И мы с этой девушкой шли вперёд, незаметно спускаясь всё ниже и ниже. Серко дисциплинированно кружил вокруг нас, помахивая хвостом.
Мы шли дружно, мирно, почти весело, тихо болтали, тихо смеялись, тихо, почти шёпотом пели: "Ты представь, что за тобою полоса пограничная идёт" и часто и тихо целовались, останавливаясь посреди дороги. И, словно по немому договору, говорили о пустяках, о глупостях всяких, оттягивая момент, когда нужно будет говорить о главном.
- А ты потом того мальчика встречала? Ленинградского?
- Рэмика?
- Рэмик? Так его зовут?
- Да. Рэм. Революция, Энгельс, Маркс.
- Ничего себе, - я покачал головой. - Я слышал про такие имена, но никогда не встречал в жизни.
- А меня, знаешь, как хотели назвать? – оживлённо заглянула мне в глаза Нина. - Ой, мама с папой спорили несколько месяцев... Мама хотела назвать дочку Ниной. В честь моей бабушки. А папа хотел назвать Искрой. В честь ленинской газеты. Он хотел, чтобы у меня было революционное имя. И вот они спорили-спорили, и вдруг за несколько дней до моего рождения в наш дом приезжает семья с маленькой девочкой Искрой. И мама сказала, что две Искры на один двор – это слишком. И тогда меня назвали Нинель.
- Так ты не Нина? – я воззрился на неё с изумлением.
- Нет! – она засмеялась. – Нина – это сокращённо. По-настоящему я – Нинель.
- Нинель... я изумлённо переваривал новость, глядя на неё новыми глазами...
- Красиво, - сказал я. - И лучше, чем газета. Хотя и Искра тоже очень красиво. Тебе бы тоже подошло. Но девочке всё-таки лучше не революционное имя, а обычное женское.
- А думаешь, моё имя не революционное?
- Твоё? - я задумался с подозрением. - Ну, если бы тебя звали Кларой, я бы подумал, что в честь Клары Цеткин, - я засмеялся. - А Нинель... не знаю. Не знаю такой революционерки...
- А ты прочти моё имя наоборот, - предложила Нина загадочно.
Я прочитал, старательно шевеля губами – и даже остановился посреди дороги.
- Вот это да! – сказал я.
- Вот видишь, - сказала Нина со значением. – а ты говоришь, женское... Как раз самое революционное. Поэтому мне нужно моё имя не уронить. Мне папа так говорил. Дочка, не урони своего имени...
- Ты не уронишь, - уверял я. – Ты же смелая. Ты хорошая, отважная, храбрая... Ты просто необыкновенная...
И опять мы останавливались посреди тихой, усыпанной листвой дороги, опять обнимались самозабвенно, опять запоминали губами лица друг друга, словно читали и не могли начитаться...
А картина вокруг понемногу менялась, всё меньше становилось деревьев, и всё больше - кустов и камня. Лес редел. Наконец, Нина остановила меня, взяв за плечо.
- Ну, всё, Ясень. Вот и кончилась безопасная часть пути, - тихо сказала она. – Дальше - зона патрулирования немцами.
Я помолчал. Кончалась не просто безопасная зона. Кончалась и наша укромная, счастливая близость на краю громадной и тяжёлой истории... Кончалось время милых пустяков. Пора было говорить о главном.
- Серко нас не выдаст случайным лаем? – спросил я.
- Нет, что ты, он умный. Он наоборот, поможет. Сразу почует чужих.
Я оглядел местность внизу. Выглядела она по сравнению с лесом довольно незащищённой, но в стратегическом отношении была вполне благополучной: вся была изрезана холмиками, взгорочками, длинными каменными грядками, отдельными валунками и полосами кустарника.
- Эх, сейчас бы «ведьму» сюда... – пробормотал я почти мечтательно.
- Ведьму? Какую ведьму? – Нина удивлённо посмотрела на меня – Богораду?
- Да нет... «ведьма», мина такая.
- Почему «ведьма»?
- Прозвали так. Выпрыгивает и всё вокруг себя разит.
Секунду она смотрела на меня недоверчиво.
- Я не знаю такой мины... Нам про такую не рассказывали... А ты почему знаешь? Где видел?
