ОБХСС (Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности), с 1992 года преобразована в ОБЭП (Отдел по борьбе с экономическими преступлениями).
***
Сначала приведу отрывок из "Воспоминания о Троицком лесничестве".
***
Зарплата платилась лесничему небольшая, а продать древесину так, чтобы никто не узнал, практически невозможно. За обход отвечает лесник, наряды закрывает мастер, оформляет бухгалтер. Любое движение древесины отражается в тех или иных документах. Прежде чем рубить, каждое дерево таксируется, оценивается, контроль срубленной древесины ведется по пням и так далее. В общем, это только со стороны кажется, что лес никто не считает, на деле контроль и контроль. Впрочем, основной контроль — это сарафанное радио.
В деревне как говорят, — ты только подумал, что нужно в туалет сходить, а на другом конце деревне уже обсуждают, что ты обделался. Много в лесном хозяйстве мелких начинающих руководителей пообделались. Впрочем, садился мало кто в то время. Знаю случаи, когда, уведя некоторое количество древесины налево, тут же увольнялись, а потом ищи-свищи!
Серьёзная контора под названием ОБХСС только пугала, но в лесном деле путалась в многочисленных тонкостях и концов, как правило, найти не могла. И только если кто-то из своих сливал конкретную информацию, могли завести дело.
Помню, на Урале работал. Сижу в лесничестве, заходит бесцеремонно незнакомый мне человек, тычет под нос удостоверение сотрудника ОБХСС и требует показать отчётность по лесничеству. Формально мог сразу послать его по известному адресу, так как допустить к проверке могу только на основании распоряжения своего директора или постановления прокурора. Но зачем обострять? Пытаюсь понять, какого лешего ему у меня понадобилось.
Открываю сейф и вываливаю на стол все текущие финансовые документы. Проверяющий лениво, явно для вида в них покопался, придраться не нашёл к чему, затем вопрошает:
– Сколько в остатках готовой древесины?
– Ни одного кубометра, – невозмутимо отвечаю я.
– А это что? – проверяющий показывает на штабель кубометров на шестьдесят, лежащий уже пару месяцев неподалёку от конторы и хорошо обозреваемый из окна.
– Так ведь продано уже, – включаю дурочку, – А документы на продажу, вот они, перед вами, – показываю глазами на кучу ордеров с оплаченными квитанциями, которых к концу месяца, как обычно, набралось тысячи на две кубометров.
Покрутился ещё пару минут этот орёл, и слинял из конторы. Вся фишка была в том, что приходовали мы древесину после реализации. Поэтому в момент проверки нужно было распутать клубок всего того, что небольшими партиями реализовано с начала месяца. А был уже близок его конец, потому и оплаченной, но не оприходованной древесины была большая куча в виде оформленных бумаг. Так что обэхээсник лоханулся здорово, попытавшись решить свою проблему методом наезда навроде как уязвимого лесничего в моём лице.
– Ты чего нашего парня обидел? – спросил меня немного позднее участковый Серёга, – Он хотел у тебя по дешёвке выписать деловой древесины, а взять её готовую у одного из леспромхозов, – пояснил Сергей.
– Так подошёл бы по-человечески, хотя бы с тобой, решили бы, что мне бумаги жалко, что ли, – обозначил я промах обэхэээсника.
***
Позднее ещё несколько раз доводилось сталкиваться с работниками этого, и других грозных отделов. И каждый раз я убеждался в их незнании нашей специфики.
Вот ещё один отрывок.
***
Приехал однажды к нам на работу молодой специалист, вступив в должность помощника лесничего. Рассказал, что его родственник, работающий в ОБЭП заверил: «Туда можешь смело ехать, там зона чистая, без воровства». Ну, даже далеко от наших мест слухи о нас хорошие ходят, приятно.
Я в то время учился заочно, потому, уезжая через полгода на сессию, организовал заготовку тридцати кубометров деловой хвои и договорился с клиентом. Помощнику осталось только организовать погрузку и оформление.
Возвращаюсь с учебной сессии. В отчёте реализации вместо тридцати кубометров только пятнадцать. В качестве ответа на вопрос: «Почему не взяли все тридцать кубометров и где остальное?», — невразумительный лепет. А по деревне рассказы, как молодой помощник, заявившись в клуб, раскидывал большие купюры, находясь в эйфорическом состоянии. Разбогател, засранец!
