Где-то внутри Полины, от прикосновения к истертым в кровь ногтям, болело и ныло неприятной тупой болью, словно, не только руки истерлись, но и внутренности тоже. Распаренные до самых локтей, они начали покрываться трещинками. Каустическая сода быстро сделала свое дело. Женщины мазали на ночь руки солидолом. К утру, свербящая боль немного утихала, но начинался новый день, и начинались все те же, постирушки...
На следующий день после обеда, бедная Лида Свешникова с жалостью разглядывала свои некогда изящные тонкие пальцы. Трудно было свыкнуться с мыслью, что на этом ее мечта стать великой пианисткой заканчивается. Крупные слезы катились по щекам.
Полина с состраданием смотрела на бедную девушку.
«Надо что-то делать, пропадет девчонка. Пойду, поговорю с Валей, может, вместе придумаем, как спасти Лиду».
У соседней землянки Космыгина о чем-то разговаривала со своей подругой, с которой они были из одних краев, и когда к ним подошла Полина, она не особенно обрадовалась. Обед был и так короткий, а Вале хотелось узнать, о чем пишут той из дома.
Она недовольно посмотрела на Полину, но увидев, как та робко топчется поодаль от них, потирая озябшие руки, спросила ее, подавляя внутреннее раздражение:
– Ты чего хотела, Поля?
– Валя, я не могу спокойно смотреть, как страдает Лида Свешникова, ведь она пианистка.
– А от меня, чего ты хочешь? Я вообще не знаю, чем мы, простые прачки можем ей помочь.
– Можем, Валя. Я долго думала над этим, и вот, что мне пришло в голову. Надо пойти к Бортинской и рассказать ей ситуацию. Я, думаю, она поймет. Лиду надо спасать пока она не угробила свои пальцы. Она ведь очень талантлива. Ее могут взять во фронтовую бригаду артистов, а вместо нее придет другая девушка, и так же будет трудиться и стирать. Сходи, Валя, очень тебя прошу.
– Хорошо, Поля. Завтра Бортинская должна приехать и я ей доложу.
На следующий день ближе к вечеру в барак пришла Товаркина.
– Свешникова, к замполиту тебя. Иди за мной.
Валя с Полиной понимающе переглянулись, и продолжили стирать, опустив глаза в корыто.
«Ой, что я наделала! – испуганно подумала Полина. – А вдруг ее сейчас будут ругать и накажут за то, что она затеяла саботаж и не хочет работать для нашей победы. А она ведь ни в чем не виновата и даже ничего не знает, что это я придумала. Ой, как теперь быть?»
Через полчаса явилась Лида с растерянной улыбкой и села рядом со своим корытом прямо на земляной пол.
– Ну что? Ну как? Зачем тебя вызывали? Что ты могла натворить? – посыпались вопросы.
– Не знаю, откуда они узнали, что я пианистка? Велели завтра утром быть готовой, Бортинская отведет меня в штаб нашей дивизии, а там дальше решат, как со мной поступить, – смущенно улыбаясь, негромко сказала Лида и заплакала.
– Ну, ты что плачешь, дурочка? – у Фирузы всегда слезы были как наготове, вот и сейчас она подбежала к ней, обняла и тоже заплакала.
– Пианистка она, – пробурчала из своего угла Сидорова. – Видали мы таких пианисток, она будет тренькать, а мы тут стирай, ломайся.
Но ее никто не слушал, все искренне радовались за Лиду, поздравляли и желали только хорошего и доброго.
Утром прачки прощались с девушкой. Она смущенно улыбалась, до конца еще не веря, что такое может быть.
– Полина, я тебе буду письма писать.
– Хорошо. Я буду очень ждать. Удачи тебе, родная моя, – они обнялись и Лида пошла в сторону землянки, где жила Бортинская.
Девушки, вытирая слёзы, помахали ей вслед и отправились к своим корытам.
Сначала все стирали молча, пока из своего угла не подала сварливый голос Сидорова.
– Пианистка она, б..дь! Я, может, тоже песни хорошо пою, так и меня в артистки отпустите. Буду горло драть ездить по фронтам.
– Да заткнись ты, певица нашлась! – не выдержала Фируза. – Откуда ты такая выискалась? Все порадовались за Лиду, одна ты своим ядом захлебываешься.
