…Сафонов зло смотрел мне прямо в глаза. От вида его мне было тошно, но я упорно стоял на своём: был, сбежал. Почему вышел за сорок вёрст от Прожи? Потому что сбежал ночью. Много в лесу звёзд видно? Да и городской я, чтобы по звёздам уметь. Проплутал ночь, а утром, поняв, что иду не туда, побоялся идти назад – как бы к партизанам не вернуться. Деревни видел, но не заходил. Кто там, откуда я знаю? Все говорят по-белорусски, по-русски, по-украински или иногда по-польски. Кроме немцев, конечно, а те в темноту палят почём зря, и на немецкую-то речь пулеметом могут харкнуть. Так что, в сёла я ночью - не ходок и тебе не советую…
- Ну, уговорил, уговорил, - примирительно сказал Сафонов, звякнув дверцей буфета. На столе появился графин водки и две добрых гранёных стопки. - Время сейчас такое – сам себе, бывает, не веришь. Садись-ка, выпьем… Манькин хутор вчера вместе с десятком наших, заскочивших туда на огонёк, сожгли партизаны. Дождались, пока перепьются, часовых вырезали, подперли все двери и ставни потихоньку и подожгли с четырёх углов вместе со всеми. Я тоже хотел было с ними оттянуться после одной деревни,… Так что вот так – я опять разминулся со смертью..
- Девка-то Манькина в подвале была?
- Чё, глаз на неё положил, а остальное не успел? Она ж корявая! Да и кто об этой дуре думать будет – вон сейчас, сколько работы для смерти. Одна девка туда, одна сюда – кто их считает… А Гришка своё получил. Если бы не форма на нём…, а он точно во френче висит? Не стал бы снимать. Ну, за наше спасение!
Мы выпили. Водка по военному времени была просто замечательная. Закусили. И снова выпили посреди разговора.
- А теперь, Иван Афанасьев, я хочу выпить за то, что ты, - Сафонов медленно разливал остатки водки из графина в стопки поровну, - будешь моим заместителем. Чего вылупился? Нас – старых Прожских полицаев - осталось ты да я, да Васька. На пополнение рассчитывать, пока пару карательных операций не проведём, не стоит. Васька-шельмец в замы не годен после тех жидят. Он же, помнишь, тогда с нами не поехал. Зуб у него, видите ли, разболелся в тот вечер. Так я, не поверишь, едва из засады в комендатуру прилетел, сразу же ему его и выбил. «Ты, сука, - ору, - партизан на нас навёл, а сам с зубом отсидеться решил!». «Нет, нет! Не я!». Ну, я ему ещё два зуба высадил по очереди. Не сознаётся, сволочь. Да я и сам вижу – не он это, а остановиться не могу. Хорошо ещё, я про пистолет не вспомнил, а то помер бы наш Васька на боевом посту от руки своего командира. Так что в мои замы он теперь негоден. Хоть и зла на меня не держит, понимает…
Сафонов резко вскочил, и его стул с грохотом полетел на пол.
- Пошли! Да пошли же!
Мы вышли во двор комендатуры. На самом солнцепёке сидели, связанные спинами друг к другу, еврей и еврейка. Одного возраста, лет двадцати пяти – тридцати. Наверняка, муж и жена. Увидев нас, вышедших нетвёрдой походкой в расхристанных мундирах, он повернул к ней, сколько смог, голову и тихо сказал что-то. Она закрыла глаза и напряглась.
- Василий, табуретку дай заместителю коменданта! А вы чего развалились, как девки на лядках? Построиться! – эта команда относилась уже к пятерым разновозрастным мужчинам от двадцати до пятидесяти, одетым в гражданское, но имевшим, однако, при себе винтовки. На рукаве у каждого была повязка с немецкой надписью.
- Вот оно как, Ваня, поворачивается. Не желают больше немцы своего мате-риала на нас тратить. Шкуры наши для них дешевле формы солдатской. Но нам с тобой выбирать не приходится. Да, Ваня? Правильно?
- Правильно, Илья Егорович, именно так.
