Алексей Иванович Иловайкий родился в Черкасске в семье старшины Ивана Мокеевича Иловайского. В разных источниках указывают различную дату его рождения. Одни пишут, что родился он в 1735 году, другие указывают на 1742 год. О его детстве и юности мало что известно. Но можно предположить, что воспитание его мало чем отличалось от воспитания других детей. До службы в армии юноша – казак должен был овладеть как минимум: верховой ездой с элементами джигитовки, рубкой лозы шашкой, стрельбой из винтовки из разных положений, владеть пикой. В архивах сохранились сведения, что службу он начал с 1751 года на Миусе. В 1753-55 годах состоит при сотне атамана Ефремова. С 1770 года в 1-й армии генерала – фельдмаршала П.А. Румянцева. В период русско-турецкой войны 1768-1774 гг., командуя полком, отличился в ряде сражений.
После подавления пугачевского бунта и поимки самого бунтовщика императрица осыпала донцов своими милостями. Иловайский, командовавший тысячным полком казаков, получает звание армейского полковника и должность наказного атамана, а год спустя производится в генеральский чин и становится во главе Донского казачества, как Войсковой атаман Войска Донского.
Личное возвышение Иловайского совпало со многими милостями и привилегиями на Дону. Это было благоприятное время для Войска Донского – время реформ, Но вместе с тем и ответственно было положение лица, которое должно было осуществить реформы на месте.
Немало забот, трудов и огорчений и немало энергии от Алексея Ивановича требовали многочисленные бедствия, постигавшие область Войска Донского. Это и неурожаи, и часто случавшиеся пожары, и защита городков от набегов воинственных соседей.
Но постепенно налаживалась жизнь в Черкасске. Город благоустраивался, расширялись по возможности улицы, станичникам вменялось в обязанность озеленять город, в определенных местах высаживать вербу. В это время стали строиться первые каменные дома.
«10 августа 1776 года последовал приказ Войскового атамана Иловайского атаманам всех черкасских станиц (а их было 11 и жителей в Черкасске насчитывалось 14.000 человек) об определении для наблюдения за чистотой в каждой станице нарочного отставного казака, который должен был ежедневно понуждать обывателей наблюдать чистоту каждый против своего дома. За нарочными казаками, дабы приказ исполняли строго, наблюдали в свою очередь станичные атаманы».
Вот как описывает город Черкасск в своих записках Сергей Алексеевич Тучков, побывавший здесь в конце XYIII века. «В Черкасске находится несколько весьма красивых каменных церквей, для построения которых, равно как для дома войсковой канцелярии и гостиного двора, или лавок, выбраны возвышенные места, непотопленные водою. Соборная церковь богато украшена и хорошей архитектуры, равно как и дом войсковой канцелярии. Лавки, хотя не таковы, но составляют изрядное, довольно обширное каменное здание. Несколько каменных домов порядочно построенных. Придают городу изрядный вид; впрочем, все дома, хотя и деревянные, выгодно расположены. Не можно довольно похвалить всех вообще донских казаков, не исключая и самых бедных, за чистоту и опрятность в их домах соблюдаемые. Не только по нескольку раз в неделю моют они полы и внутренние стены домов, которые не имеют ни штукатурки, ни обоев, но даже наружные стены самых малых домов моют с песком по нескольку раз в год. Часто, покривившийся уже от ветхости деревянный дом покажется новым».
Черкасск был многонаселенным городом. Помимо местных жителей здесь всегда было много торговых людей, путешественников, приезжих чиновников и др. «… Черкаск был весьма оживленным средоточием обширного края и рынком. Его пристани всегда были покрыты судами, площади кипели народом. Здесь сходились ногаи, калмыки, русские торговые люди из украинских городов. Здесь приставали мимоходом турецкие и московские посольства со своими великолепными свитами. Пестрота одежд и доспехов была невообразимая: атласные шальвары соединялись с дырявыми чоботами, бархатный кафтан прикрывал рубища избитой сорочке, на старой сермяге блестел золотой пояс и вместо плаща, развевались на могучих плечах персидский ковер или турецкая шаль – кого чем наградила прихотливая богиня войны».
