Автор: Белый Ворон
- Андрюх, ну где ты там? Сюда иди. Тут еще одна…
Андрей сплюнул окурок в жидкую грязь цвета ржавчины, обошел труповозку и с привычным уже отвращением оглядел открывшуюся ему картину. У подножия полуразрушенной кирпичной стены с чернильным провалом окна, широко раскинув руки и распахнув огромные голубые глаза, лежала худенькая девушка в кожаной куртке и джинсах. На бледном лице выделялись темно-красные, похожие на кровоподтеки, пятна, в светлых волосах запутались сухие листья. «Интересно, -рассеянно подумал Андрей, - что она тут делала, на окраине, одна? Пыталась уйти из города? Многие пытаются, хотя и знают, что бежать некуда»…
- Ну, чего встал? Бери давай.
Хмуря густые брови, Савелий приподнял девушку за рукава куртки, Андрей обхватил ее тоненькие лодыжки (джинсы оказались неприятно липкими) - и они поднесли удивительно легкий, будто наполненный гелием, труп к распахнутым настежь задним дверцам фургона. Внутри ссутулилась, упираясь ногой в грубо сколоченный поддон, на котором лежали вповалку мертвецы, сумрачная Даша. На Андрея с Савелием она даже не посмотрела.
- Хоть бы помогла… - проворчал Савелий, когда они бросили тело безымянной блондинки поверх других тел (голова ее при этом запрокинулась, обнажая белую, без единого пятна, шею). – Толку от тебя. Катаешься только.
- Не трогай ее. Она вчера сестру потеряла...
- И что? – вскинулся Савелий, нащупывая в карманах серого комбинезона спички. – У меня вон вообще никого не осталось, одна бабка глухая, я же не сижу без дела, когда другие работают.
- Я сказал, не трогай, - с нажимом повторил Андрей. Савелий растерянно посмотрел ему в глаза, сплюнул, отошел к косому заборчику, опутанному колючей проволокой. Сунул в рот сигарету.
В темнеющем вечернем небе неторопливо летели на юг большие грациозные птицы с длинными шеями. Снова начинался дождь. Брызги взбодрили, освежили лицо, но безмысленный вязкий туман в голове не прояснили. «Оно и к лучшему»… В последнее время Андрей старался думать поменьше, любые размышления рано или поздно приводили его в тесный, как гроб, тупик, где единственным и самым разумным решением казалась смазанная мылом петля. Перерезанные вены в теплой воде. Две упаковки фенобарбитала. Не кстати вспомнился Игорь, его слова в предсмертной записке, что мир давно умер, сама реальность не является чем-то реальным, а значит не важно, живы мы или мертвы…
- Андрей, - шепотом позвала Даша.
- М-м…
– А вдруг Он есть?
- Кто?
- …
- А-а-а. Ты опять про это, - усмехаясь, Андрей покачал головой. - Оглянись вокруг, девочка. И задай себе тот же вопрос.
Даша послушно оглядела развалины старых зданий, опутанные плющом, огороженный колючей проволокой пустырь с обломками керамических плит и изуродованным памятником Канцлеру (тому самому, который лично курировал проект по созданию химического оружия, запустившего в экосистеме цепь генетических мутаций, приведших в результате к Пандемии), большую лужу с отражением мутного неба (в луже лежал, протягивая скрюченные лапы вверх, взъерошенный, распухший от посмертных газов труп котокрыса). Потом посмотрела на мертвецов, что окоченели на поддоне, отмеченные печатью неистребимой инфекции. Янтарные, обычно яркие глаза девушки потемнели. Опустив ресницы, она какое-то время молчала.
- И все же это не случайно. Все это не просто так.
Андрей хмыкнул. Пожал плечами.
- Мы едем, нет?
Савелий кивнул, прицельно бросил окурок в открытый канализационный люк. Пока он заводил мотор, Андрей забрался внутрь фургона, захлопнул дверцы, включил плафон, опустился на сиденье рядом с девушкой, чье узкое, перепачканное сажей лицо в грязно-оранжевом свете плафона мало чем отличалось от пятнистых лиц мертвецов. «Впрочем, у меня наверняка не лучше»…
- Каждый день мы отвозим в Пекло по две-три дюжины трупов, – заговорила Даша, когда рев мотора немного стих, и машина потащилась обратно, к центру, подпрыгивая на ухабах и кочках. – В городе работает четыре команды сжигателей, считая нашу. Получается, что в день умирает приблизительно сто-сто пятьдесят человек, и это не считая тех, кто по тем или иным причинам не имеет возможности покинуть квартиру во время предсмертной панической атаки. До распространения Заразы население города составляло примерно двести пятьдесят тысяч... - она бубнила как робот, неподвижная, безучастная, с пустыми глазами, и Андрей, глядя на ее нежный детский профиль, неожиданно почувствовал, как к его сердцу подкрадывается страх.
