Подпись под фотографией содержала вопрос: « Как ты до сих пор не умылся и не одет?» Ответ был прост, хотя и не лаконичен. Хотя, как сказать, вернее, как посмотреть на этот ответ, содержавший объяснение всего того, что было одето на господине.
Халат в полоску, красную и голубую. В тон полоске цвета морской волны - брюки, фиолетовая рубашка, а на ногах – мягкие домашние туфли без задников розовато-серого цвета. Оказывается, есть и такой оттенок.
На память пришла другая фотография: муж в длинном халате, на фоне кирпичного цвета большие голубые цветы, большой шалевый воротник в тон халату. И все это «произведение» ее рук, сшитое их портьеры и остатков габардина. В начале девяностых прилавки были пусты. А муж любил халаты и носил их с утра до вечера, считая удобной формой одежды.
Не в этом ли он был халате, когда доказал теорему и не беда, что как впоследствии оказалось: терема доказана французским математиком Виларсо. Об этом было написано во французской энциклопедии.
Что там говорить? Халат – предмет не только туалета, но и признак домашнего очага, которого в конце жизни не было у Модеста Мусоргского. Бедный Модест, лишившийся всего в конце жизни, в том числе и большой кврартиры неподалеку от Летнего сада, где вместе с ним делил кров внук Кутузова, чей особняк и до сих пор украшает набережную Невы. Их в ту пору связывали узы творчества: Модест писал музыку, А внук полководца стихи.
Но жизнь прожить, не поле перейти. Жизнь Модеста катилась по наклонной и в конце своего земного пути он оказался в госпитале, куда приехал навестить его Репин и столкнулся с проблемой.
В чем должен был одет гений русской музыки? Ответ нашелся мгновенно. В халате. Его то и привезла жена композитора Кюи.
Каждый, проходя по Невскому проспекту, возле католической церкви, чувствует на себе взгляд Модеста, изображенного в чужом халате, взьерошенного, смотрящего прямо в душу прохожих, правда, не всех. А только тех, кто останавливается рядом с репродукцией портрета свободного художника.