(Предыдущая часть: http://www.proza.ru/2019/05/25/662)
Глава 4
Воскресное утро выдалось тихим и погожим. Потапов вышел из автобуса на остановку раньше, чем требовалось, и с удовольствием шагал по чистой улице, вдыхая чуть пьянящий, как бывает осенью, воздух. После вчерашнего вечера настроение у него было просто замечательным, все случившиеся с ним мелкие неприятности воспринимались этим прекрасным солнечным утром как лёгкие приключения.
Почему-то надолго засела в памяти цыганка на вокзале с её непонятным пророчеством вспоминать этот день. «Ну, вот, вспоминаю, как и предсказала» - подумал Потапов. От цыганки мысли поползли назад: сначала толстая «сумчатая» тётка в вагоне (И снова: «Не она ли кошелёк схитила?»). Потом, вдруг, незнакомец с дрелью на платформе и его непонятный подарок. Но над всеми этими обрывками висела жутковатая картина медленно вращающегося чёрного «Пассата», надвигающегося с неотвратимостью смерти. По спине Сергея пробежало стадо мурашек, он даже зажмурил глаза, чтобы рассмотреть «Пассат» поярче, но тут же открыл их и украдкой огляделся – не видит ли кто, как взрослый дядя играет сам с собой в жмурки. Но вокруг всё так же стояло прекрасное солнечное утро «бабьего лета», прохожих в этот ранний час почти не было, пуста была улица.
Потом мысли Сергея перескочили на вечернюю прогулку с Татьяной, и он ощутил, как к нему немного боязливо возвращаются ощущения уже прошедшей молодости: ночь, волнующий запах женщины, идущей рядом, смешивается с запахами влажного асфальта и пряной тёплой листвы, походка его легка и пружиниста, хочется говорить, не задумываясь, а ещё больше хочется, не отрываясь, смотреть в прекрасные глаза, глядящие на тебя и только на тебя с интересом и невысказанной благодарностью. И жалость, что прогулка была так коротка, ведь жила Татьяна совсем недалеко – всего в нескольких кварталах от Витькиного дома.
«Э-э, уж не влюбился ли я?» – подумал Потапов. Мысль была весьма необычна для его нынешнего образа жизни, но чувствовалось, что ей в голове понравилось, и так просто она не уйдёт.
Дома вдоль улицы сменились серым бетонным забором, за которым находился тот самый «ящик», в который Сергей попал по распределению после института. В те годы это был солидный, закрытый НИИ, большая часть тематики которого велась в интересах обороны. Лаборатория Потапова, кстати, тоже не была исключением, и Сергею пришлось «с младых ногтей» познать все «прелести» работы на «режимном объекте», как его называли во время официальных совещаний. Впрочем, ограничения были вполне терпимыми, а может, просто Сергею, с его склонностью к подчинению и самодисциплине, так казалось. В общем, он довольно быстро привык к атмосфере «ящика» и не тяготился ей. Как-то незаметно он вдруг обнаружил, что стал ветераном, оброс многими знакомыми и, что удивительно, стал «старшим» и, что ещё более удивительно, начальником группы!
Но шли годы, и всё постепенно менялось. Военные темы как-то незаметно сошли на нет, а гражданских, или как их называли, народно-хозяйственных, становилось всё меньше. Старики постепенно уходили – кто на пенсию, а кто и навсегда. А молодых… молодых перестали прельщать загадки мироздания и хитрости устройства материи, они стали предпочитать более осязаемые результаты, которые могли получить, например, торгуя китайским ширпотребом или перекладывая деньги с места на место в каких-нибудь финансовых конторах.
В результате, мощный НИИ, занимавший почти целый квартал, зашатался, потом накренился, и чуть было не пошёл ко дну. Руководство сменилось раз, потом другой – третий, крысы шустро покинули тонущего исполина, в коридорах появился запах мертвечины, а потом вдруг произошло чудо.
