От автора: 18+.
Несовершеннолетним просьба покинуть эту страницу.
начало: http://proza.ru/2019/01/12/2302
Краткое содержание предыдущих глав:
Георгий, молодой вдовец, приехал работать врачом травматологом в родной городок с и согласился стать крестным отцом своей очень-очень дальней родственницы Ксении. Одной из обязанностей крестного стало по-христиански строгое воспитание девушки. С этой обязанностью он справился. Он и не заметил как крестница из девочки стала превращаться в девушку, и ее отношение к крестному стало иным...
Между февралём и мартом дни стали солнечными.
Постепенно Георгий привыкал к крестнице. Ксения оказалась веселой девушкой и неплохой помощницей по хозяйству. Для работы на компьютере, пока он в больнице, Георгий дал ей ключ от дома, только один из жестких дисков, где была информация, не нужная для Ксении – запаролил.
Девушка быстро осваивала компьютер и помогала крестному держать дом в порядке. Однажды он не вовремя зашел домой и увидел, как Ксения в одной рубашке с голыми мокрыми ногами отмывает пол. На табуретке стоял таз с горячей мыльной водой.
– Простите, я не успела, – сказала она и потупила взор.
Голые мокрые ноги и мокрая рубашка делали девушку очень милой и трогательной. В этот момент он почувствовал непонятную нежность к крестнице, и ему почему-то захотелось подарить ей немного ласки.
– Я завтра только приду, а сейчас я на минутку, надо на работу кое-что забрать! Смотри, не простудись! На улице не жарко!
Наваждение с приступом теплоты в его сердце он гнал от себя подальше, ибо так крестные с крестницами себя не ведут.
– Я печь натопила!– Девушка выжала тряпку в тазик.– А на улицу выскочить – так валенки есть!
Ксения мыла пол молилась Богу: "Господи, пошли мне любовь – я хочу быть счастливой!.." А сама при этом думала о крестном папе, добром, но строгом. Думала, что Господь больше, щедр для тех, кто просит, для тех, кто любит, кто искренне верит, что Господь может подарить чудо? Девушка прочитала молитву, думая о том, что для достижения заветной цели у нее есть только красивое юное тело, которое надо отдавать на воспитание, а делать этого совсем не хочется.
– С какой радостью я бы я разделась перед крестным для ласки, а не для розог! – Ксения крестилась перед иконами, мечтая, что рано или поздно ее молитвы сбудутся.
Плющевый мишка сидел но кровати м смотрел, как молится Ксения, и по привычке молчал.
"Схожу к нему завтра сама,– Ксения засыпала, прижав к себе плюшевого мишку, – он же звал!"
На следужщий день вечером, они сели пить чай с варением из запасов мамы Георгия. В мультиварке подрумянился кекс.
– Мне крестная говорила, чтобы я не смела напоминать тебе о покойной жене. – Извини, но ее портрет на "рабочем столе", а ее урна стоит на самом видном месте.
– Что ты хочешь знать, Ксения? – Георгий положил девушке на тарелку второй кусок кекса.
– А какая она была?
– Наталья, или как я ее называл, Натали была самая лучшая на свете. Вспоминать о ней все еще больно, но уже не так сильно... Хорошо, выводи компьютер из спящего режима, расскажу. Только отвернись!
Девушка отвернулась, и Георгий ввел пароль.
– Вот, смотри! Это фотографии моей жены на кухне у нее дома. Она родилась и выросла в коммуналке! Ты даже не представляешь, что это такое! Ее старая коммуналка – бывшие барские апартаменты, разделенные на комнатушки с тонкими перегородками. А это коммунальная кухня! Она жила и до сих пор живет отдельной жизнью. На фото не чувствуется, как запахи борща смешиваются с ароматами лука, селедки и жареной картошки!
А вот моя супруга, еще до женитьбы у своих кухонных конфорок! Конфорки на плите четко закреплены за каждой семьей, пока готовишь лучше не уходить в комнату, чтобы соседи не плюнули тебе в суп!
– А плевать зачем? – Не поняла Ксения.
– А так! Из вредности! Нам с тобой этого не понять! Но поверь, что таких кухонь до сих пор сотни в Петербурге остались! Я, побывав у нее дома в первый раз, решил, что у нас будет обязательно свой дом! Теперь дом у меня есть, а ее нет! Конечно, в этом доме, где мы сейчас, тоже бывало тесно, но жили дружно! Не то что соседи, которые только на кухне в складчину делали ремонт: пол красили красной краской, стены – синей, а потолок белили.
