От автора: 18+.
Несовершеннолетним просьба покинуть эту страницу.
В первых главах рассказывалось, как Георгий, молодой вдовец приехал начинать новую жизнь в родной маленький городок, где согласился стать крестным отцом свой очень-очень дальней родственницы Ксении. Вера, двоюродная тетка Георгия и крестная мама Ксении решила доверить ему воспитание крестницы...
После баньки
В старом доме Георгия было тепло: старая печь и встроенный в нее камин длительного горения работали исправно.
– За наше здоровье! – Георгий налил всем сбитня – его научила меня готовить мама по старинному рецепту из яблок, меда и туда чуть-чуть перца!
– И мяты туда! – добавила Вера, – мяты можно и побольше! Хорошо идет после бани! И ни капли алкоголя. Кириллу моему он не нравился.
"Вот и настает мой час «воспитываться в зарослях петрушки, – Ксения думала о "десерте" после ужина, – как говорил крестный при первой встрече, кусты краснотала летом напоминают заросли огромной петрушки!"
Святые строго смотрели на девушку из красного угла.
"Сейчас прутики пригодятся не только для плетения корзин, но и для моего тела! – вся веселость девочки разом куда-то пропала, – будет больно!"
Ксения, слушая рассуждения старших о пользе бани и строгого воспитания, понимала, что ждет ее в самом скором времени.
"Бедная моя попа, – думала она, – боюсь, что сесть на тебя я не скоро смогу!"
Она ела без аппетита, хотя попробовала всего, что было на столе. Ходики на стене напоминали, что очень скоро прутья, оставленные в сенях, встретятся с ее телом.
«Может, хоть крестный помилует? – думала она, – неужели ему меня совсем-совсем не жалко?»
– Ну, что скажешь, красавица? Нужна в воспитании строгость? – спросил Георгий, когда с ужином было покончено.
– А что сказать? Я так понимаю, кекс съеден, сбитень мы весь выпили, а компота сегодня не будет, и мое мнение тут никого особо не интересует! Розги нести?
– Так тебе что, все равно? – удивился Георгий.
Что-то в что поведении крестницы его настораживало, но что?
"Быстрая, почти мгновенная смена настроения – она же знала о том, что ей предстоит, но отчаянно веселилась? Произвольная, неконтролируемая смена установок? Георгий внимательнее вгляделся в затуманившиеся глаза крестницы... Нет не то... зрачки, вроде бы не расширены... просто... просто в ней как-то уживаются как бы два очень разных характера... раньше это называли одержимостью... сегодня – симптомами биполярного расстройства..."
– Значит, бить меня собрались? Вот и началась моя жизнь во Христе! – Крестники-воспитатели... при живых-то родителях! – личико Ксении с тонкими скулами, покраснело.
Розовые губы подрагивали.
"Смущается, как недавно в церкви, – подумал Георгий, – впрочем, это естественно!"
– Ну, бейте! Теперь уже по-христиански, под образами! – Ксения перекрестилась на иконы в углу комнаты и задернула их занавеской. – Им смотреть не надо!
Половица на полу жалобно скрипнула под ногами девушки.
– Ты как себя ведешь? – возмутилась тетя Вера.
– Как? Готовлюсь к покаянию и научению христианским смирением! Как та великомученица Варвара, которую принародно собственный отец голую воловьими жилами сек. Только помогать раздеваться мне, как в церкви, не надо! – девушка перекрестилась, а ее глаза наполнились слезами. – Кто в бане не насмотрелся, может еще раз посмотреть! Только можно, я крестик оставлю? Не помешает?
Георгий в эту минуту подумал: слова Веры о том, что Ксения приучена к розгам несколько преувеличены: ложиться под прутья крестница не хотела.
Казалось, все ее тело выражало протест: хорошенькое личико раскраснелось, грудь вздымалась, а коленки подрагивали.
– Не помешает! – Георгий отодвинул от стены широкую скамью. – Ксения, то, что сейчас произойдет, будет исключительно для твоей пользы! В свое время я сам лежал на этой скамейке и не раз! Зато теперь я врач, уважаемый человек. Ты же не отрицаешь, что провинилась?
– Быть чистыми перед глазами Господа ничто не должно быть скрыто от него! – процитировала крестная.
Законной девичьей стыдливости она не понимала: и так все друг друга видели в бане.
– Заслужила! Но нет, не хочу! – голос Ксении стал слегка дрожать. – Пожалуйста, не надо!
Несмотря на то, что в доме было тепло, девушку мелко трясло.
– Справедливый приговор тетей Верой давно вынесен! – Георгий смотрел на крестницу, строго, но без злобы. – Осталось привести его в исполнение!
– Ивняк запарен! – Тон Веры не допускал возражений. – Не пропадать же ему?
– Ксения, – Георгий посмотрел на девушку, у нас в медицине на любую манипуляцию требуют "информированное согласие". Проще говоря, ты сама должна признать справедливость наказания и сказать об этом вслух. Или... или отказаться от процедуры...