Очередной директор привёз с собой новых замов и новые темы. Оказалось, что несколько европейских, да и не только, фирм и фирмочек просто горят желанием создать целую серию электронных «штучек» для своих самолётов, вертолётов и поездов. Но… желание-то у них было, была даже материальная база где-то в Малайзии и Гонконге, а не было сущего пустяка – конструкторов и программистов. А в накренившемся НИИ ещё осталось несколько десятков «потаповых», готовых сутками сидеть над блок-схемами и макетными платами.
Тут-то и началось некоторое оживление. Запах мертвечины исчез, сменившись запахами освежителя воздуха и мастики для паркета. Входные двери из стального профиля и плексигласа, крашеные «серебрянкой», сменились на солидные «под дуб» с золочёной окантовкой. Бойцы-вохровцы в чёрных шинелях из бюро пропусков куда-то исчезли, а на их места быстро расселись крепкие девицы и парни с бритыми головами в какой-то непонятной форме без погон, но с загадочными нашивками. Древний скрипучий турникет сменился электронным, в нём постоянно горели и перемигивались огоньки, и Потапову иногда казалось, что они просто излучают недоверчивость, просвечивая его рентгеном и ещё чем-то перед тем, как решить – открыть или нет никелированные воротца.
Вся эта электронная строгость внушала уважение на уровне инстинктов и работала совершенно самостоятельно, если не считать скромно сидящего в отдельной кабинке дежурного – он мог поворотом простого ключа выключить всю эту страсть и лично проверить пропуск у входящего. А потом, нажав ногой на педаль, открыть строгие евроворотца. Этот «дублёр» был оставлен на всякий случай: а вдруг что-нибудь сломается или света не будет, да мало ли…
Потапов, двигаясь вдоль забора, свернул с улицы в боковой проулок и через полсотни метров подошёл к проходной. Внутри всё было как обычно в воскресенье: вестибюль был пуст, огоньки недоверия выключены, а в кабинке у стены сидел знакомый Потапову дежурный и пил чай.
- Пётр Иваныч, приветствую! – сказал Потапов, подойдя к кабинке, – Сегодня вы на воскресной вахте?
- Доброе утро, Сергей Михайлович! – уважительно ответил дежурный, - Да, моя смена сегодня. А вам-то чего не спится в воскресенье?
- Да вот, заскучал что-то дома, а на работе должок образовался. Хочу немного наверстать, да и подумать в тишине не помешает. А то всё суета какая-то.
- Это точно! Хоть без начальников и их звонков посидите, - дежурный нажал педаль, открывая воротца, - А долго собираетесь?
- Не знаю, но думаю, за полдня управлюсь.
- Ну, успехов вам! – дежурный снова потянулся за чайником.
Потапов вышел во внутренний двор и направился к своему «блоку» - второму в ряду одинаковых приземистых зданий. Его лаборатория располагалась на втором этаже, окна выходили во двор. Потапову это нравилось. Во-первых, это помогало поддерживать дисциплину в группе, поскольку не отвлекало желанием поглазеть на уличные события, а во-вторых, всегда можно было посмотреть на транспортировку очередного «изделия», когда его перевозили из одного цеха сборки в другой.
Правда, второй параметр перестал быть актуальным – никаких «изделий» они больше не выпускали, но Потапов привык к пейзажу за окном, и иногда даже испытывал нечто вроде недовольства, когда на пустынном пространстве двора вдруг появлялись какие-нибудь контейнеры, нарушая привычную гармонию казённой чистоты.
В лаборатории стоял привычный приятный запах – лёгкая смесь запахов лака, нагретой изоляции и канифоли. Потапов снял куртку и включил главный щит. После чего машинально взглянул в окно на пустынный внутренний двор и направился к лабораторному столу.
Перед тем, как засесть за основную работу, Сергей решил, так сказать, для разгона немного поизучать странный брелок. Он ещё вчера решил при первой же возможности провести минимальные измерения излучений (буде таковые окажутся) своего нового приобретения, а заодно внимательнее осмотреть хитрую вещицу, которая то вспыхивала, то нет, в зависимости от своих капризов.