- Ты это к чему?
- Да так, - Даша убрала за ухо темную прядь. – Пытаюсь понять, когда этот город окончательно превратится в призрак.
Андрею представились пустынные, погруженные в оцепеневшую тишину улицы и аллеи, бульвары и скверы… лишь слабый ветер гоняет обрывки газет, хлопья пепла, голубоватую пыль…
- Давай сменим тему. Прояви милосердие.
- Не беспокойся, к тому времени мы наверняка повесимся от тоски. Никакой иммунитет не поможет…
- У тебя талант утешать.
- Других все равно нет, - Даша спрятала маленькие ладони в широченные карманы комбинезона и еще больше ссутулилась, волосы скрыли ее лицо, но она не стала их поправлять. Андрей улыбнулся.
- Айда сегодня в «Паноптикум»? Выпьем по стаканчику, поболтаем…
Даша усмехнулась в ответ.
- Если ты вознамерился переспать со мной, хочу сразу предупредить - не поможет. Станет только хуже. Ну а если мы настолько поглупеем, что вообразим, будто любим друг друга, наши мучения возрастут многократно…
- Это ужасно, когда у женщины отсутствует женская логика, - Андрей достал сигарету, чиркнул спичкой, втянул в легкие горечь дыма. Говорить больше не хотелось. Ничего не хотелось. Впрочем, одно желание все же было – приехать домой, вкатить в вену кубика полтора «змеиного молока», надеть виртуальный шлем и провалиться до утра в прекрасный вымышленный мир, где жизнь многоцветна, исполнена наслаждений, а смерть… смерть всего лишь иллюзия.
«Но я не буду этого делать, - напомнил себе Андрей. - Во-первых, несмотря на все мое отвращение к тому, что принято считать реальностью, я не желаю превращаться в овощ, живущий исключительно Зазеркальем. Ну а во-вторых, «змеиного молока» осталось совсем чуть-чуть, а до зарплаты еще десять дней»…
Легче от такой решимости, разумеется, не стало. По-прежнему было не ясно, чем заполнить долгие вечерние часы, а если еще учесть, что в последнее время у Андрея разыгралась бессонница…
Смотритель Филиппыч был уже порядочно подшофе – видимо, накатил на радостях от близости непроглядного, как тьма ночного погоста, алкоанабиоза. Он долго не мог попасть ключом в замок на воротах, чем совершенно вывел Савелия из себя. Слушая вполуха многоэтажные матерные пассажи, Андрей прошелся туда-сюда по разбитому асфальту, сквозь который виднелись шершавые булыжники старинной брусчатки, рассеянно оглядел приземистые дома, темные, со струпьями сажи, налипшей на кирпичные стены. Рядом стояла Даша, долбила носком кроссовка асфальтное крошево, по-прежнему ссутулив спину и спрятав в карманах ладони. На ее комбинезоне цвета пепла отчетливо были видны красные брызги, и Андрею вспомнилось, что некоторые больные на заключительной стадии кашляют кровью. Наверное, сестра, одержимая предсмертной клаустрофобией, пыталась вырваться из квартиры, а Даша ее не пускала. Как будто могла спасти…
Распахнув ворота, Филиппыч отбежал в сторону, махнул рукой. Его заметно качало, красный опухший нос сильно выделялся на побитом жизнью лице, в беззубой улыбке ощущалось что-то невыносимо наивное, бессознательно жуткое, словно лепет младенца, ползающего по трупу матери.
Андрею пришла в голову забавная мысль, что иммунитет Филиппыча никакой собственной, непостижимой для познания природы не имеет и базируется исключительно на общей проспиртованности организма. Открыл было рот, чтобы поделиться с Дашей, но не успел – труповозка уже въезжала в тесный дворик крематория, громко фыркая на весь переулок темным зловонным дымом.
Работали споро, механически. Погрузили мертвецов в вагонетку, отвезли по рельсам в обитое железом квадратное здание с широченной трубой в центре жестяной крыши, сбросили в раскаленно-желтое жерло Пекла, предусмотрительно распахнутое Филиппычем, синхронно отерли нагретые, мокрые от пота лица.