Несмотря на предложение директора оставить его в мастерах, настоял на возмещении ущерба и увольнении. Невооружённым глазом было видно, что его, как говорится, развели по схеме «половину в кассу, половину пополам». Слухи об этом быстро распространятся, и тогда уже никто не будет говорить, что тут «чистая от воровства зона». Вот ведь проблему создал молодой специалист!
«Отстёгивать» короткий период времени приходилось вверх, одно время существенно, по указанию «родного» директора. А потом он меня обязал идти и каяться в ОБЭП, откуда и как я всё это брал.
Несмотря на то, что уже было заведено дело на верхушку цепочки, а таких как я была целая область, самого себя «сливать» охоты не было. Постояв у казённой двери, уехал назад. Давал? Ага, давал! Идите, найдите, где взял!
Уже значительно позднее, когда не работал, но уголовное дело на меня всё же завели, двухмесячные старания посадить, обход ребят в погонах почти всех деревень, просвечивание всех отчётных документов ничего не дали.
Отстёгивал? А как же! Только больше по мелочи. Так, поляну проверяющим накрыть, иначе все нервы измотают, бартер «крутануть», а его давно уже запретили. Только работать надо, вот и крутились как могли. Но весь мухлёж я всегда брал на себя, не подставляя ни одного человека. Потому, вероятно, и не сел.
Деньги можно сделать просто из воздуха. Не воруя, только финансовую отчётность нарушая. За это правда тоже срок полагается. Как за воровство. Только без этих нарушений месяца не проработать.
Берёшь деньги в качестве предоплаты, оформил их через кассу, закупил всё необходимое, но пока суть да дело, клиент может отказаться от заказа, мотивируя тем, что мы затянули сроки. А сроки природа и погода могла сорвать в любой момент.
Был у меня такой случай.
Требует клиент деньги назад, но давал он две сотни долларов, а те доллары (в девяностых) были на порядок весомее, и требует назад тоже доллары. А я их уже обменял на рубли, провёл по кассе, потратил. И срок нарушили даже и не по своей вине, а по его «чудачествам». Только поди, докажи. Этот деятель ещё и счётчик грозится включить!
Своих денег сроду не было, любой маленький запас тут же уходил на производство, а чаще тратил, потом придумывал как возмещать. Сколько раз брал в долг у населения для того, чтобы купить бензин и продолжать работать, я и не запоминал.
Иду к соседу, который меня не раз выручал. Беру у него доллары, обязуюсь вернуть валютой.
Клиенту в морду их сунул, заставил расписку написать, чтобы потом эта пьянь с претензиями кого-нибудь не подослала. А доллары потом пришлось покупать, когда сбыт продукции наладился. И оно всё это было мне надо?
Предложили как то коробку передач на машину без документов. Новую. В магазинах этих коробок не было, а по заказу обошлась бы раза в два дороже. Наша коробка уже разваливалась. Надо брать.
Взял запчасть, деньги из кассы отдал, нужны документы. Сделал документы всем известным способом, за десять процентов. А через год нас проверяют. КРУ.
Весь отчёт перешерстили и остановили свой взгляд именно на этой бухгалтерской позиции.
– Где коробка передач?
– На машину установили, вот наряд и акт на списание.
– Где старая коробка?
– Вот, в складе лежит, – я её специально не выкидывал до времени.
– Где купили?
– Так вот же все записи, сами чеки в лесхозе, – упорно доказываю я, понимая, что проверяющая хочет за что-нибудь зацепиться, а иначе ей грош цена. Что же это за проверка, если ничего не нашли?
– Хорошо, я проеду в тот магазин, проверю! – пугает она.
Только, это, знаете, вряд ли. Я специально ездил для такого случае подальше. А ей далеко ехать не с руки, только время терять. Документы из какого положено магазина, товарный и кассовый чек настоящие. Их ИПешники сколько хочешь нарисуют, на вменённом налоге сидят, дальше за выданные чеки не отчитываются!
Когда значительно позднее, уже уволившись, давал объяснения по заведённому уголовному делу, предложил сразу вложить в него взятую с меня перед этим объяснительную начальником ОБЭП, которую писали с ним аж восемь часов. Но следователь не согласился.