Первым делом Сергей достал с полки всеволновой индикатор радиоизлучений и установил его на самую высокую чувствительность. После чего раскрыл портфель, вынул пакет и, развернув его, выложил брелок на стол. Включил индикатор, который тут же начал верещать и мигать красными огнями. «Телефон!» - сообразил Потапов. Он поиграл кнопками и вырезал индикацию диапазонов сотовой связи. Пеленгатор умолк. И сколько Сергей ни вертел брелоком у антенн пеленгатора, тот ничем на это не реагировал.
«Ладно, с наскока никогда ничего не получается!» - сказал сам себе Потапов и решил действовать системно.
На столе среди разной аппаратуры особняком стояли цифровые весы. Сергей включил питание, убедился, что на табло выскочили четыре нуля, но на всякий случай нажал на кнопку сброса. После чего аккуратно положил брелок на никелированную тарелку.
Округлая вещица ощутимо звякнула о нержавеющую сталь. Чёрная сторона оказалась сверху. Как и в первый день, Сергей поразился антрацитовому блеску поверхности и ощущения бесконечной глубины под ней. Эффект усиливали косые солнечные лучи, падающие из окна прямо на стоящие на столе весы. Создавалось ощущение маленького отверстия во вселенную – этакого окуляра телескопа, направленного в космическую ночь.
Сергей взглянул на индикатор и считал результат: 80,1 грамм. Сел за свой стол и открыл лабораторный журнал на чистой странице. Написал вверху дату, время и заголовок: «Брелок». Ниже он записал:
«Практически правильный эллипсоид. Обрамление – витая проволока белого металла, типа серебра. На обоих концах – кольца из той же проволоки диаметром 6-8 мм. В одном из них – вертлюг из чёрного металла, очевидно, для ключей. Тело – две полированные «семядоли» – с одной стороны абсолютно чёрная, с другой – полупрозрачная с голубым оттенком.
Длина – 65 мм. Ширина – 42 мм. Толщина – 18 мм. Вес (три знака) – 80,1 грамм».
Он припомнил вчерашние Витькины действия с его радиометром и приписал: «Радиоактивность (альфа и гамма) отсутствует».
Он задумался, снова вспоминая вчерашний день. А всё-таки хорошо получилось!
Вчерашний день, несмотря на все перипетии, закончился на мажорной ноте и даже понравился Потапову. Он проводил Татьяну, без приключений поймал такси и добрался до дома. Всю дорогу домой Сергей ловил себя на том, что ему хочется улыбаться, а в голове главную полку заняла простая мысль «А всё-таки всё хорошо получилось!»
Что именно «всё» Потапов объяснить, пожалуй, и не смог бы, да этого ему и не требовалось. Просто приятно было чувствовать, что он начал просыпаться после почти полугодовой вялости, несмотря на то, что впереди были осень и зима.
До дома он добрался практически ночью. Выпил холодного молока и понял, что ему нужно немедленно лечь спать – всё-таки он здорово устал за прожитый день. Он положил брелок на стул возле кровати, долго рассматривал его и, уже засыпая, решил завтра же пойти на работу и закончить, наконец, возню с блок-схемой.
Потапов подошёл к окну. Утро заканчивалось, отличное солнечное утро настоящего бабьего лета. Похоже, и день будет солнечным. Сергей с хрустом потянулся и решил было снова сесть за стол. Но что-то показалось ему не так в картинке, которую он машинально фиксировал боковым зрением.
Всё дело было в весах, вернее, в ярком красном табло, которое показывало 80,1 грамм. Раньше показывало! А теперь на нём красовалось 80,5 грамм!
Потапов шагнул к столу и прочитал в журнале: «80,1 грамм». Повернулся, ещё раз посмотрел на весы и увидел 80,6. Как это 80,6 грамм!?
- Чёрт подери! – выругался Потапов, – Только этого не хватало. Весы испортились. Теперь скажут, что это я сломал.
Он снял с тарелки брелок и положил на неё двухграммовый разновес из коробки, на котором было написано «2,00 грамм». Переключил множитель чувствительности на 0,01 грамм и взглянул на табло. Красные цифры уверенно сложились в число «2,00». Подождав минуту и убедившись, что цифры не плывут, Сергей убрал гирьку на место, а на тарелку положил другой калибровочный груз, на котором было выбито «50 грамм». На табло засветилось «50,00».