Я пожал плечами. Я, как всегда, почти ничего не знал про свою жизнь. И в принципе, я уже к этому привыкал. Да, наверное, у меня было какое-то прошлое. Но чем больше я обнимал девушку в синем платье,тем дальше оно от меня отплывало, тем слабее были его еле живые картинки, тем незначительнее все его воспоминания. Ненужным оно становилось для меня, моё прошлое, неважным, неглавным.
Главным становилось настоящее...
– Ну, в армии, наверное, - предположил я. – Где же ещё. А сколько может быть патрульных? Я встретил вчера троих.
- Двое, трое, иногда четверо. А спускаться надо там, - Нина показала рукой. – Это самое удобное место, чтобы выбрать направление – или в город, или в Старый Карантин. Если не получится, есть третий путь - к багеровцам пробираться. В Багеровские каменоломни.
- Далеко это?
- Километров десять отсюда.
- Значит, договариваемся на берегу, - распорядился я, оглядываясь. - В любой сложной ситуации ты отходишь, я прикрываю.
- Смотри, патруль пройдёт вот так, – Нина провела рукой линию перед собой. - Или влево, или вправо. Если они идут влево, дорога в город чистая, у нас будет минут сорок, чтобы спуститься и переждать в балочке. Если они идут вправо, я ухожу мимо леса на Камыш-Бурун. И в самом плохом случае – в Багерово.
- Ясно. А я их задерживаю и максимально увожу вправо.
- Да, - она кивнула. - Они будут думать, что кто-то прорывается на Аджимушкай. Будут группироваться в том направлении.
- Мне догонять тебя потом?
- Даже и не думай, - сказала Нина. - Заблудишься, вообще пропадёшь. Отводить будешь параллельно лесу и отступай к лесу. Уходи в самую глубь - а потом возвращайся к дому. А если ты... если что-то случится с тобой, – голос её дрогнул...
- Даже и не думай, - в тон ей ответил я, быстро и уверенно. -Это исключено. Со мной ничего не случится.
Я сам удивился своей уверенности, но она откуда-то пришла, прогнав страх и давая силу.
Она прерывисто вздохнула.
- Боишься? – спросил я, сочувственно взглянув ей в лицо.
- Нет, - она покачала головой. – Просто... просто кончается наше время. Наше мирное время. И опять приходит война. И ты уходишь в одну сторону, а я – в другую...
- Дан приказ: ему на Запад, ей – в другую сторону, - не удержался я от бравады, но она молчала, и я осёкся. -Ты подожди горевать, - сказал я. – Может, получится. Может, нам повезёт, мы проскочим и вместе дойдём до города.
- Может быть, - она помолчала. - На всякий случай – попрощаемся, - она повернулась ко мне лицом.
- Я хочу, чтобы ты знал... – быстро сказала она, кладя свои ладони мне на грудь. – Я тебя люблю. Я тебя очень... очень... – она на секунду закрыла глаза и снова раскрыла их широко, вглядываясь в моё лицо. - И даже неважно, как ты... неважно, что ты чувствуешь ко мне... главное, что я...
- Что ты говоришь... – я взял её за плечи, - как это неважно, что я...
- Подожди... Послушай... – она смотрела на меня снизу вверх, глаза в темноте были совсем тёмными на бледном лице. – Ты мне говорил ночью такие слова... может, и не каждая девушка их за жизнь услышит. Я очень счастливая была. Правда. И буду счастливая. Что бы ни случилась теперь. Я хочу, чтобы ты знал. Я счастлива, что ты на свете есть. Что мы встретились. И ты был со мной. И я была с тобой. И мы танцевали, как будто не было войны. Мне даже не страшно умирать, если придётся. Правда. Конечно, я ничего не сделала в жизни. Но я зато знаю, что такое счастье…
Я притянул её к себе, быстро поцеловал в тёплый висок и замер, закрыв глаза. Не было больше смысла говорить, можно было только молчать и слушать дыхание друг друга.
Ветер шумнул над нами кронами деревьев, и мы одновременно вздохнули и посмотрели друг на друга.
- Ты всё поняла? – спросил я шёпотом.
Она кивнула.