– Ты до этого подписку о даче ложных показаний писал?
– Нет!
– А теперь отвечаешь уже перед уголовным кодексом!
вот поди же ты подумай! Целых восемь часов нервы на кулак наматывали, а оказывается, только теперь всё серьёзно!
Объяснительная всё же в дело пошла, лишь каждую фразу пришлось вновь подтвердить, без передачи нюансов написания этой объяснительной. Один из них был такой.
– Так, две бани по десять тысяч продал?
– Да, подтверждаю.
– Куда деньги дел?
Начинаю объяснение с того, что клиентов нашёл, приехав на выходные во время сессии. Мужики сидели без работы, без зарплаты. Их арендаторы «кинули».
Древесина выписана, вот документы, которые, впрочем, у него уже на столе лежали. Вот расклад на затраты по заготовке и вывозке. Деньги на это получил из моих рук бригадир, вот его объяснительная.
– Всё сходится», –соглашается допрашивающий. Где ещё по пять тысяч с каждого заказа?
– По пять тысяч клиент отдал работягам лично в руки за изготовление, – отвечаю ему.
– Да, вот они это и в своей бумаге пишут. Хм, это же они на себя сами пишут!
Начинает мой допрашатель общую сумму сводить. И хмурится.
– А себе что ты взял?
– Дак, остаток, иронизирую откровенно, видя, что он уже убедился в том, что изо всей суммы ни одного рубля мне не перепало.
– Нет, так не пойдёт, нам с тобой никто не поверит, – мрачнеет он.
Учитывая, что из всей этой галиматьи, набранной на трёх листах убористым машинописным текстом с одинарным интервалом, за пятнадцатью подписями ничего под уголовную статью не попадает, помня максимум, с которого начинается административная ответственность, соглашаюсь написать, что взял себе с каждого заказа по пятьсот рублей. На том и разошлись.
А с какими стараниями этот на трёх листах обвинительный документ был подготовлен! Какое впечатление, помню, он произвёл на заместителя областного начальника, приехавшего меня снимать! Слова его помню: «Тут всё убедительно написано, если эта бумага попадёт в органы, тебе сидеть!»
Бумага попала куда следует. Что же?
Я добровольно ушёл, переведясь на работу в районную администрацию. А в кабинете у следователя про себя молча вспоминал, что доход от этих построек дал ещё по десять тысяч, но он в виде распиленного, но не оприходованного пиломатериала так и остался в цехе. Там много чего осталось, за что я ещё два года долги людям отдавал. А то, что осталось, ненадолго некоторых обогатило!
***
В последний раз столкнулся с этой службой уже в должности главного лесничего. Приехавший работник ОБЭП потребовал составить акт о лесонарушении на одного из наших лесничих, который влип по случаю.
Я долго тянул резину, но в итоге мент получил протокол и уехал в Тулу. Вернулся он на следующий день очень возмущённый:
– Ты почему протокол не заполнил до конца? Мне в Туле на это в твоей областной конторе указали!
– Потому что не имею права.
– Как это? – обалдело глядел на меня товарищ из грозного отдела, вчера ещё пугавший, что если я не составлю протокол, то он обратится к нашему областному начальству и мне не сдобровать.
– Понимаете, – терпеливо объясняю, – уже с начала года лесхозы лишили прав составлять протоколы о лесонарушении. Этим теперь занимается Росприроднадзор.
– А почему ты мне вчера об этом не сказал?
– Вчера, увы, до нас ещё не дошёл приказ (шёл месяц март), а сегодня наконец-то нам его прислали. Так что считайте, что я составил образец протокола, потому не заполнил его до конца.
Именно этот же работник ОБЭП потом увидел меня на работе в областном надзоре и очень обрадовался, считая, что я теперь буду играть в их ворота.
***
Так что работники ОБХСС, а позднее ОБЭП, дела на лесников заводили успешно только в том случае, если кто-то из своих квалифицированно их на это подталкивал.
Ещё один отрывок:
http://www.proza.ru/2019/04/08/1493
Читать о Троицком лесничестве сначала:
http://www.proza.ru/2015/11/01/774