- Ничего не понимаю! – пробормотал Сергей.
Он снова положил брелок на тарелку. Теперь на табло установилось 80,3.
- Что за ерунда… - начал, было, Сергей, но в это время цифры снова сменились: 80,4!
Сергей замер. Он ещё ничего не понимал, ощущал только нелепость происходящего. Такого просто не могло быть. Перед ним на весах лежала тривиальная ширпотребовская безделушка, которая спокойно и нагло вела себя так как хотела. И плевать ей было на всемирные законы, на Ньютона, на гравитационную постоянную, да, наверное, и на остальные мировые константы. И пока Сергей, невольно одушевляя безделушку, пытался привыкнуть к этому ощущению, на табло появилось сначала 80,5, а потом уже и 80,6 грамм.
Время для Сергея как бы остановилось. Он сидел совершенно неподвижно, соображая, что делать дальше. Голова была совершенно пуста, ни одной здравой мысли, а вместо них медленно переворачивалась с боку на бок одна фраза: «Не может быть!»
В лаборатории слегка потемнело – это небольшое облако закрыло солнце. Пропали блики и зайчики, которые отбрасывали никелированные части аппаратуры, зато табло весов ещё сильнее и тревожнее смотрело на Потапова своим красным глазом. И вдруг глаз моргнул. Не натурально, конечно, просто цифры снова стали меняться, но… в другую сторону: 80,5 – 80,4 – 80,3. И Сергея внезапно осенило!
Он выскочил из-за стола, подбежал к шкафу и вытащил с нижней полки инфракрасный излучатель. Этот прибор с инфракрасным лазерным диодом внутри выдавал довольно мощное пятно тепла, но, в отличие от фена, не имел вентилятора, то есть, не обдувал объекты воздухом и, таким образом, не воздействовал на весы.
Сергей размотал шнур излучателя, вставил вилку в розетку и нажал на кнопку включения. Потом задёрнул шторы и осторожно, установив минимальный уровень мощности, направил раструб прибора на брелок.
Вначале ничего не происходило. В полной тишине слышалось только тихое гудение излучателя. Рука у Сергея слегка дрожала. Он одновременно не верил, что такое возможно, и в глубине души не сомневался, что эффект будет.
И эффект проявился! Снова поплыли цифры, фиксируя увеличение веса: 80,5 – 80,9 – 81,3 и т.д. Темп нарастания был гораздо выше, чем на солнце, очевидно, сказывалась большая концентрация тепла на поверхности брелока.
Через несколько минут Потапов не поверил своим глазам: весы показывали 82,1 грамм! Он медленно, словно сомнамбула, убрал излучатель. Цифры на табло замерли, а потом начали меняться – сначала 82,0, потом 81,9, а через пару минут – 81,8. То, что через несколько минут они дойдут до 80,1, Потапов уже не сомневался. Так и произошло. Он выключил излучатель.
Сергей сидел совершенно опустошённый. Только что перед его взором нарушился один из основных законов мироздания – закон сохранения материи. Ломоносов в паре с Лавуазье вертелись в своих могилах как пропеллеры! Более того, перед Потаповым на обычном лабораторном столе лежало фундаментальное открытие: прямо на глазах энергия превращалась в массу. Но факт был налицо: при нагревании чёрной стороны брелока его вес увеличивался!
Потапов достал телефон и набрал номер Витьки. Пошли гудки, а Сергей так и не придумал, что сказать другу, как объяснить ему то, что он только что видел, и не показаться сумасшедшим.
Трубку долго не брали. Наконец, Сергей услышал сонное сопение и недовольный голос Витьки: «Слушаю!»
- Стас, привет! – затараторил Потапов, – Извини, если разбудил. Слушай, тут такое…
- Серёга, ты неисправим! – чувствовалось, что Витька ещё не совсем проснулся, – Сегодня какой день?
- Понимаю, понимаю, но тут такое дело. Я с работы звоню!
- С работы!? – Витька, похоже, начал просыпаться, – Ты вчера уже наработал! Мы же вечером убедились, что потехе – время, а делу – час! То есть, наоборот. И только последние сундуки…
- Да, виноват, готов понести… Но послушай, ты срочно должен приехать ко мне!