- Вот и я про что. Садись-ка, друг и заместитель Ваня, посиди чуток, пока я тут управлюсь.
Я сел на подставленную Сафоновым табуретку, и лицо еврейки оказалось в полутора метрах от моего. Я смотрел ей в лицо, а она сидела, не открывая глаз. Сафонов же работал с пополнением:
- Меня, коменданта Прожи Илью Егоровича Сафонова, не волнует ваше прошлое. Меня волнуют только две вещи: кто уже воевал с партизанами – шаг вперёд. Кто убивал партизан, коммунистов, жидов и их деревенских пособников – ещё шаг вперёд.
Первый шаг сделали все пятеро, второй четверо.
- Как звать?
- Игнатом. Игнат Попов! – вытянулся пятый.
- Вот и добре. Сейчас еврейчика-подпольщика ухлопаешь и будешь, как все. Ухлопаешь ведь?
Игнат кивнул.
- Валяй! Но только жидовку не тронь, - Сафонов руководил расстрелом, бодро помахивая своим пистолетом где-то сбоку и чуть сзади от Попова. - Ты, Игнаша, не торопись. Не спеши. Как соберёшься, так и стреляй.
Клацнул затвор винтовки, из-под опущенных век женщины потекли слёзы, бороздя пыль, густо покрывавшую её лицо. Лицо её там, где слёзы успели смыть пыль, было мертвенно бледным. Раздался выстрел. Мужчина дёрнулся, но повис, привязанный к своей женщине.
- Вот так и надо, Игнаша, быть беспощадным к врагам Рейха и родины. Именно так. Кончай, Вань, сучку и пошли ещё накатим… - в моей руке очутился «Вальтер» Сафонова. Я оторопел. Не ожидал такого оборота. Но пистолет был лёгок - магазина в нём не было. Значит, не заряжен. Боится? Не доверяет. Проверяет. Значит, ничего не случится. Я поднял пистолет на уровень лица женщины, которого я теперь не видел, потому что торопился закончить этот фарс, и нажал на спуск…
- Вот и молодец, Ванюша! А то я в тебе сумлевался… ну пошли ещё графин пропустим. Завтра нас снимают с охраны Прожи и деревень.
И уже из дверей комендатуры, пропустив меня вперёд, он, обернувшись, дружелюбно сказал полицаям:
- Мужики, а вам что, особое приглашение нужно?
- Ну, а если бы допёр, что один патрон в стволе остался, стал бы стрелять? – спросил майор, даже не глядя в мою сторону.
- Не знаю. Наверно, да… Да и так…
- Что «и так»?
- Ей не жить всё равно было. Один труп лучше двух. От живого больше пользы.
- Ну, пока от тебя была только одна польза – вроде как, по твоим словам опять же, убил садиста Славина. Также никем пока не подтверждённая работа на попа, которого теперь не спросишь, кто его сдал.
То, что майор помнит такую незначительную деталь, как Славин, в биографии одного из десятков таких же подследственных, да ещё промелькнувшую неделю назад, очень меня удивило. И порадовало. Не сам факт такой памяти майора, а то, что я не врал ему. Возможно, где-то я и ошибался, но специально не врал. Майор чувствовал это и стал относиться ко мне с симпатией. Может, поэтому в моей биографии он так пристально копался, что пытался как-то вытащить меня? Так я тогда думал. Потом, правда, оказалось, что я ошибался, но правда всё равно не пропала даром…
- Кем в полицаях служил Сергей Славин?
- Я не знаю ни его имени, ни должности. Мы были в разных командах. Встречались только на заданиях, а там, обычно, лясы точить некогда. Иначе пристрелят. Не чужие, так свои – когда начинают стрелять сразу отовсюду, и сам палишь во что попало – разбираться некогда. Все в одном и том же: и партизаны могут быть в немецкой форме, и полицаи в гимнастёрках, все орут на одном языке – матерном. Лучше ты не в того стрельнешь, чем тебя. Свалка…
- Ну и как ты стал работать на другой отряд? И что же это за человек, который может подтвердить твою разведывательную деятельность в отряде «Мстители»?
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/01/11/1107