– Как в казенном доме! – Вздохнула Ксения. – Меня родители хотели в интернат отдать, но тетя Вера к себе взяла, пригрела, покрестила ну и... В интернате хуже!
– Да, если бы на было выбирать между интернатом и тетей Верой, я бы тоже выбрал ее! А к розгам мне не привыкать! Сам не раз в детстве и юности пробовал! А теперь, Ксения, страшный секрет: много лет назад большевики посчитали, что жильцы будут жить коммуной, вести совместное хозяйство и совместно воспитывать детей. Так сказать коммунизм в отдельно взятой квартире! Классово сознательный пролетариат перекует недобитых буржуев, которые потеснились на своей жилплощади, а за одно по рабоче-крестьянски воспитает их детей.
– И так сейчас вы меня воспитываете?
– Да, Ксения, методы схожие, но как говорят в математике, не тождественные! Хорошая идея рабоче-крестьянского воспитания, коллективная порка детей по субботам на кухне, а в реальности небольшие комнаты-пеналы, одна общая кухня и туалет, единственный на два десятка жильцов. Вот смотри: комнатка, где ютились жена, ее родители и двое младших! Разумеется, ни о каком уединении и речи не было! Ни к занятиям вместе подготовиться, ни поцеловаться! Сквозь стены проникали любые звуки.
Когда я впервые к ней пришел, то посчитал: в нашей институтской общаге лучше! В коммуналку кто-то постоянно приходил или уходил, входная дверь регулярно хлопала, соседские дети кричали и бесились, а их на кухне их пороли. По рабоче-крестьянски! По субботам собиралась вся квартира, составлялись вместе четыре кухонные табуретки, и на эту импровизированную скамью по очереди ложились все провинившиеся!
– И она?
– И она! Очереди на порку ждали в одних майках! Кто не мог сам улежать под ударами, того держали за руки и ноги и добавляли... Кстати, босиком как мы с тобой дома, она не ходила и не умела. В коммуналке это было не принято, только в очередь на порку босиком стояли! Разуваться дома она привыкла только когда ко мне переехала!
– Чтобы босиком ходить – надо дом в чистоте держать! А тут куча народу!– Ксения почесала одну босую ногу о другую. – А чем били?
– Обычно солдатским ремнем! Розги готовить всем было лень! Кому кожей, кому бляхой! По подвигам и награда! А мне, хоть и жил тогда в общежитии, коммуналка моей девушки категорически не понравилась. Вот, смотри: сфотографировал дверь на кухню! А на ней «График уборки помещений общего пользования» с именами! Вот так они и жили, а ее родственнички до сих пор живут! А вот простыни и старинная печка с чугунной дверцей. Она уже не топится, но разбирать ее лень! Так и стоит украшением позапрошлого века.
А вот еще фото: так сушат простыни на кухне. Я, как приехал сюда, так же их повесил. А тогда мне показалось, это вечные простыни: как снимут одни – вешают другие! Жильцов много, а мест для сушки мало! Их подтягивали повыше только во время группового воспитания подрастающего поколения.
– Мы так на улице белье сушим! – Ксения оценила кухонный быт. – А зимой вымораживаем! Правда в проруби, как мне мама рассказывала, уже не полощем.
– Ну, стиральная машина облегчает домашний труд! Их, кстати изобрели американские фермеры, когда жены сказали: стирка отбирает столько сил, что на любовь не остается. Они подумали и изобрели стиральную машину. Кстати, в Америке ремень дома и в школе до сих пор в почете! Когда я начал приходить к моей невесте, младших негодников в коммуналке – девять душ. Женщины постоянно кричат и ругаются, как извозчики! Отцы матерятся, дети хнычут и уговаривают их простить! Помню, что никак не мог читать учебник, когда за стенкой так орут!
Это их на кухне начинали воспитывать. Дети орали на всю коммуналку, а моя Наталья, прижимаясь ко мне, вспоминала, что не так давно и ее на этой кухне при всех лупили, как сидорову козу.
Наконец с кухни донеслось: Ступайте отсюда, варнаки-разбойники. – И наступила короткая тишина. Потом опять раздались ругательства и угрозы мою девушку на табуретки положить, чтобы парней не водила. И так тесно!