– И, правда, Сидорова! Что ты за человек такой? Только бурчишь, и бурчишь, и злишься на всех. – обратилась к ней Галя Стрижак, рослая девушка с короткой стрижкой. – Ну, будь немного добрей.
– Молчала бы, Стрижак. Бегаешь ночью к Ваське из ремонтной мастерской, думаешь, никто не догадывается.
– А хоть бы и бегаю, твое-то какое дело? А ты завидуешь, Сидорова. Не завидуй, это плохое чувство. Лучше бы себе тоже мужичка нашла. Вот в другой раз езжай в часть, привезешь белье и озирайся. Может, кого и подцепишь, – засмеялась Стрижак.
– Да кому она нужна злыдня такая? – проговорила себе под нос Фируза. – А как же поедет она, а кто за нами следить будет и стучать.
Но Сидорова услышала все же. Она быстро подскочила к Фирузе, и встала перед ней поставив по бокам мокрые руки.
– Ты чего тут бурчишь, татарка поганая? Что ты про меня такое тут говоришь? – закричала она визгливым голосом.
– Да, что это я поганая? Очень даже я хорошенькая и славная.
– Такую славную замуж теперь ни один татарин не возьмет, – зло прокричала Сидорова.
– А тебе какая печаль? Татарин не возьмет – за русского выйду, – продолжала травить Сидорову Фируза. – А на тебя, я сомневаюсь, чтобы кто-нибудь вообще позарился.
– Девчонки, а ну прекратили! Сидорова иди к своему корыту. Фируза, ты чего ее дразнишь? – не выдержала этой перепалки Валя Космыгина. – Сейчас каждой по два наряда вне очереди влеплю, и будете в дозоре ходить по ночам.
– А чего она ко мне вечно цепляется? – спокойно проговорила Фируза, словно, ничего и не произошло.
– Ты сама ко мне цепляешься, с*ка – огрызнулась Сидорова.
– Успокойся, Сидорова, я ведь не шучу про наряд вне очереди, – она выразительно посмотрела на нее и отвернулась. – Бабоньки, если на этой неделе закончим с этой партией белья, то будет несколько дней передышки, – Валя перевела разговор в другое русло.
– Ой, как хорошо! Хоть отдохнем от стирки! Руки уже не терпят, хоть волком вой, – со всех сторон зазвучали радостные возгласы прачек.
Через пять дней пришла машина за готовым бельем и девушки свободно вздохнули. Теперь можно было хоть немного расслабиться и отдохнуть.
К собравшимся женщинам около полевой кухни подошла Товаркина
– Девчонки, слушай все сюда, – она громко объявила, зачем-то поставив руки рупором. – Не расходитесь, сейчас подойдет товарищ замполит и будет занятие по военной подготовке. Новички будут знакомиться с винтовкой. Остальные отрабатывать стрельбу стоя, лежа и с колена. Всем понятно?
– Так точно! Понятно! – на разные голоса закричали женщины.
Женщины разделились на группы и ждали начала занятия.
– Я никак не думала, что прачкам придется еще и с оружием знакомиться, – удивленно сказала Рита. – А зачем нам это?
– А ты как думала? Война идет, и мы должны уметь не только стирать и воевать со вшами и гнидами, но быть готовыми к тому, что может, придется прийти на помощь бойцам, – назидательно произнесла Товаркина. – Мы в сорок первом попали в окружение со своей дивизией. Так пока пробирались к своим, и стрелять приходилось, и раненных тащить на себе, и оказывать им первую помощь. Все было, моя дорогая. Ко всему надо быть готовыми. Будут у нас еще занятия по оказанию первой помощи раненым. Ну, давайте начинать занятие, вот и товарищ замполит подошла.
– Здравия желаю, товарищи бойцы банно-прачечного отряда. Как настроение? Какие просьбы или пожелания будут?
Но недавно прибывшие женщины молчали, по всей видимости, не хотели во всеуслышание говорить о своих просьбах.
– Тогда начнем сегодняшнее занятие. Я познакомлю вас с трехлинейной винтовкой Мосина, калибра 7, 62 мм образца 1891/30г.г. Что это за винтовка и почему она так называется вы, конечно же, еще не знаете.
Большинство из них впервые в жизни видели так близко винтовку и патроны. Впереди были еще долгие дни и месяцы этой беспощадной войны и умение стрелять из винтовки, к сожалению, им пригодились. А пока девушки слушали своего командира затаив дыхание.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/12/18/1446