- Спирт есть, Филиппыч? – спросил Андрей, когда они вышли обратно во двор, окруженный пепельно-серыми соснами с раскоряченными ветвями. Даша покосилась, но ничего не сказала. Филиппыч возбужденно заухал, будто сова, пулей метнулся в подсобку. Вышел из нее с граненым стаканом, доверху наполненным мутной жидкостью.
- Что это? – с опаской спросил Андрей.
- Чача, - Филиппыч попытался изобразить жестами свободной руки нечто сверхъестественное. – Сам делаю. Дрянь не покупаю…
Андрей выдохнул, опрокинул в себя горько-приторную жидкость, занюхал рукавом, пахнущим смертью и гарью, замер на минуту, пытаясь усмирить взбунтовавшийся желудок, явственно услышал, как где-то далеко, будто за гранью реального мира, поют о чем-то своем невообразимом птицы.
У оцепеневшего напротив Филиппыча было такое выражение на лице, словно на Андрея снизойдет сейчас небесная благодать, и он заговорит голосами ангелов.
- Мать твою, Филиппыч, как ты это пьешь?..
- Я в ужасе, господа, - с деланной манерностью высказался Савелий. Шагая к машине, он слегка дергался на ходу. – Вы как хотите, а я домой.
- Ты идешь? – обернулась Даша.
Андрей качнул головой.
- Прогуляюсь.
- Ну, удачи.
Ее безразличный тон задел за живое. «Странно»… Андрей смотрел труповозке вслед, пока она не скрылась в сумеречной глубине переулка, выхаркивая темный взлохмаченный дым.
Налетел ниоткуда прохладный ветер, заметался в подворотнях и тупиках, зашуршала по асфальту листва, заплясала в воздухе, и тут же вместе с нею пустились в головокружительные танцы полиэтиленовые пакеты, мятая бумага, вихри праха и пыли. Андрей раздавил окурок, пригладил растрепавшиеся волосы, обошел груду колотых кирпичей, едва не наступил на дохлую кошку с недоразвитой второй головой, свернул в узкий проход между закопченными заброшенными домами, где предсказуемо били в ноздри самые отвратные ароматы. Здесь уже царила ночная мгла, глухая и неподвижная, с тонкой примесью инфернальной опасности.
Разгоняясь в крови, реактивное пойло Филиппыча горячило грудь. Мелькали похожие на красные всполохи в темноте энергичные мысли, заметно упростился сам процесс осознания окружающего мира, будто бы навьюченный иллюзорным грузом ум сбросил его с себя, встал во весь рост, хотя, разумеется, это тоже было иллюзией.
Только теперь Андрей осознал, почему решил прогуляться. Хотелось растянуть действие алкогольного угара на все те томительные часы, которые его так пугали. Оставалось только решить, куда двинуться, чтобы вечер не закончился совсем уж плачевно.
Вариантов было немного. Проще говоря, два. Закатиться в «Паноптикум», где будут одни и те же рожи, потому что обычные люди туда не ходят (обычные люди теперь вообще никуда не ходят), или навестить гостеприимный уголок Черной Вдовы… Первый вариант имел свои плюсы, но Андрею давно уже наскучило обсуждать с коллегами, кто сколько сжег мертвецов, почему лучшие ученые умы до сих пор не разгадают биохимический шифр иммунитета, и не являются ли его носители избранниками небес, которым суждено заново заселить Землю. Что же касается Черной Вдовы, Андрей откровенно ее побаивался, хотя и трудно было сказать, почему. Нет, дело было не в том, что она убила и съела своего мужа в голодные дни первых месяцев Пандемии. И даже не в том, что она продала душу дьяволу, получив взамен не только иммунитет, но и секрет вечной молодости. Все это были лишь слухи, ни чем не подтвержденные, правда, весьма устойчивые, а дыма, как известно, без огня не бывает. Дело было, скорее, в том особенном взгляде, которым одаривала посетителей эта странная женщина, ее темные раскосые глаза в такие мгновения будто бы пульсировали изнутри, высасывая волю, и Андрею казалось, что если вовремя не отвести взгляд, душу уже не спасти, он станет другим, навсегда, даже не человеком вовсе… Но страшнее всего было другое. В глубине души Андрей ощущал невыразимое словами желание - смотреть и смотреть в эти колдовские глаза, тонуть в них, как в темных озерах без дна… стоило немалых трудов справиться с этим мороком. А потом он и вовсе приходил к выводу, что ничего не было, ему показалось. Мало ли, что покажется, когда так тесно общаешься с мертвецами, что сам уже не понимаешь, живой ты или мертвый? В любом случае, идти сейчас к этой женщине хотелось меньше всего, потому Андрей, давно потерявший способность удивляться, и удивился так искренне, когда вдруг выяснилось, что он стоит на пороге ее квартиры и задумчиво вдавливает кнопку звонка.