- Только когда будешь отходить, - сама не стреляй. Иначе я не собью их.
- Я буду стрелять, только если попаду в окружение, - сказала она.
- Ты не должна так думать, - сказал я. – Если ты попадёшь в окружение, вся операция провалится. А она не должна провалиться.
- Да, - сказала она. – Но вдруг. Я подпущу их и брошу гранату.
- Никаких «вдруг», - сказал я строго. – Отставить сомнения, рядовая Белка.
- Есть, - сказала она шёпотом, серьёзно кивнула, и мы продолжили спуск.
С полчаса мы прошли спокойно, и я уже начал внутренне расслабляться, и именно в этот момент тихо-тихо, предупреждающе зарычал Серко. И Нина остановилась и поймала мою руку, призывая к тишине.
Мы напряжённо вслушивались. И Серко замер с поднятым ухом. По его мнению, где-то, скрытые мелкими холмиками и кустарником, находились люди.
- Если они с собаками, нам конец? - одними губами прошептал я.
- Нет... Серко может их отвлечь и увести. Но они редко выходят с собаками. Если только кого-то ищут... Иди сюда!
Она схватила меня за руку, увлекая в сторону, за крупный замшелый валун, вросший в землю. За ним можно было стоять, притаившись, и мы вжались в камень, напряжённо вглядывались в туман впереди, стараясь понять, куда и откуда будут двигаться люди.
Серко опять тихо заворчал, и Нина медленно, успокаивающе положила руку ему на голову.
Их было пятеро. Мы увидели их одновременно и даже не обменялись взглядами – слишком неожиданно было увидеть столько врагов.
Нина коротко вздохнула и закусила губу. Я сощурился. Отсюда они сразу были достаточно хорошо видны – пять чёрных муравьиных фигурок. Здесь, на возвышении, за холмиком, поросшим кустами, ещё хранившими остатки листвы, у нас пока было преимущество, но я сразу понял нашу стратегическую ошибку. Потому что патруль шёл не вправо и не влево – как мы предполагали. Патруль шёл в сторону леса. Он шёл на нас...
- Что-то случилось, - быстро шепнула Нина. - Так не должно быть. Или это не патруль...
- Похоже, обыкновенный патруль, - пробормотал я, оглядываясь и прикидывая, куда кому удобнее отходить. - Они даже без собак.
- Нет, что-то случилось, - повторила Нина.
- Хутор – как вариант, - сквозь зубы пробормотал я. – Что-то могло перемениться после облавы на хутор. Или непосредственно перед этим. Уходи, Нина... - Я нашёл её холодную руку и сжал. - Через пять минут они будут на расстоянии выстрела. Беги, пока они нас не увидели и не окружили.
Она прянула было в сторону, но тут же вернулась и крепко обняла меня за шею.
- Я тебя найду, - шептал я, целуя её лицо и волосы куда, давя ком в горле и стараясь не потерять самообладания. – Запомни - я тебя найду.
- Я знаю, - сбивчиво бормотала она. – Богорада сказала... мы встретимся... я буду на той скамейке... в синем платье... – она подняла лицо со вспухшими от слёз губами, в глазах стоял свет. - Мы обязательно увидимся.
- Белка, - сказал я, чувствуя, как щиплет веки. – Я сейчас заплачу. А мне нельзя. Мне нужно стрелять, и рука не должна дрогнуть. Беги, пока они далеко. Всё!
Я разнял её руки и по очереди поцеловал тонкие запястья в широких рукавах теплушки. Отодвинул её от себя.
- Я буду думать о тебе! – быстро проговорила она, отдаляясь. – Я знаю, что мы встретимся! Я верю!
Она, наконец, повернулась и побежала.
Секунду я смотрел как она бежит, забирая к лесу, прячась за холмики и валуны, и как мчится рядом с ней Серко.
Эта картинка потом будет долго стоять перед моими глазами – девушка и собака, летящие по краю леса вниз, в жёлтую мглу, и одновременно почему-то куда-то вверх - высоко, всё выше и выше – выше верхушек леса, выше верхушек гор...
Я повернулся и снял с плеча винтовку.
продолжение http://www.proza.ru/2019/02/23/1472