Рассмотрим следующий отрывок из разговора Месяца Месяцовича с Иванушкой Петровичем.
Что, здорова ли она?
Не грустна ли, не больна?» —
«Всем бы, кажется, красотка,
Да у ней, кажись, сухотка:
Ну, как спичка, слышь, тонка,
Чай, в обхват-то три вершка;
Вот как замуж-то поспеет,
Так небось и потолстеет:
Царь, слышь, женится на ней».
Месяц вскрикнул: «Ах, злодей!
Вздумал в семьдесят жениться
На молоденькой девице!
Да стою я крепко в том —
Просидит он женихом!
Вишь, что старый хрен затеял:
Хочет жать там, где не сеял!
Полно, лаком больно стал!»
Вопрос Матери-Месяца о здоровье её дочери:
Что, здорова ли она?
Не грустна ли, не больна?» —
соответствует вопросу Няни, обращённому к Татьяне в «Евгении Онегине»:
Дитя мое, ты нездорова;
Господь помилуй и спаси!
Чего ты хочешь, попроси...
Дай окроплю святой водою,
Ты вся горишь... — «Я не больна:
Я... знаешь, няня... влюблена».
Татьяна была влюблена и поэтому выглядела больной («и что-то бледной и худой»). Царь-Девица же … Иван говорит про неё:
Всем бы, кажется, красотка,
Да у ней, кажись, сухотка:
И суха-то и тонка,
Чай в обхват-то три вершка.
Так в первом издании сказки.
В четвёртом издании (1856) текст такой:
Всем бы, кажется, красотка,
Да у ней, кажись, сухотка:
Ну, как спичка, слышь, тонка.
Чай в обхват-то три вершка…
Согласитесь, что в четвёртом издании текст более правильный, без повторения однокоренного слова – «суха, сухотка», - хотя и в этом повторении, возможно, был свой смысл…
«Суха, как спичка», – конечно, образнее и красивее, и правильнее… Но это ведь – прямая цитата из пушкинского письма к Наталье Николаевне, которое мы уже цитировали в главе о поимке Иваном Царь-Девицы. Приведём здесь эту часть письма Пушкина ещё раз:
«Вчера приехал Озеров из Берлина с женою в три обхвата. Славная баба; я, смотря на нее, думал о тебе и желал тебе воротиться из Завода такою же тетехой. Полно тебе быть спичкой».*
«Спичка» – Наталья Николаевна здесь предстаёт «спичкой» - Царь-Девицей. Три обхвата жены Озерова по отношению к Царь-Девице (Нат. Николаевне) превращаются в «чай, в обхват-то три вершка». Три вершка – это и рост Конька-Горбунка.
Пушкин надеется, что его жена возвратится с Полотняного Завода «тетёхой». А Иван выражает надежду, что, выйдя замуж за царя, Царь-Девица потолстеет. Снова дочь Месяца и жена Пушкина как бы сливаются в одном образе Царь-Девицы…
Характерно, что Месяц совсем не рад тому, что на его дочери собирается жениться сам царь. Кажется, только в этом месте сказки мы узнаём настоящий возраст царя: семьдесят лет. В общем-то, ему помирать пора, а не жениться: «семьдесят лет – срок жизни человеческой…» (Псалом Давида; 89). Но в этих семидесяти годах, видимо, свой смысл, - как и в пятнадцати годах Царь-Девицы. К 1834 году, когда была написана сказка «Конёк-Горбунок», прошло 72 года с кончины Елизаветы Петровны (25.12.1761), и так же 72 года – с убийства Петра Третьего (06.07 1762). Мы думаем, что в отличие от 15 лет Царь-Девицы, 70 лет царя – возраст не обязательно точный. Ему вполне могло быть и 72.