За резной деревянной дверью с символической цифрой «13» заорал душераздирающим голосом кот, заскрипели старые половицы, лязгнул замок, дверь распахнулась, и на Андрея посмотрели те самые трансцендентальные лисьи глаза. Поначалу ничего, кроме этих глаз, не существовало, но когда наваждение ослабило хватку, и Андрей снова смог дышать воздухом и даже искусственно улыбаться, он разглядел гладко зачесанные назад волосы, черные, с блеском, косой белый шрам на щеке, широкий рот с тонкими губами, амулет в виде скарабея, темно-голубое бархатное платье до колен, траурного цвета ногти на руках и ногах.
- Здравствуй, Ирма, - продолжая улыбаться, Андрей отпихнул с дороги мерзкого кота безволосой породы, прошел следом за женщиной в комнату, где сильно пахло сушеными травами и кошачьим дерьмом. Присел на продавленный диванчик в углу, поджег сигарету, рассеянно огляделся.
Старый компьютер с отдельным монитором на шатком столике, уродливый трехрогий череп неизвестного зверя, прикрепленный к стене, окружающие его портреты загадочных женщин во весь рост, в шляпах с цветными перьями, в старомодных платьях, из-под которых выглядывают покрытые чешуей остроконечные хвосты, заспиртованный в колбе младенец с серебристыми зрачками, горящий в противоположном углу торшер, бросающий на темно-синие стены мертвенный свет, закрытые голубыми шторами окна – все это прошло вереницей смазанных образов через пустошь его сознания, не оставив в нем, к счастью, ни малейшего следа.
- Тебе какую? – Ирма прошлась по комнате, остановилась напротив потемневшего от времени зеркального шкафа, спиной к Андрею, и ее отраженный двойник посмотрел на него пустыми пристальными глазами.
- Любую.
- Есть новая.
- Давай, - Андрей откинулся назад, выдохнул в потолок бледно-голубой дым. – Я сниму пробу?
Открыв дверцу, Ирма достала квадратную бутыль из зеленого стекла, граненый стакан, поставила его на стеклянный столик. Заполнила на треть густой, темно-красной жидкостью. В ноздри ударил резкий запах, отдаленно напоминающий запах серы.
- Хм, из чего это?
- Лучше тебе не знать.
Андрей залпом осушил стакан, по горлу будто провели безопасной бритвой, внутренности вздрогнули, обожженные, под кожей пронесся морозный озноб. Сглатывая вязкую слюну вкуса ржавчины, Андрей поморгал слезящимися глазами, глубоко затянулся.
Внезапно вспомнился Игорь, как наяву. Прямодушный, чудаковатый, с тонким вкусом и своеобразным чувством юмора, бесшабашный и никогда не унывающий, он был прекрасным другом, лучшим другом, какого только можно вообразить. Казалось, он выше общества и его законов, выше «духа века сего», такие понятия как «честь», «мужество», «братство», «долг» сохраняли для него весь свой первоначальный смысл… Андрей горько усмехнулся, закусил губу. Как счастлив он был, когда выяснилось, что у Игоря тоже иммунитет! И разве мог он предположить, что однажды ночью, после посиделок в «Паноптикуме», где они весело «клеили» девушек и спорили о пророческих галлюцинациях экзистенциалистов, Игорь вскроет вены у себя в ванной, оставив записку с одной-единственной фразой про мертвый мир? Все были потрясены, раздавлены этой новостью. Савелий так и вовсе ушел в многодневный наркотический угар, лишь Даша не казалась удивленной. «Он знал больше, чем мы все вместе взятые…», сказала она и больше об этом не вспоминала.
Андрей машинально потушил окурок о столик, спрятал бутылку в карман комбинезона, ощущая, как все расплывается перед глазами подобно миражу, что рассеивается в воздухе и возникает снова. Черная Вдова стояла напротив, неподвижная, как восковая кукла. И такая же, как казалось, неживая.