- Куда к тебе? На работу? А что случилось-то? – голос Витьки слегка посерьёзнел, – Палец порезал?
- Нет, Стас. – Потапов терпеливо ждал, когда Витька проникнется и бросит свои шуточки, – Ты даже не представляешь, что я тебе покажу!
- Да, уж… представляю. Ах, нет, даже не представляю… Чёрт, как хочется быть добрым! Особенно по выходным. Но из-за таких, как ты, ничего не получается!
- Понимаю, тяжело тебе со мной!
- Кофе хоть выпить можно?
- Здесь выпьешь! – жёстко, как ему казалось, отрубил Потапов, – я сварю. В общем, жду!
И отключился.
Потапов хорошо знал своего друга. Стас совершенно не терпел сюрпризов. И тех моментов, когда он чего-то не знал из того, что знали другие. Стоило ему намекнуть, что где-то рядом находится или происходит нечто непонятное, как Стас начинал напоминать любопытную кошку – также начинал вертеться возле интересного места, отстранялся от всего постороннего, погружался в задачу полностью и рано или поздно раскапывал её до дна. Потому-то и на работе у него всё получалось гораздо быстрее и лучше других. И Потапов специально не стал даже намекать по телефону, в чём было дело.
Сергей снял трубку внутреннего телефона и позвонил на вахту.
- Пётр Иваныч, ещё раз приветствую! Это Потапов.
- Слушаю, Сергей Михайлович!
- Ко мне сейчас Стасов приедет. Виктор Петрович, вы его знаете. От смежников. Так вы пропустите его ко мне. Очень нужно.
- Ладно, Сергей Михайлович, сделаем. Только в журнал я его запишу. Положено!
- Хорошо, хорошо! Спасибо!
Потапов положил трубку. Подумал несколько минут, потом открыл дверь в коридор и подошёл к окну, выходящему на улицу. За окном устанавливалось неспешное утреннее воскресное движение – одинокий троллейбус, потом несколько машин и пешеходов. Они не создавали впечатления суеты, напротив, чувствовалось, что все стараются двигаться помедленней, ловя не по-осеннему щедрые солнечные лучи. Но, несмотря на внешнюю идиллию, мысли Сергея роились в беспорядке, словно комары-толкунцы над тёплой полянкой. Он постоял немного, пытаясь представить себе, что он скажет Стасу, когда тот приедет, но всё не мог придумать, как начать поэффектнее. И тут ему в голову пришла одна мысль.
Потапов вернулся в лабораторию и подошёл к весам, которые показывали 80,1 грамм. Повинуясь смутному внутреннему импульсу, он перевернул брелок светлой стороной кверху и потянулся за излучателем. Медленно поднял его, направив раструб на брелок, и включил, уже зная почти наверняка, что сейчас произойдёт. И не ошибся!
Через некоторое время табло буднично мигнуло, цифры показали ровно 80,0 грамм. Потапов продолжал греть брелок, руки его подрагивали, мысли просто остановились в пустой голове. Он снова был свидетелем чуда: вес дьявольской вещицы уменьшался на глазах: 80,0 – 79,9 – 79,8… Когда весы показали 78,0, Потапов выключил излучатель.
Получалось, что при минимальной мощности нагрева вес брелока «гуляет» в диапазоне четырёх грамм, то есть, примерно пяти процентов. Причём, мог увеличиваться, а мог и уменьшаться, в зависимости от того, какую сторону нагревают. Это было настолько необычно, что просто не могло быть вообще!
Решив, что хорошо бы выпить чаю, Потапов вытащил электроплитку и поставил на неё чайник. Потом достал для Витьки пачку кофе в зёрнах и большую турку, купленную давным-давно в магазине «Армения». Ни он сам, ни Витька не терпели растворимого кофе. При виде этого напитка Стасов любил цитировать какого-то американца: «…Ничем не отличается от натурального, кроме цвета, запаха и вкуса».