И вот Иловайский заботился о чистоте и порядке, что бы не «упасть лицом в грязь» перед гостями города. Запрещалось загромождать улицы кухнями, пристройками и базами со скотиной. Велась борьба с бродягами и пьяницами. Бродягам запрещали бродить по городу в ночное время во избежание различных бесчинств. А пьяниц определяли на войсковые каменоломни, добывать для войска камень.
«Казаки оные, как и прочие Северные народы, хотя к питью крепкого напитка и весьма склонны, но самих пьяниц между ними мало. Когда ж будут в походе, тогда они весьма воздержанны, а особливо на судах. Истинно не без хвалы достойное обыкновение в таком народе, который многие почитают суровым, однако ж, тем прочим военнослужащих, а паче матросов, превосходит».
Особой заботой атамана была борьба с многочисленными пожарами, которые часто случались в Черкасске.
«Приказ от 22 августа 1775 года… на случай пожара в такое сухое и ветреное время все мужчины станиц, кроме малолетних, должны ходить по улицам и денно и нощно следить, что бы не было пожара.
В каждом доме должна быть большая кадка с водой, переписать всех, что бы у половины были наготове топоры, у других – ведра и при первых признаках пожара бежали тушить».
Запрещалось хранить рядом с домом сено и разводить во дворе открытый огонь. Были выбраны нарочные люди, которые обходили каждую субботу все дома и осматривали печные трубы, т.к. из-за неисправности труб часто возникают пожары.
Если находился случайный виновник, хотя бы нечаянно учинивший поджог, «то в страх другим, а ему в наказание» «войсковой заплечный мастер жестоко бил его на рынке плетьми». Иногородних, при малейшей неосторожности с огнем, не церемонясь, выселяли совсем или на короткое время из города.
Однако, несмотря на все меры предосторожности с огнем, Черкасск много и часто горел. Посему были учреждены должности «огневщиков», т.е. караульных казаков, обязанных наблюдать за осторожным обращением жителей с огнем, предупреждать и тушить пожары. На Соборной колокольне находился караульный, следивший за городом и поднимавший набат в случаи пожара. При войсковой канцелярии находилась заливная труба, но вследствие неумелого обращения с ней, часто находилась на войсковых кузнях в ремонте. И потому пожары приходилось тушить примитивными способами. Погоревшим станицам, где огонь уничтожал все постройки и пожитки казаков, Войско приходило на помощь, давало погоревшим гражданам льготу от войсковых тягостей на год, два. Представляло в их пользу мостовой сбор или же прямо выдавало денежную ссуду.
Много бед и разорений приносили и ежегодные наводнения. В годы правления Иловайского наводнение 1786 года было очень сильным. Название оно получило Краснощековское. Алексей Федорович Краснощеков умер в апреле этого года и засмоленный гроб с телом покойного несколько месяцев простоял в Воскресенском соборе, прежде чем был предан земле после того, как сошла вода. «1786 год. Была зима непостоянная - метели, дожди и вода была весьма велика – более два вершка. Потопили 7 баб Рыковских. Войсковой атаман Алексей Иловайский изволили в ту воду и правительство выехать за Оксай под вербы и там имели суть правительства».
Жизнь черкасского населения в этот период была, конечно, нелегкой, о чем говорят многочисленные свидетельства очевидцев. «Река Дон, - писал один из них, - превращается в море, особенно в окрестностях Черкасска, который в половодье является островом среди безбрежных вод. Город совершенно отрезывается от материка, сообщение с ним возможно только на лодках, но и оно весьма затруднительно вследствие господствующих здесь бурь, частью же от образующихся по займищу быстрых течений и водоворотов. Иногда город по целым дням остается без провизии, никто не осмеливается доставить ее с оксайских гор. Почтовое движение прекращается, курьеры с Кавказа и на Кавказ сидят и ждут с моря погоды».