- Деньги, - напомнила женщина, будто желая доказать, что еще жива. Андрей протянул ей смятую купюру, а из внутренней глубины уже поднималось хтоническое отчаяние, черное, с глазами как желтые фонари. Внешний мир, в который предстояло вернуться, показался кошмарным сном. В нем не было места солнечным мечтам прошлого, в нем давно уже погасли звездные лабиринты, раскололись с тонким звоном мосты из Божьего хрусталя, что соединяли некогда миры в одно гармоничное целое, и где возможное бессмертие с азартным отчаянием обезумевших отщепенцев обменивали на смерть после смерти, и даже дети, посланники затерянных в генетической памяти эдемских садов, разучились радоваться простоте жизни, окруженные со всех сторон непостижимостью ранней мучительной гибели.
Андрей моргнул и увидел, что крепко держит купюру, а другой ее край тянет на себя Ирма. Манящая темнота раскосых таинственных глаз будто бы наполнила его изнутри, и вот она уже наполняет комнату, весь мир за ее пределами, мир, который только что был пустым, и эта абсолютная наполненность бытия другим, но столь же несовершенным смертным существом, оказалась такой необычайно хрупкой и трогательной (как будто посреди ледяной пустыни расцвел пурпурным цветом нежный бутон тюльпана), что у Андрея сладко, как на качелях в детстве, перехватило дыхание, и он впился жадными сухими губами в иссушающий источник той жажды, что была такой же древней, как сама жизнь.
Черная Вдова не сопротивлялась, оставаясь такою же безучастной, как и прежде, но после, когда они опустились на сюрреалистические узоры ковра, обнаженные, и он почувствовал жар, жар отовсюду, проникая всецело в тесную влажную сокровенность, женщина хрипло выдохнула, щелкнув горлом, будто вытолкнула из себя заглушку, синхронно обхватила руками, ногами, вонзила ногти, пуская кровь, шелковистая паучиха с глазами-отверстиями, заурчала утробно, и вот он уже растекся, растворился в головокружительном танце имитации поиска, поиска того сладостного соблазна, что растаял бесследно в пустоте между ними, едва он ему поддался, а когда имитировать было уже нечего, и тягучий мрак самообмана рассеялся, уступая место физиологическим суррогатом покоя, женщина запрокинула голову, обнажая красивую шею, и тихо, едва слышно, сказала:
- Ударь меня.
Андрей замер, покрутил головой, как контуженный взрывом.
- Что?
- Не делай вид, что не слышал, - Ирма не выговаривала, выплевывала слова, будто они были мерзостью, скопившейся во рту. - Ударь меня. Я хочу.
Как завороженный, Андрей ударил ее по щеке ладонью. На щеке белел косой шрам.
- Сильнее.
- Я… я не… - ощущая, как со дна живота поднимается обжигающе липкая волна тошноты, Андрей натянул комбинезон, вжикнул молнией, потоптался на месте. – Мне пора. Извини.
- Тряпка, - равнодушно сказала женщина ему вслед.
Внешняя темнота, за которой, как за ширмой, стыдливо прятался зачумленный город, встретила Андрея холодной моросью, бледным светом луны, едва видимой в разрывах туч. Вздрагивая от озноба, он пошел через закатанный асфальтом пустырь, к далеким цветным огням окон, и только когда дошел до дороги, с ржавыми останками автомобилей, брошенных на обочине, услышал собственный голос, неустанно повторяющий:
- Баба, обыкновенная баба…
У него было такое ощущение, словно ему во внутренности воткнули крюк и там его проворачивают, к горлу снова подступила тошнота, но теперь она была уже нефизической, и это оказалось гораздо хуже – поддаваясь на соблазн, он пошел следом за пусть пугающей, но обворожительной тайной, а нашел все ту же пустоту, гадкую пошлость, цепенящий холод тесной сырой могилы.
Андрей остановился посреди дороги, жадно отхлебнул из бутылки и на этот раз уже не ощутил вкуса. Вскоре он убедился, что психоделический коктейль Черной Вдовы не в силах ему помочь, опьянение лишь искажало восприятие, и искажало, разумеется, не в лучшую сторону, сгущаясь в голове плотным соматическим смогом. Дождь кончился, было трудно дышать. Мысль о пустой квартире, где нужно как-то пережить ночь, не давала покоя, словно осколок, застрявший в груди.