– Угрожали, значит… – Вздохнула Ксения.
– Дальше угроз в тот раз не пошло! И то Слава Богу! Хоть крики несчастных детей кончились, но тот день остался испорчен! Ни учебы, ни уединения! Мы ушли гулять, а вся коммуналка обсуждала, чем, как и в какой позе мы занимались, пока все были заняты воспитанием детей. Как будто можно ласкать друг друга, когда за стенкой дети орут так, что хоть уши затыкай! Вот так, Ксения, они и жили, да и до сих пор живут, и моя супруга через все это прошла. Вдобавок взрослые пили все! Пили так жестко, что Кирилл, по сравнению с некоторыми, просто трезвенник! Вот, так я познакомился с жителями старого Петербурга, привыкшие к тесноте, постоянному крику, беготне и общинной жизни.
– Даже на фото смотреть жутко! – согласилась Ксения.
– Вот из этой коммуналки я вырвал свою девушку. Комнатка в двухкомнатной квартире, которую мы снимали, нам дворцом казалась. Вот она, кстати, чистая, уютная стараниями жены. Стол, шкаф, комод, два стула да кровать! Нам, студентам, много было и не надо! А вот теперь, посмотри.
– Ой, что это? – Ксения увидела фотографии больше напоминавшие фильм ужасов или застенки концлагеря смерти. – Как же так?
– Страшно? – Это ее так родители благословили, узнав, что мы уединялись в их комнате. Они решили, что мы уже начали встречаться как муж и жена!
– Да на ней же живого места нет! Губы, и те в кровь покусаны!
– Это чтобы не кричать на всю коммуналку. Я не просто так сделал такие фото своей невесты совсем голой. Хотел обратиться в полицию, но она не хотела заявлять на своих родителей, хоть их и не простила. Так что ни на свадьбу, ни на венчание мы их не позвали! На похороны своей дочери они сами пришли...
– Но так же нельзя с девушками!
– Теперь ты понимаешь, что тебя я порю просто любя!
– Понимаю, что не так жестоко, – вздохнула крестница. – А, правда, любя?
– Конечно! Только так и можно и нужно сечь крестную дочку, за которую несешь ответственность перед Богом, людьми и собственной совестью! Я тебя ни разу до крови не просек и прут беру только один! И водкой дезинфекцию делаю! А вот наши свадебные фотографии. Платье и фату мы взяли на прокат! Веселились, как могли! Студентами были! Она очень переживала, что уступила мне до свадьбы, а потом, после регистрации, что мы не венчаны. Я хотел, чтобы она была счастлива!
Вначале расписались, а потом и обвенчались, но почти через год после свадьбы. В церкви просили не фотографировать. Мы вот на церковном крыльце...
– Она красивая и счастливая! Русская красавица, а я татарка-полукровка!– вздохнула девушка. А почему у нее там волос нет?
– Я попросил! Ответил Георгий. Можно не буду говорить для чего?
– Понимаю! Не глупая! Скажи, а ты ее порол, как меня?
– Один раз высек ремнем, и весьма сурово! Это когда я, еще до свадьбы, ее при всех поцеловал, а она дала мне по морде! В общем, тем же вечером она отведала от меня ремня, кстати, вот этого самого, что и ты получала. А что касается татарской крови... У меня дед татарин и от него мы все чуть-суть скуластые! В любом русском покопайся, татарин найдется!
– А ты ее простил?
– Конечно, простил! А как не простить, когда любишь? Мы потом поговорили и договорились, что все вопросы будем сначала обсуждать без битья и ругани. Были и мы счастливы и венчали нас в церкви... Я был не очень воцерковленный, но благодать тогда почувствовал! А вот немного из мест, где мы были вместе. Петербург, пригороды. Вон, на башню Олафа в Выборге залезли!
– В семье хорошо все решать без скандалов, биться и ругани... А то крестные как разлаются, когда Кирилл наклюкается! Я и то у себя изнутри запиралась! Правда, во время скандала меня ни били ни разу, а Кум Кирилл не решается тетю Веру бить! Она и сдачи дать может! Только шум, хоть святых выноси!
– В общем, и кончилось наше счастье... – Было счастье, да быстро кончилось. Одни картинки в компьютере и остались!
– Но как же так? – Голос Ксении дрогнул – Как же Господь допустил?