– Ой, не смешите меня! Как будто мой отказ что-то изменит! – Голос девушки то звенел, то срывался от волнения. – Тетя Вера сразу предупредила, что теперь крестный папа будет меня учить уму-разуму. Ну что же, осталось только помолиться! "Во имя Отца и Сына и Святого духа! Аминь! Мне что, совсем, как в бане, раздеться? Или только попу заголить? Что-то сомневаюсь я, что Господь меня сегодня помилует!
– Ксения, а если по-хорошему? – спросил Георгий.
– А я что, предлагаю по-плохому? – девушка принялась раздеваться.– Начнем с позорницы для грешницы!
Ее хорошенькое личико пылало, глаза блестели и в них был страх и в то же время решимость принять уготованное наказание.
– Не жалей розги для сына своего сказано в писании. Я, правда, не сын, а крестная дочь! Мне как, на коленях просить о снисхождении? Насколько я знаю тетю Веру – не поможет! Может, крестный папа заступится?
И тут, же, вместе со снятием трусиков, вспышка красноречия так же быстро закончилась, как и началась.
– Господи, прости меня грешную! – оставшись голой, она села верхом на скамью и тихо заплакала, закрыв глаза ладонями.
– Ксения, если ты не готова, мы можем отложить, – предложил Георгий. – Но это только отложить, а не отменить. Помни о неотвратимости!
В этот момент он сам поверил окончательно в необходимость и эффективность болевого воспитательного воздействия для юной крестницы.
– Хотите, чтобы я сама себя помучила ожиданием порки? И пустыми надеждами на милость? – коленки Ксении мелко подрагивали. – А с какой стати? Из-за страха? Из-за трусости?
Ксения повернулась к занавешенным иконам, перекрестилась и начала молиться, и его глазам предстала стройная спинка гладкая, круглая и плотная попка.
"Я ведь ее голенькой и мокренькой только что в бане видел, – Григорий смотрел на молящуюся девушку. – Но ей и страшно и стыдно! Хватит ли у нее сил перенести наказание?"
Тетя Вера сама принесла прутья из сеней.
– Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную. Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную...– ручейком текла молитва. – Пресвятая Богородица, помилуй мя! Девушка, поцеловав свой крестик, вытянулась вдоль скамьи и крепко ухватилась руками за ее ножки и закрыла глаза.
– Тридцать горячих! – скомандовала Вера.
Услышав это, племянница напряглась, ожидая боли. Из закрытых глаз снова потекли слезы, которые девушка больше была уже не в состоянии сдерживать...
Вера наскоро перекрестила и ее и Георгия.
– Ну, раз ты решила, что сейчас... – Георгий выбрал прут, попробовал его в воздухе и хлестнул поперек ягодиц.
Ксению свела судорога, она дернулась, но рук не отпустила.
– Ишь, как ножками сучит! – Прокомментировала Вера.
Не отрывая взгляда от первой, наливающейся малиновым, полоски вспыхнувшей на теле она, опустившись на колени, ухватила ее руками за лодыжки.
Георгий по своему опыту знал, что часто бить бесполезно. Он подождал, пока крестница успокоится и ударил второй раз, чуть выше.
И снова девушка смолчала, только по телу прошла судорога, как от удара током.
Георгий, подбадриваемый тетей Верой, заставил себя на время забыть о милосердии. Уверовав в собственные слова о полезности целительного наказания для неокрепшей души юной крестницы, он стегал, вкладывая в каждый удар силу, которой его крепкую руку наградила природа.
Ксения стоически выдерживала суровую порку, не удостаивая воспитателей ни криком, ни мольбой, ни словом жалобы. Под розгой она испытала смешанные чувства: боль, обиду на воспитателей, изумление, попранную девичью гордость и достоинство.
Она молчала, вздрагивая всем телом от каждого свидания с красноталовым прутом. Только девичьи слезы обильно проливались на гладкую, потемневшую от времени, поверхность скамьи.
Отсчитав пятнадцать ударов, крестный окончательно решил, что к розгам девушка действительно приучена, но небольшая передышка ей не повредит.
– Вот, Ксения, половина наказания позади! – мужчина поменял прут и обошел вокруг скамейки.
Девушка ничего не ответила, только взглянула на крестного с новым прутом в руках и отвернулась.
Снова распаренная гибкая лозина со свистом впивалась в нежную плоть, оставляя постепенно багровеющие следы. Ксения вздрагивала, но она не пыталась встать, убежать или хотя бы прикрыться.
– Спасибо! – сквозь слезы выдавила Ксения когда все кончилось.
Она не сразу смогла встать. Слёзы все еще текли из глаз, но в, то же время, вместе с ними уходило отчаяние, которое сжимало девичье сердце. Слёзы стали спасением для измученного тела и души.
Она встала со скамьи и, пошатываясь, пошла к столу, налила воды из чайника.