Чайник ещё не закипел, но Потапов снял его и отставил в сторону. Он передумал и решил выпить кофе, не дожидаясь друга. «А с Витькой ещё выпью!» - сказал Потапов вслух, обращаясь неизвестно к кому. Насыпал кофейные зёрна в мельницу, хорошенько смолол их и щедро зарядил турку, слегка посолив кофе и добавив немного сахара. Потом залил водой и поставил на плитку. Они с Витькой варили кофе именно таким способом ещё со студенческих времён. Для особенно изысканных случаев этот рецепт дополнялся квадратиком от шоколадной плитки, который добавлялся в кофе при варке. И никаких кориц, гвоздик, мускатов или имбиря! Только кофе!
Потапов периодически помешивал кофе ложечкой, дожидаясь пены, и думал, думал… Он мысленно перебирал в уме известные ему минералы и сплавы, которые могли бы хотя бы теоретически показывать подобные свойства. С газами, вроде бы, понятно – в земной атмосфере вовсю свирепствовал закон Архимеда: газ нагрелся – увеличился в объёме – полегчал. Остыл – потяжелел. Но в мире твёрдых веществ Потапову были известны только случаи изменения формы от теплового воздействия (например, нитинол!), либо агрегатного состояния: расплавился – застыл – испарился. И всё! А тут… так просто, что даже страшно становится! Нагрели – потяжелел, остудили – полегчал! А если с другой стороны, то наоборот! Впору усомниться в материальности своих ощущений.
Потапов уже заканчивал пить свою первую кружку кофе, когда зазвонил внутренний телефон. Дежурный ещё раз поздоровался и сообщил, что кандидат физико-математических наук Виктор Петрович Стасов расписался в журнале регистрации, получил разовый пропуск и поднимается к Потапову в лабораторию.
- Сергей Михайлович! – завершил дежурный свой доклад, – не забудьте расписаться в его пропуске и поставить время убытия!
- Хорошо, Пётр Иванович, сделаю! – ответил Потапов, наблюдая, как в лабораторию стремительно врывается Витька, – Мы, скорее всего, с ним вместе уйдём.
- С кем с ним? – поинтересовался Витька, направляясь к столу с кофе и заглядывая в турку, – У-у, нехороший человек, весь кофе вылакал!
И с этими словами он одним большим глотком осушил кружку Сергея.
- С тобой, с кем же ещё? – ответил Сергей, кладя трубку телефона, – Не оставлять же тебя одного среди материальных ценностей!
Он заглянул в пустую кружку и спросил:
- Может, кофе?
- И печенье! – охотно подхватил Витька, – Или бутерброд. Я не завтракал, выскочил в чём был, ты ведь меня так напугал!
- Будет тебе кофе, будет и…
- Свисток! – закончил Витька, – Как в детском стишке.
- Да… почти.
- Серёга, а помнишь ли ты, что даже такой хороший человек, как я на 80% состоит из воды? Вернее, должен состоять!
- Помню, а что?
- А то, что в данный момент я состою из воды только на 60-70%, в особенности, если учесть вчерашнее мероприятие.
Он немного помолчал, потом закончил, подняв палец:
- Поэтому вопрос о кофе является риторическим. К тому же, ничто так не снимает сонливость, как чашечка крепкого, сладкого, горячего кофе, выплеснутая на живот!
- Учту!
Потапов сполоснул турку, зарядил её новой порцией кофе и поставил на плитку. Витька молча (!) наблюдал за ним. Сергей достал из ящика стола пакет с баранками и выложил их на тарелку. Покопавшись в ящике соседнего стола, он достал ополовиненную банку вишнёвого джема. Витька сглотнул слюну, но всё так же молчал. Однако его хитрый прищур красноречиво говорил, что ему «уж замуж невтерпёж», как он сам любил выражаться. Иначе говоря, любопытство подпирало!
Когда Потапов сполоснул свою кружку, достал вторую для Витьки и принялся расставлять их, тот не выдержал и ёмко спросил: «Ну!?»
Однако Сергей смолчал и на этот раз. Он аккуратно снял турку с плитки и разлил кофе по кружкам. Потом подвинул тарелку с баранками и джем поближе к Витьке. Затем сел напротив и отхлебнул глоток кофе. Витька сделал то же самое, при этом он разломил баранку и макнул половинку в джем.