Куда идти? Прошлое скрывалось розовой дымкой иллюзорного счастья, настоящее таращилось расширенными глазами безумия, будущее слепо блуждало в каменных лабиринтах мертвого города.
И тут он понял, кто ему сейчас нужен. Ну конечно. Да.
Андрей давил на звонок, пока чириканье за дверью не захлебнулось, будто электрической птичке свернули шею. Долго стучал кулаком в обитую дерматином дверь. Охваченный тревогой, он уже примеривался, чтобы выбить ее из петель, когда за соседней дверью послышался дребезжащий старушечий голос:
- Чего шумишь, разбойник? Чтоб тебя… чертово семя!
- Извините, я…
- Ну-ка топай отсюда, чтоб духу твоего здесь не было! Ушла она, понятно? С полчаса как ушла…
А во внешней темноте тем временем разгулялся ветер. Ледяной, пронизывающий. Беспощадный к теплокровным. Первым делом Андрей допил остатки, разбил бутылку об асфальт, после чего быстрым шагом пошел домой, вздрагивая от холода и смутных галлюцинаций, утешая себя мыслью, что у него, кажется, еще оставалось пиво.
У подножия впитавшей зловоние гнили бетонной плиты, где стояли в ряд переполненные мусорные контейнеры, он наткнулся на труп мальчика с открытым ртом. Видимо, он кричал, когда Зараза растаптывала в нем последние искры едва начавшейся жизни… в серебряном свете луны лицо ребенка казалось слепленным из снега, остекленевшие глаза смотрели сквозь пространство и время, в безымянную даль… Андрей закрыл мальчику глаза, оттащил труп подальше от обочины, в придорожные кусты.
- Эй!
Погруженный в спасительное безмыслие, он только теперь заметил, что на лавочке возле подъезда кто-то сидит. В тусклом свете чудом уцелевшего фонаря были видны темные волосы, загнутые на кончиках, бледный фрагмент лица с карим блестящим глазом…
- Тьфу ты, черт, перепугала. Что ты здесь делаешь?
- Тебя жду, - Даша шмыгнула носом.
- А я как раз от тебя. Звонил, стучал, думал уже…
- Значит, судьба, - не то смешок, не то всхлип. – У тебя спички есть?
Он поджег ей сигарету, поджег себе, затянулся. Внезапно обитая железом дверь подъезда с пронзительным визгом петель распахнулась, и на пятачок между лавками выбежал, размахивая длинными руками, худой мужчина в очках и с отметинами Заразы по всему телу. Кроме очков и подштанников на нем ничего не было. Затравленно оглядевшись, мужчина рванул прямиком в кусты палисадника, с минуту трещал там ветвями и ухал, как филин, затем перемахнул изгородь, остановился под фонарем, согнул ноги в коленях, задрал голову и издал долгий, нечеловеческий, тонкий, как сирена на самой высокой ее частоте, крик.
- Пойдем, - Даша уронила сигарету. – Пойдем к тебе…
- Там еще труп мальчика, - поднимаясь по выщербленным ступеням, Андрей тяжело дышал. – В кустах спрятал. Надо будет забрать с утра.
- Где тебя носило?
- Лучше тебе не знать.
- Ты сильно пьяный?
- А что, по мне не видно?
- По тебе никогда не видно.
- В чем тогда разница?
Андрей открыл дверь, уступил девушке дорогу, вспомнил с мимолетным чувством стыда, что в квартире у него творится черт знает что. Отодвинул ногой стопку эротических журналов, в сотый раз поклялся выбросить их завтра с утра. Присел на корточки, помог Даше снять забрызганные грязью полусапожки.
- Что это с тобой?
- Захотелось.
- С чего вдруг?
- Не знаю.
Даша прошла в комнату, щелкнула выключателем. Некоторое время девушка любовалась разбросанными по комнате книгами, дисками, бутылками, окурками, одобрительно кивнула, села в старинное кресло у окна, оперлась ногами о край журнального столика.
Андрей смущенно прочистил горло, сходил на кухню за пивом.
- Будешь?
В ответ она посмотрела на него долгим взглядом.
- Не хочу.
Он закурил, открыл бутылку, сделал глоток.
- Слушай, - Даша облизала языком обветренные губы. – Давай потрахаемся?
- Что?
- Не делай вид, что не услышал.
Андрей прошелся по комнате, спотыкаясь о вещи.
- А как же те твои слова…
- К черту мои слова, - она расстегнула куртку, неловким движением потянула вверх джемпер. – Я хочу.