– Благодарствую, крестные, за науку, за доброту, за христианское милосердие! – хорошенькое личико, перемазанное слезами и соплями, казалось совсем жалким. – Захотите меня еще поучить – моя попа к вашим услугам!
– Молодец! – тетя перекрестила ее.
– Господи, прости мя, грешную! – девушка прочитала благодарственную молитву и спросила, можно ли умыться и одеться сейчас или наказание позорницей продолжится в углу на горохе?
– За один проступок два раза не наказывают! – уточнил Георгий, отодвигая в сторону посуду. – Но умоешься потом! А теперь встань у стола, ноги на ширину плеч и ложись животом на стол.
– А это для чего? – девушка подчинилась и вздрогнула от непонятно откуда взявшегося чувства стыда, смешанного с обидой.
Георгий взял крем "спасатель".
– Немного медицины и христианского милосердия, от крестного отца, которое ты честно заслужила! – Георгий подумал, что слегка перестарался на первый раз. – Вынесла наказание с надлежащим почтением! Этот крем ты уже знаешь! Пройдет быстрее, а запомнится дольше!
– Доктор! – Вздохнула Ксения, позволяя к себе прикоснуться.
От прикосновений к наказанным местам девушка вздрагивала. Те же руки, что давали боль, сейчас ее забирали самым, что ни на есть, бесстыдным образом. Появилось новое, непонятное ощущение, которого никогда не было после розог тети Веры.
А потом тихо застонала, но не так, как стонут от боли.
– Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою, Благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших. Аминь.»
Все перемены здорово выбили Ксюшу из колеи. Вот и сейчас…
Вера прочитала молитву над вздрагивающей и плачущей Ксенией.
– Вот теперь, девочка ты знаешь, что тебя ждет в случае плохого поведения и плохой учебы.– Она собрала розги с пола, поломала их и бросила в печь.
– Ксения, ты на меня не сердишься? – Спросил Георгий, позволяя девушке встать, и подвел к рукомойнику.
– Бог простит! – ответила Ксения, умывшись.
Она одевалась в углу, и не смотрела на крестных.
– Ксения, в задачу крестного стоит не только наказание! С уроками и подготовкой к ЕГ я тебе помогу!
– А я буду печь вам пироги! – Добавила Вера. – Чтобы вам заниматься было веселее!
Прутья горели в печи с тихим треском.
– Спасибо! За одно, и повод меня выпороть появится! – Ксения не знала, что в этот день кончилось ее детство. – А прутиков вокруг растет много!
Дни зимой короткие, домой Вера с Ксения шли в темноте: Луна и звезды спрятались за тучи. Дома стояли недалеко друг от друга.
Смотреть телевизор, и слушать рассуждения крестной Веры по пользе розог о пользе строго воспитания, Ксения отказалась, и ушла в свою комнату. К ночи боль прошла, остались слабость, зуд от прутьев и очень неприятные воспоминания, которыми она делилась с плюшевым мишкой.
– Вот, мишенька, пропарили в баньке и благословили меня крестные! – вечером, оставшись одна, Ксения лежала под одеялом, молилась и рассказывала плюшевому мишке приключения дня: о баньке и обо всём, что было потом. – Я сама иконы занавесила и разделась! Как ты спрашиваешь? Как в баньку! Крестный расчертил мне попу, как тетрадку в линейку! А крестная за ноги держала, чтобы я не брыкалась! Больно? Очень больно! Но я вела себя достойно: не дождались от меня, ни криков, ни просьб о пощаде! Мой папа может мною гордиться!
На мишку падали девичьи слезы.
– Так и окрестили меня еще раз розгами: голой, под образами на лавочке! Меня крестный не просто так высек! Он теперь собирается так учить и воспитывать! Бедная моя попа! А я, как Красная Шапочка, буду ему пироги за это таскать! Участь моя, сиротская! Сирота при живых родителях! Крестный очень больно бьет! Скажешь, до крови, как крестная, не просек ни разу? Да, аккуратно, но больно и очень-очень стыдно! До сих пор попа зудит!
И о чём бы она ни подумала, все её мысли возвращались к пережитой боли, и о том, что ждет ее в недалеком будущем.
"Жизнь уже никогда не будет такой, какой была до этой субботы!" – думал Мишка, глядя пуговками-глазами на Ксению, сочувственно молчал. Он знал, что скоро, очень скоро его время закончится и его ждет в лучшем случае печка, а в худшем помойка.
– Эх, мишенька, крестный после порки мне мазь в попу втер! Такого тетя Вера никогда не делала! И руки у него горячие и сильные! Чувствую, что не раз и не два рассчитываться моей попе придется и за учебу, и за подготовку к ЕГ, и за пироги! Остается только молиться, чтобы лишний раз не нарваться! Хотя все равно бить будут!
Незаметно для себя девушка уснула.
Продолжение здесь: http://www.proza.ru/2019/01/18/530