную функцию защиты наших нападающих и своего друга — нашего вратаря Георгия Городенко, нынешнего председателя Одесской федерации футбола. И когда кого-то из наших сбивали, Елисеев отвечал сопернику тем же. Его боялись. Я помню такой эпизод. Игра с киевским «Динамо», и судья засчитывает гол в ворота «Черноморца», забитый явно против правил. После этого нападающий киевлян Серебренников, зная особенности Елисеева, просто испугался: мяч был у Владимира, а нападающий от него убегал. Таким образом, по полю бежали трое: первым — убегающий от Елисеева форвард Серебренников, за ним с мячом — разъяренный защитник Елисеев и замыкал колонну со своим свистком судья. Насколько я знаю, позже Елисеев работал поваром в ресторане при гостинице «Черное море».
— Юрия Заболотного называли Курицей, Валерия Лобановского — Балериной и даже Майей Плисецкой. И это соответствовало его стилю игры, его пластике.
— Да, а ведь сейчас многие даже не знают, что этот виднейший тренер играл в «Черноморце». Интересно, не называли ли в Большом театре Майю Плисецкую Лобановским?
— Скорее всего, нет. Большой театр все-таки не в Одессе, а в Москве... А вот кому еще из одесских игроков прозвище было дано очень метко, так это Дмитрию Подлесному. Его называли — Мотороллер. И он действительно бегал без остановки все 90 минут матча. Да и выглядел Подлесный, как мотороллер, такой маленький квадратный крепыш.
Тем, кого интересует история команды «Черноморец», рекомендую прочитать полностью блестящее интервью с Валентином Брамбиллой ««Черноморец». Живая история» в интернет-издании www.ua-football.com
Сама же вернусь к своим собственным воспоминаниям... Валерий Лобановский!
По-моему, этим именем сказано все, и оно не нуждается в комментариях. Я же просто хочу немного прихвастнуть тем, что жила в Одессе в те самые годы, когда он пришел играть в «Черноморец» (1965-1967) и забивал там свои «фирменные» угловые «сухой лист». Недавно я узнала, что эти потрясающие голы были результатом строгого технического расчета (Лобановский окончил школу с серебряной медалью и не менее успешно Киевский Политехнический институт) в сочетании с титаническими тренировками — в любую погоду и до полного изнеможения.
Во время его недолгого пребывания в команде одесситы буквально носили его на руках. Я нашла сайт анекдотов о выдающемся футболисте и тренере, но одного анекдота, ходившего среди одесситов, там точно не было. Вот он.
Приходит в паспортное отделение одессит и просит заменить его фамилию на Лобановский.
— Зачем Вам это?
— Хочу, чтобы у меня была знаменитая фамилия.
— А сейчас у Вас какая?
— Лобачевский.
Здесь как раз будет уместно вспомнить о непростых отношениях между киевским «Динамо» и одесским «Черноморцем». Поединки между этими командами для одесситов были центральным событием любого сезона, независимо от положения в турнирной таблице. «Наказать» «Динамо» считалось делом чести. На то были особые причины. Киев издавна «пил кровь» из Одессы, забирая к себе самых талантливых людей искусства, науки и, конечно, спорта. Нет, были, были одесситы, ни за что не желавшие покинуть родной город, но все же большинство не могли устоять перед гораздо более заманчивыми перспективами столицы. К тому же оттуда — чем черт не шутит — легче было попасть и в Москву. Посему во время матча с киевлянами с трибун порой раздавались укоризненные возгласы в адрес «предателей»: «Против своих играете?» Но это, конечно, говорилось беззлобно. Все ж всё понимали... Однако для динамовцев эти матчи были традиционно сложными. Нервы, что ли, не выдерживали...
В 1967 году и наша семья навсегда уехала из Одессы. А команда «Черноморец» играла очень хорошо и успешно еще несколько лет. Перешла, наконец, в класс «А» (заветная мечта всех одесситов), а затем и в высшую лигу этого класса. Так продолжалось несколько лет, но затем наступил спад. Одесситы переименовали команду в «Утопленника», подтвердив еще раз свое умение давать меткие прозвища. И все равно продолжали за команду болеть, хоть и ругали ее почем зря.
...Не знаю, играет ли сегодня «Черноморец» на том же стадионе в Александровском-Шевченко парке над морем, продают ли бабушки семечки и так же сосредоточенно-молча поспешают ли полчища болельщиков на решительный матч. Да и спросить не у кого — оставшиеся в Одессе немногочисленные друзья на футбол, по-моему, не ходят. Были времена — прошли, былинные.