- Стас! – начал Сергей, стараясь избежать излишнего драматизма в голосе, – Только не ёрничай и отнесись к моим словам серьёзно…
- Серёга, да я… – начал было Витька, жуя баранку, но Потапов перебил его, выпалив:
- Я сделал открытие!!!
- ??? – Витькины брови полезли вверх.
- В смысле, я открыл эффект нарушения законов сохранения!
- Ты серьёзно? – вкрадчиво спросил Витька, снова откусив баранку и приникнув к кружке.
- Очень даже! Сейчас ты всё увидишь сам. Это просто невероятно!
- Вообще-то, – медленно проговорил Витька, – я думал дело касается твоей задолженности по проекту? У тебя там блок-схема сложная, кажись, помочь надо.
- Да нет, там я уже кое-что придумал. Нарисовать только надо… и отладить. Дело совсем в другом. Помнишь, я вчера вам брелок показывал?
- Это такой, типа, фонарик?
- Ну, да!
- Помню! И что?
- Пошли, посмотришь сам.
Потапов нетерпеливо поднялся и направился к лабораторному столу. Стасов молча двинулся за ним, захватив целую баранку. Потапов включил весы, выставил нули на дисплее и положил брелок на тарелку чёрной стороной вверх. Весы показали 80,1 грамм. Витька посмотрел на табло и откусил от баранки большой кусок. Сергей, не говоря ни слова, взял тепловой излучатель, включил его и коротко взглянул на друга. Стасов замер с надкусанной баранкой в руке. Он тоже молчал, хотя в его не вполне естественной позе чувствовалось напряжение. Потапов направил раструб излучателя на брелок и сказал:
- Смотри!
В лаборатории стало очень тихо, только издалека доносились звуки улицы: негромкие слова прохожих, щебет птиц, приглушённое шуршание машин.
И снова всё повторилось! Табло мигнуло, цифры показали 80,2. Потом после небольшой паузы начали равномерно расти: 80,3…80,5…81,0. Потапов выключил излучатель – через некоторое время цифры устремились назад, но медленнее. Спустя пять-шесть минут на табло снова установилось знакомое число 80,1 грамм.
Потапов взглянул на Стаса, но тот не двигался, молчал и лишь не отрываясь, смотрел на весы. По всему было понятно, что эффект был достигнут: Витька полностью отключился от окружающей действительности. Даже баранку машинально отложил в сторону. Но Потапову этого было мало. Он осторожно перевернул брелок светлой стороной кверху и снова включил излучатель.
- А теперь смотри! – срывающимся голосом произнёс он.
Оба заворожено смотрели на табло – Витька первый раз, а Сергей второй, но для постороннего наблюдателя разницы не было – лица обоих просто застыли от увиденного: цифры медленно сменяясь, показывали уменьшение веса – 80,0…79,8…79,5…
- Ну, как? – спросил Сергей, выключая излучатель.
Витька не ответил – он по-прежнему следил за цифрами на табло. А они не обманули – через некоторое время снова полезли вверх и спустя несколько минут остановились на 80,1 грамм.
- Да-а! – только и нашёлся, что сказать Витька, – Это нечто! Давай повторим, может, это случайность… или весы неисправны?
- Да я уже повторял! И в ту и другую сторону! – прерывисто дыша, ответил Потапов, – эффект устойчивый. А весы я калибровал! – И он указал на гирьки, лежащие рядом в открытой коробке.
- То-гда я ни-чего не по-ни-ма-ю! – задумчиво и по слогам произнёс Витька, – Этого просто не бывает, – добавил он, – в смысле не может быть. Это какая-то коллективная галлюцинация. Надо проверить наш маленький галлюциногенный коллектив! На злоупотребления!
- Кончай, Стас! – возразил Потапов, – Какая галлюцинация? Надо просто крепко подумать и замерить что-нибудь ещё. Глядишь, ещё какие-нибудь свойства обнаружим.
- А что ещё замерять? – спросил Витька, оглядывая лабораторию.
Он заметил включённый индикатор излучений и кивнул на него:
- По нулям?