– А Господь нас не спрашивает! Страдания он посылает для смирения. Родители ее прокляли за то, что она ушла ко мне, тогда еще студенту, без их согласия. Вот и достало нас родительское проклятие!
И тут Ксения разрыдалась. Так горько она не плакала даже под розгами.
– Успокойся Ксюша, – Георгий закрыл папку с фотографиями и погладил ее по голове. – Ее теперь нет, и я рано или поздно научусь жить один.
– Почему один? – голос крестницы прозвучал, как вскрик раненой птицы. – А я?
– Ты маленькая, подрастешь, отдадим тебя замуж! – Георгий дал ей свой носовой платок вытереть слезы. – Обвенчаем в нашей церкви, как положено!
– А если я не захочу?
– Так тебе рано хотеть! Твое время еще не пришло.
– Я не хочу за кого-то там! – глаза девушки с мольбой смотрели на крестного. – Я хочу за тебя!
– Ксения ты понимаешь, что говоришь?
– Понимаю! Прекрасно понимаю! Я не маленькая девочка и понимаю, что тебе не только помощь по хозяйству нужна! Тебе нужна нежность и ласка! И детей у тебя нет, а я их рожу. Я и не говорю, что пойдем венчаться и рожать детей завтра! У меня ЕГЭ впереди, и восемнадцать мне только в следующем году исполнится.
– Ладно, крестница. Умойся и пошли доедать кекс! – Георгий дал ей легкий подзатыльник. – По рецепту моей покойной жены! А о замужестве тебе думать рано!
Ксения подумала, что к шутке это разговор сводить ей совсем не надо.
– А ты меня простил? – Ксения вытерла слезы.
– За что?
– Я растеребила твою рану!
– Бог простит! – Георгий вздохнул и перекрестил девушку. – Кекс доедим?
Вечером Ксения похвасталась тете Вере своим дневником, в котором не было ни одной тройки и получила заслуженную похвалу вместе с замечанием о том, что Георгий появился очень-очень вовремя и пироги заслуживает честно.
Сон девственницы
На ночь Ксения жаловалась плюшевому Мишке:
– Мишенька, крестный папа считает меня маленькой девочкой! Меня только голой пороть за грехи можно! А я не хочу просить святых послать мне силы для христианского смирения, я хочу, чтобы они послали мне мужа! – Она погладила мишку по голове. – Да, я хочу за Георгия замуж! А он меня за женщину не считает! Скажешь, сама на этот разговор напросилась? Да, сама! Но Мишенька, мне надо было решиться на слова, которые могли кончиться для меня жестокой поркой! Это страшнее, чем голой в прорубь сигануть! Ты говоришь, что разговор можно отложить на годик? Нельзя! Крестный молодой, и за год какая-нибудь медсестричка его окрутит? А я хочу за него замуж, а он просто взял и все свел к шутку. Значит, надо попробовать еще раз, и на кону моя попа, не хочу, но надо! Эх, мишенька, спокойной тебе ночи!
"А вот у тебя спокойной ночи сегодня не будет, – подумал мишка, но как всегда вслух ничего не сказал. – Ты очень скоро вырастешь, станешь женщиной, счастливой или несчастной... Это уж как как Бог скажет и в любом случае отправишь меня в печь!"
– Матерь Божья к нему, не для угождения желанию моему, но для исполнения предназначения Отца нашего Святого, ибо Он Сам сказал: нехорошо человеку быть одному и создав ему жену в помощницу, благословил их расти, плодитися и населять землю. – Ксения молилась на коленях перед иконами. – Пресвятая Богородица, услышь смиренную молитву из глубины сердца девичьего моего: дай мне супруга честного и благочестивого, дабы мы в любви с ним и в согласии прославляли Тебя и милосердного Бога: Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь!
– Святых занавесь! – Ксении показалось, что эти слова сказал мишка.
Она не стала спорить, занавесила святых в красном углу занавеской, а мишку посадила на комод и снова встала на колени, намереваясь вымолить прошение за свои сладкие греховные помыслы.
Мишка смотрел глазками пуговками, как девушка в одной ночной рубашке, молится перед занавешенными иконами и молчал, давая Ксении собраться с мыслями, юркнуть под одеяло и повернуться на бок.
Ночью ей приснилась покойная жена Георгия.
– Ксения, ты становишься взрослой, и если хочешь быть счастливой – тебе нужно научиться отдавать любовь, а не получать ее суррогат в виде массажа вместе с розгами или ремешком.