Хуторское хозяйство, еще запрещавшееся в 1745 году, быстро стало разрастаться при А.И. Иловайском. Казаки и особенно старшины широко пользовались правом свободного занятия земли и хутора по речкам и балкам росли без перерыва. Желавшие заселить хутор подавали в Войсковую канцелярию просьбу, с указанием места нахождения и количества занимаемой ими земли и, если к тому не было никаких препятствий, в скором времени получали разрешение, большею частью с различными ограничениями. Так иногда запрещалось на вновь занимаемой земле пахать, иногда запрещалось принимать к себе на хутор на постоянное жительство пришлых велико и малороссиян т.д. Но, несмотря на все запреты, хуторское хозяйство продолжало расти. Росло и число приписных крестьян, т.к. казаки часто уходили на военную службу и, следовательно, рабочих рук не хватало. Особенно быстро стали превращаться в средних и крупных землевладельцев атаманы и старшины.
Иловайский, как и многие старшины, владел большим числом крестьян. По официальным данным поверочной переписи 1764 года за А.И. Иловайским числилось 427 крестьян, а по ревизии 1795 года за войсковым атаманом Иловайским числилось уже более 500 крестьян.
Иловайский был одним из богатейших людей Дона. Как и многие богатые казаки, подражая петербургской и московской знати, он строит загородный «Белый двор», где у него у одного из первых на Дону была своя картинная галерея. У атамана был очень крупный конезавод. «Завод господ Иловайских из породы лошадей калмыцких, татарских и черкесских дает лошадей рослых и статных в большом количестве покупаемых для ремонтов», (т.е. для замены строевого состава).
При Иловайском в 1775 году были проведены работы по перепланировке подклети собора, где богатые казаки хранили свои наиболее ценные вещи. При нем же в 1778 году вновь починили всю Соборную церковь. В этом соборе хранился большой золотой сосуд – потир с тремя золотыми рюмками, сделанными на средства атамана.
Сохранились воспоминания атамана Денисова, побывавшего в гостях у Иловайского. «Я в городе Черкасске прежде был только один раз и то на короткое время. В теперешний случай являлся с почтением у господина атамана Иловайского и был им обласкан и приглашен к обеду; познакомился со многими фамилиями, имел случай быть в больших собраниях. Мне странно показалось, что наши девицы прекрасно танцевали и любезны в обхождении при их натуральной красоте. Столько был я удивлен. Что сам чувствовал мою застенчивость».
В ноябре 1796 года, процарствовав тридцать три года, умерла императрица Екатерина Великая, всю жизнь покровительствующая Алексею Иловайскому. На престол вступил Павел I, ненавидевший потемкинские нововведения и вскоре отменивший многие начинания этого выдающегося деятеля России, в том числе и войсковое гражданское правление на Дону.
Поздравив нового императора с восшествием на престол, Иловайский вскоре получил от Павла I высочайший рескрипт «с выражением монаршего благоволения по случаю вступления на престол».
Алексей Иванович Иловайский атаманствовал при двух императорах и обоим угождал, за что и был «примерно жалуем». Высочайший жребий пал на долю Иловайского. Выбор оказался вполне удачным, так как после некоторого брожения, имевшего место в Войске Донском в связи с участью беспокойного Степана Ефремова. Вновь поставленный атаман усвоил такой курс правления, который дал полное основание для его современника донского историка Ригельмана писать в 1778 году о войске Донском: «Состоит ныне то войско в управлении его, Иловайского, в тишайшем спокойствии и с подобающим повиновением».
Заслуги Алексея Ивановича были достаточно оценены. Он получил все чины, ордена св. Анны 1 ст., св. Владимира 1 ст. и украшенную алмазами золотую медаль, орден св. Андрея Первозванного. Он был основателем и первым шефом Атаманского полка. Кроме упомянутых наград по случаю поимки Пугачева и окончания турецкой войны, пожалован был еще Высочайшими грамотами за истребление ногайских татар и введение гражданского правления на Дону. За поимку Пугачева жалован был 20.000 рублей, а так же землями. Австрийский император пожаловал его золотой саблею, осыпанной бриллиантами, а турецкий султан Магомет II – драгоценными панцирными украшениями. При восшествии на престол императора Павла I, первый из донцов пожалован был чином генералом от кавалерии и орденом св. Иоанна Иерусалимского.
В 1796 году Алексей Иванович отправился в Москву на коронацию Павла I. Выезжал он, казалось полный сил (56 лет), но дни его были сочтены. Он умер в Москве и погребен в Донском монастыре, по воле императора.
.