- Да, по нулям! Ни в одном диапазоне ничего нет!
Оба замолчали. Никаких конструктивных идей на горизонте не было. Витька медленными шагами отошёл от лабораторного стола и двинулся по периметру лаборатории, задумчиво глядя в стёкла шкафов с приборами, папками и прочим лабораторным имуществом. Однако полный обход ему сделать не удалось. Он остановился перед одним из шкафов и извлёк из него старые рычажные лабораторные весы с бронзовым коромыслом, изящными полированными чашками и длинной тонкой стрелкой. Весы размещались на подставке, закрытой большим стеклянным колпаком. Вместе с весами он вынул деревянную коробку с разновесами.
- Пять сотых грамма – отличная точность! – с удовлетворением сказал он Сергею.
С этими словами он водрузил подставку с весами на стол и снял с них колпак.
- Зачем это? – не понял Потапов, электронные же точнее!
- А нам точность и не нужна! – ответил Витька, – А зачем – я сам не знаю! Хочется! Кстати, давно ими пользовались?
- При мне, вроде, вообще не пользовались, – ответил Потапов, – Они, по-моему, ещё от старой лаборатории остались.
- Ну, вот и славно! – отметил Витька.
Он подкрутил ножки весов, устанавливая их строго горизонтально, потом снял с ареттира и удовлетворённо потёр руки.
- Умели раньше делать! – сказал он восхищённо, – Ты посмотри, стрелка точно на нуле, а прибору-то, наверное, лет сто! – И он снова поставил весы на ареттир.
Потапов внимательно следил за действиями друга, но пока молчал и не вмешивался. Он не понимал смысла всей затеи – зачем взвешивать что-либо на менее точных весах, когда рядом стоят новые цифровые. Ну, получим те же цифры, но с большей погрешностью! Ну, и что? Он продолжал смотреть, как Витька положил брелок на левую чашку, потом выложил несколько гирек на правую и осторожно снял весы с ареттира.
Гирьки перевесили!
- Вот те на! – воскликнул Витька, – А вес-то не восемьдесят и одна!
- А сколько? Удивился Потапов.
- Сейчас узнаем… – сказал Витька и убрал один разновес с чашки.
- Вот! – указал он на весы, которые замерли в равновесии, – Ровно восемьдесят! А ты говоришь, зачем!
- Да я молчу вообще-то! – вяло ответил Потапов, – Хотя странно, уж больно разница велика – одна десятая!
- Сейчас подгоним! – сказал Витька повеселевшим голосом, – Дай-ка излучатель!
- Держи!
Витька включил излучатель и медленно направил его на брелок. На его чёрную, как бездна, сторону.
В наступившей тишине снова послышалось едва различимое гудение излучателя. Прошла минута, потом вторая, а весы по-прежнему оставались в равновесии. Ещё пара минут не изменила в картине ничего!
- Ты с ареттира снял? – спросил Потапов.
- Да снял, ты сам не видишь что ли! – Витька ткнул пальцем в рычажок.
- А почему вес не меняется?
- Да вот почему-то не меняется… Давай-ка мощи добавим!
Витька взялся за регулятор мощности излучателя и переместил его на деление «50%». Гул усилился, в центре раструба стало заметно пятно вишнёвого цвета, казалось, что от прибора начал исходить жар.
Весы по-прежнему не шевелились.
- Смотри, не расплавь! – Предостерёг друга Потапов, – Это же несколько сот ватт на квадратный миллиметр!
- Сам про это думаю! – ответил Витька, – Но ты знаешь, от поверхности ничего не отражается. Любая железка сейчас отражала бы столько тепла, что до тебя бы достало. А это чудо, похоже, холодное! Сейчас потрогаю…
- Не стоит! – успел крикнуть Потапов.
И тут через открытую дверь в коридор что-то сверкнуло, а на улице грохнуло. Да так, что в коридоре зазвенели стёкла, а одно из них выпало из рамы и вдребезги разлетелось по полу. И вслед за грохотом через разбитое окно в лабораторию ворвался истошный женский крик!
(Продолжение: http://proza.ru/2020/04/18/1432)