- То есть ты пришла, чтобы…
- Еще одно слово, и я передумаю.
Андрей раздавил в пепельнице окурок, поставил пиво на этажерку, выключил свет.
- А если Он все-таки есть? – прошептала Даша, когда они расслабленно закурили, соприкасаясь телами под теплым шерстяным одеялом. – Ну а вдруг?
- Угу…
- Мы же не можем знать наверняка, что Его нет?
Андрей протяжно зевнул, провел кончиками пальцев по ее нежной шее.
– Как ты думаешь, солнце, зубные феи существуют?
Даша фыркнула.
- Думаю, нет.
- У тебя есть доказательства?
- Хмм… - она жадно затянулась, потушила сигарету, скользнула ладонью под одеяло. Андрей закрыл глаза.
- Помнишь, ты говорил, - сказала Даша, когда они закурили снова, – что нашел в разгромленной аптеке коробку с фенобарбиталом? Вы еще с Савелием долбились им каждый день, пока не надоело?
- Ну, - буркнул Андрей. Красные искры от сигареты исчезали в темноте мгновенно, так же исчезали сейчас и любые мысли.
- Можешь дать мне пару упаковок?
- Зачем? – он приподнял голову, вглядываясь в неразличимое лицо девушки.
- Нужно.
- Конкретнее.
- Какая разница? Нужно.
- Скажи, зачем. Тогда дам.
- Клянешься?
- Слово мужчины.
- Ну смотри. Ты обещал.
Даша шумно выдохнула. Помолчала, едва заметно вздрагивая обнаженным телом.
- Ну в общем… в общем, я решила уйти, Андрей, - голос ее звучал механически, как у компьютерной программы. – Я не могу так больше. Я сломалась.
У него возникло ощущение, как будто он заранее знал, что она так скажет. Замкнутая в стенах темнота, щекочущий ноздри дым, нежная кожа, страшные слова полушепотом… все это уже было когда-то, возможно, во сне.
- Ты поэтому пришла? – услышал он собственный голос. Откинул одеяло. Сел. Скрестил руки. – Чтобы получить таблетки?
- Да. То есть не совсем… я и в самом деле хотела. Хотела именно с тобой, понимаешь? В последний раз.
- Это лестно. Спасибо за честность, она действительно греет, - казалось, кто-то другой произносит за него эти ядовитые реплики, а сам он наблюдает со стороны, будто смотрит кино. – Знаешь, я дам тебе эти таблетки. Черт с тобой. Если ты такая слабая, черт с тобой. Но знай, это предательство. Предательство!
- А Игорь? Он тоже предатель?
Андрей ударил ее. Хлестко, наотмашь. В голове мелькнула неуместно веселая мысль, что именно такого удара ждала от него Вдова.
- Да как ты… как ты смеешь говорить о нем?! Ты, шлюха!
- Шлюха, - эхом отозвалась Даша. От удара она упала с дивана и лежала теперь на полу, лицом вниз. – Дай таблетки. Пожалуйста.
- Ни черта ты не получишь. Вешайся! Вены режь! Легкой смерти она захотела! С кайфом хочешь уйти? А вот хрен тебе!
- Ты же слово дал…
- К черту это слово! И тебя вместе с ним. Убирайся!
Пока она собирала одежду, всхлипывая, Андрей, ломая спички, пытался закурить. От первой затяжки сгорела треть сигареты.
- Ничтожество. Тряпка… - громко хлопнула дверь. Андрей стиснул зубы. На небосводе сознания промелькнула ярким метеоритом мысль - побежать, остановить, попросить прощения. Отговорить. Но и она исчезла бесследно, будто искра в темноте. Назад пути не было.
Он лежал и курил, пока у него не кончились сигареты. Потом поднялся, включил свет, подошел к тумбочке в углу, выдвинул ящик (ему по-прежнему казалось, что он наблюдает за собой со стороны), достал упаковку фенобарбитала, подумал, достал еще одну, выдавил таблетки на тумбочку, получилась приличная горсть, он смахнул ее в ладонь, отправил в рот, захрустел, сходил на кухню за пивом, отпил половину бутылки, достал из того же ящика шприц и ампулу «змеиного молока», затянул на руке жгут, открыл ампулу, нащупал иглой вену, надавил на поршень, допил пиво, включил компьютерную систему, надел на голову шлем, загрузил Зазеркалье, выбрал локацию «Райский остров». Медленно откинулся назад. Губы его раздвинула странная нечеловеческая усмешка…
В безмятежно синем небе над головой летели на север большие грациозные птицы с длинными шеями. Бирюзовые волны, набегая на золотистый песок, омывали босые ступни нежным теплом. Мыслей в голове не было никаких, но оно и к лучшему. В последнее время Андрей старался не думать, мысли мешали наслаждаться жизнью, каждым ее мгновением, всей ее глубиной.