– Как это?
– Ты можешь принять любовь Георгия, когда найдешь ее в своем собственном сердце! Поверь – в семье, о которой ты мечтаешь, главное – это не ласки и объятия, а необходимость дарить любовь! Именно дарить, а не получать ее! Поэтому Господь и устроил всё так, что избранник ответит тебе взаимностью, когда будешь к этому сама готова: научишься любить, а не только помогать по хозяйству, что, кстати очень неплохо, и с христианским смирением получать наказание за провинности. И знай: чем крепче будет любовь в твоем сердце – тем крепче семья!
– Первую нашу дочку я назову твоим именем! – Пообещала Ксения.
– Тогда иди к нему! – женщина поцеловала ее. – Благословляю вас! И будьте счастливы!
И она, не одеваясь, пошла в дом крестного, босиком по весенним лужам, не чувствуя холода, думая, что он, такой неповторимый и единственный, будет принадлежать только ей, а она ему! Что от него она примет и боль и ласку! Что он комок силы и нежности. И сейчас Ксения готова подарить то, что может отдать девушка до свадьбы любимому мужчине.
– Я пришла, и я здесь! Не могла терпеть до послезавтра! – Она встала перед ним на колени и стала расстегивать пуговицы на брюках. – Я сделаю то, что ты хочешь! Я ведь вижу, что ты хочешь!
Его широкая грудь и живот с курчавыми волосками сводили юную девушку с ума.
– Мой Георгий! – Шепча его имя, Ксения пощекотала языком многократно виденное в бане мужское достоинство.
Он задрожал, и девушке передалась эта дрожь. Но она не спешила, поцелуями неторопливо проложила дорожку к животу и волосам на лобке. Он застонал и чуть двинул ногами, раздвигая их, позволяя Ксении устроиться поудобнее.
– Я до свадьбы могу много чего интересного! – и ее лицо оказалось перед его восставшим орудием. – Только девственности не отдам!
Он, большой, с налившимися венами, в стойке предстал во всей красе. Тонкие пальчики крепко, но нежно охватили его, и осмелевший язычок прошёлся от основания до верха, заставляя Георгия затрепетать и податься навстречу сводящим с ума ласкам.
Ксения застонала от наслаждения, ощутив, как горячая волна окатила всё её существо, взяла в рот, охватила губами, стала посасывать, при этом поглаживая рукой. Постепенно ускоряясь, пальцы скользили по всей длине.
Вторая рука играла с круглыми шариками в мешочке, а он нежно гладил ее по волосам и называл Ксюшенькой, любимой и нежной.
Однако, он вдруг резко убрал руку, и дал ей подзатыльник. Ощутив внезапный толчок, Ксения открыла глаза и оглядела комнату.
В тусклом свете уличного фонаря плясали причудливые тени, занавеска колыхалась от лёгкого ночного ветра, проникавшего сквозь приоткрытую форточку. Ксения поняла, что лежит на кровати, на ней ночная рубашка, а трусики стянуты вниз и… Подняв руку, она увидела, что пальцы мокрые...
– Сон? Неужели это был всего лишь сон? Как обидно! Такой реальный, что аж мороз по коже… Казалось, она сих пор чувствует на губах и языке вкус, ощущает запах…
Потрясённая, девушка зажмурилась и продолжала лежать, раскинув руки.
Рядом лежал плюшевый мишка, друг детства и смотрел на нее глазками-пуговками.
– Миша, А если он не захочет на мне жениться? – Какая-то безотчётная тоска липкой паутиной опутала её душу. – Мне так и спать с тобой до скончания веков?
Ей захотелось плакать, но слёзы кончились.
– Мишенька? – Это что, только сон? Если сон, то я слишком рано проснулась! Волосы на месте! Но мокрые! И не говори никому! Не надо! А побреюсь я сама!
Мишка был молчалив и девичьих секретов никому не разбалтывал!
– Миша, как мне объяснить крестным, для чего я побрилась? В бане они это точно увидят! Отвечу словами из Библии, что быть чистыми перед глазами Господа ничто не должно быть скрыто от него! Может поможет! И под розги очень не хочется! К этой субботе я их вроде бы не заслужила, а вот разговор с крестным откладывать нельзя! Значит, подожду до понедельника, но не больше!
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/01/25/1519