В письме от 21 июля 1831 года А.Х. Бенкендорфу Поэт сообщает: «могу со временем исполнить давнишнее мое желание написать Историю Петра Великого и его наследников до государя Петра III». То есть, царствования Екатерины и последующих Пушкин касаться не хотел. Наследники Петра Великого закончились на Петре Третьем. Или – на Елизавете?.. Поскольку Пушкин не пишет «до государя Петра III в к л ю ч и т е л ь н о»… Семидесятилетний царь в сказке, таким образом, вобрал в себя весь период после смерти, - скорее всего, - всё же Елизаветы Петровны. Это – вероятно, - период какого-то отхода от политики Петра Первого… «До Екатерины II продолжали у нас революцию Петра, вместо того чтобы ее упрочить», — писал Пушкин в письме к Чаадаеву (19 октября 1836 г.). Но, по крайней мере, продолжали… Екатерина Великая, кажется, должна была бы более всех быть подобной Петру, - ведь даже «величие» своё она переняла от него! Но «сия хитрая женщина», как писал о ней Пушкин, обольстила не только свой век, но и последующие. Мы всё ещё обольщены её «величием», хотя Пушкин уже почти двести лет как произнёс над ней свой приговор. Ещё в 1822 году 23-летний Гений пишет: «…со временем История оценит влияние ее царствования на нравы, откроет жестокую деятельность ее деспотизма под личиной кротости и терпимости, народ, угнетенный наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важные ошибки ее в политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с философами ее столетия — и тогда голос обольщенного Вольтера не избавит ее славной памяти от проклятия России».** Пока что избавляет, - заметим мы, - и Вольтер здесь даже и не при чём…
Таким образом, - да, 70-летний Царь «Конька-Горбунка» - это обобщённый царь времени внутреннего отхода от политики Петра Великого, главное в которой было – Просвещенье(не в Вольтеровом смысле):
Самодержавною рукой
Он смело сеял просвещенье…
И гневный выпад Петра-Месяца против этого 70-летнего «отступника» -
«Вишь, что старый хрен затеял:
Хочет жать там, где не сеял!», - тогда становится понятен.
Здесь цитируются два места из Библии: 1)это слова апостола Павла из 2-го Послания к коринфянам: «При сем скажу: кто сеет скупо, тот скупо и пожнет; а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет»; 2) «Господин! Я знал тебя, что ты человек жестокий, жнёшь, где не сеял, и собираешь, где не рассыпал /Евангелие от Матфея (гл. 25, ст. 24).***
Но вот последний стих – «Полно, лаком больно стал!» - вообще не соотносится с Царём из сказки. В чём он так уж «разлакомился» - то? Ну, захотел жениться на 15-летней девочке, - но он же делает ей предложение, - культурно, законно, честь по чести… А ни о каких «порочащих царя связях» в сказке не сказано…
А это уже никакая не сказка, никакой не Пётр-Месяц, это – сам Пушкин даёт волю своему гневу. И, конечно, выкрикивает он это не сказочному собирательному Царю, а конкретному – Николаю Первому, который, не успев выпутаться из безобразной истории с Безобразовыми****, вовлёк в столь же невозможную историю чету Пушкиных… Да если бы только Безобразовы! В мае 1836 Пушкин напишет в письме к жене: «И про тебя, душа моя, идут кой-какие толки, которые не вполне доходят до меня, потому что мужья всегда последние в городе узнают про жен своих, однако ж видно, что ты кого-то довела до такого отчаяния своим кокетством и жестокостию, что он завел себе в утешение гарем из театральных воспитанниц. Нехорошо, мой ангел: скромность есть лучшее украшение вашего пола...". И далее Пушкин вроде меняет тему, а на самом деле, мысль его продолжается - всё о том же:"Чтоб чем-нибудь полакомить Москву, которая ждет от меня, как от приезжего, свежих вестей,- пишет он, и далее - анекдот о пытавшемся застрелиться от любви к брюнетке Александре Карамзине …». Вот здесь и сошлись «царь» и «лакомство», потому что «кто-то, заведший гарем из воспитанниц», - это, конечно, сам государь Николай Павлович.
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/10/29/1404
*А.С. Пушкин – Н.Н. Пушкиной. Письмо от 11.06.1834.
** А.С. Пушкин. Заметки по русской истории XVIII века. Полн. собр. соч. в 16 т. М.-Л., 1949 г. Т. 11. С. 14-16.
***Подобный эпизод (Притча о талантах) есть и в Евангелии от Луки (гл. 19, ст. 21).
****Те Безобразовы, о которых Пушкин пишет в Дневнике 01 января 1834, одновременно с записью о камер-юнкерстве. Подробнее можно прочесть в статье Александра Александрова «Известный аноним». https://grandbadger.livejournal.com/39016.html