- Андрюш, ну где ты там? – послышался певучий голос Евы. – Беги скорей сюда. У нас новенькая!
- Ха! – он метнул дротик, полюбовался на краба, насаженного на острие, и только после этого обернулся. Бронзовые от загара, не знающие одежды красавицы, готовые исполнить любое его желание, толпились вокруг новоприбывшей, щебетали наперебой, улыбались двусмысленно.
Андрей прищурил глаза. Худенькая блондинка с голубыми глазами. Трогательная беззащитная прелесть в каждом движении…
- А-ха-ха, - засмеялась Елена Прекрасная, - вы только посмотрите на него! Он уже весь пылает!
- Негодник, - покачала головой Диана Охотница. Клеопатра сдержанно усмехнулась, бросила украдкой темный огненный взгляд.
– Как я ей завидую! – воскликнула Афродита, прыгая на месте, как девочка.
- Иди и насладись ею, - сказала Ева, потрепав его по щеке. – А мы пока приготовим твоих крабов, добытчик ты наш.
Он не заставил себя долго упрашивать - подхватил девушку на руки, мельком удивился, какая она легкая, словно пушинка, отнес в хижину, положил на пальмовые листья, жадно наклонился над ее совершенным телом, вдыхая головокружительные ароматы цветущей юности…
Девушка робко отвечала на его поцелуи, и от этой ее робости у Андрея кружилась голова, как на качелях в детстве.
- Постой… - прошептала она, когда Андрей, хмелея от смутного наслаждения, уже намеревался вонзить свое восставшее мужское начало в ее распахнутую настежь женственность. – Послушай… - загнутые на кончиках ресницы затрепетали, пухлые щечки порозовели. – А что, если Он есть? И все это… неслучайно?
Андрей отстранился. По спине пробежался, царапая коготками, озноб. Показалось, что это уже было когда-то, возможно, во сне…
- Что?
- Не делай вид, что не услышал, - девушка хихикнула, бросила на него холодный насмешливый взгляд, будто кто-то другой посмотрел сквозь ее зрачки. – Я вот к чему. Если Он есть, то и демоны тоже… Как ты думаешь? Существуют демоны?
Он помотал головой.
- У тебя есть доказательства? - девушка облизала темным языком губы. – Глупый какой… Ты не можешь быть ни в чем уверен, Андрюша. Ты вообще ничего не знаешь. Но при этом ведешь себя так, как будто тебе известно все на свете. Разве это не смешно?
Она звонко расхохоталась, и на ее искаженном бледном лице проступили красные пятна, похожие на кровоподтеки. В ту же минуту они обуглились, почернели. Сверкнули яркие языки пламени.
- Как вы смешны и ничтожны с этим вашим болезненным самомнением! Жалкие страхи, высосанные из пальца страдания, грязные страстишки, с которыми вы носитесь как с писаной торбой! Нет ничего хуже и гаже этой вашей ЗАРАЗЫ!
Задыхаясь в сжимающихся тисках паники, Андрей бросился к выходу. Показалось на миг, что еще можно что-то сделать, исправить…
Дорогу ему преградил его собственный бледный труп.
- От нее у тебя нет иммунитета, - сочувственно пояснил труп. – Ты умер при жизни.
Выхода уже не было, вокруг расстилалась выжженная пустыня, из широких зигзагов трещин взметалось вверх, к затянутому багровыми тучами небу, рваное, ярко-красное пламя.
В ПЕКЛО ЕГО! В ПЕКЛО!
Андрей закричал. Он вложил в этот крик о помощи всю надежду, что еще оставалась в нем, но крик затих, и надежда рассеялась, бесследно рассеялась в пустоте…
И все же перед тем, как эту мертвую пустоту затопил отовсюду невообразимый прежде, невыносимый жар, он успел подумать, что рай существует.
Раем была его жизнь на земле. Навсегда потерянная, она останется с ним…
Вечным огнем. Вечной памятью.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2019
Свидетельство о публикации №219101301552
http://www.proza.ru/comments.html?2019/10/13/1552