(до:http://www.proza.ru/2018/11/10/1429)
Дождь, основной житель этих мест, и не думал проходить. Поэтому я предложил пройтись нам.
- На мост? – обречённо спросила она.
- Мост хорош тем, что от нас никуда не уйдёт, - успокоил я, - Их здесь полно. На любой вкус. Кому претит сигать с Тучкова, тому готов к услугам Биржевой. С какого перепугу прыгать с первого попавшегося? Чем он заслужил такую честь?
- В самом деле, - согласилась она, - Стоит сравнить условия. Дворцовый или Благовещенский могут предоставлять лучший сервис в этом отношении.
Теперь рассмеялся я. Девчонка-то – не дура, чувство юмора у неё не отнимешь.
- Раз ты назвала Дворцовый и Благовещенский, я так понимаю, что Биржевой тебя не устраивает?
- Он – маленький.
Я взглянул на неё с высоты своего роста и подтвердил:
- Да, для тебя мелковат.
Она опять издала смешок, а потом сказала:
- Я имела в виду тебя. Мы же вместе собрались.
Её замечание совсем меня развеселило. План мой состоял в том, чтобы постепенно увести её от мысли о самоубийстве, проводить домой, а на обратном пути прыгнуть одному. Будет уже темно, никто не заметит.
Посему поддержал её:
- Наш город предоставляет богатый выбор. Я слышал в нём около шестисот мостов. Даже если осматривать по паре мостов в день…
Она рассмеялась.
Мы уже давно шли в сторону Биржевого.
Хорошая оказалась девчонка, жалко расставаться было. Я несколько успокоился, решив, что она – не беременна, иначе б так быстро не отошла.
Мы стояли у её парадного, находя новые поводы, чтоб ещё пообщаться.
Я в очередной раз сказал:
- Ну, спокойной ночи…
И собирался уходить, как вдруг она вспомнила:
- Ты вчера говорил… эти двое… сказали, что ты должен передать их историю тому, кого встретишь… Расскажешь о чём она?
- О, это длинная история! Много вечеров понадобится…
- Но ведь мостов, наверно, не меньше? Придёшь завтра туда же?
Я стоял, не зная, что ответить. Обмануть? Как-то нехорошо. Но я же собирался прыгнуть…
Моё молчание она истолковала по-своему:
- Я тебе надоела… Маленькая глупая девочка… которая сама не ведает чего хочет? Иди! Я тебе больше не стану докучать!
Она резко повернулась к двери и замерла.
- Прости меня… - только и смог выдавить, - Я собираюсь прыгнуть на обратном пути.
Она обернулась:
- Не смей! Вместе, так вместе! Идём.
- Нет-нет! Тебе не надо. Я – плохой человек, а ты – хорошая и у тебя всё впереди.
Но остановить её не было никакой возможности. Она уже тащила меня за руку по улице. Пришлось обхватить её, чтоб обездвижить. Мы смотрели друг другу в глаза, потом она их закрыла, и ткнулась лицом в мою мокрую куртку. Она плакала.
Я расстегнул молнию на куртке и позволил ей спрятаться у меня на груди. Удивительная, теплая волна поднялась у меня внутри, не давая вздохнуть и грея, грея… Непостижимым образом мир вокруг исчез. Я закрыл глаза, она тоже ничего не видела. Мы молчали. Время замерло. Не было ни мыслей, ни желаний, кроме одного – длить и длить эти мгновения, которые столь хороши… Мне вспомнился момент из Саги, что на время бала в столице время останавливалось, и опоздать никуда нельзя было. «Придётся рассказать ей Сагу», - понял я и больше ни о чём не думал.
Мы стояли так долго. Она давно перестала плакать, а я гладить её по голове, но почему-то не в силах были разъединиться.
- Не бойся, - шепнул я, - Я не прыгну сегодня. Завтра встретимся на том же месте, и начну рассказывать.
- Обещаешь? – вскинула она глаза, от взгляда которых мне почему-то становилось лучше.
- Думаю, ты уже поняла, что врать я не умею.
Она засмеялась, а я подумал, что мы с ней даже именами не обменялись. Впрочем, в именах ли дело? Наш друг ВильЯм не зря ж сказал: «Что значит имя? Роза пахнет розой,
Хоть розой назови ее, хоть нет».
Но как же мне её называть? Сестры у меня теперь нет…
- Послушай, - спросил я, - У тебя есть брат?
- Нет, а к чему ты…
- Давай, я буду называть тебя сестрёнкой? Ты не против?
Она улыбнулась.
- Тогда я стану звать тебя Большим Братом.
- Договорились. Главное, чтоб не Чингачгуком Большим Змеем. Не перепутай, пожалуйста. Он – мой дальний родственник.
- Замётано! А ты меня можешь бросать в терновый куст, но только не зови сестричкой-лисичкой.
Я хмыкнул. Хитра сестричка-лисичка, где ж в наших каменных джунглях сыщешь терновый куст?
- Иди спать сестричка… Патрикеевна. Счастливых снов!
- И тебе, Большой Брат… До завтра!
- В том же месте, в тот же час…
Мы расстались.
На обратном пути мне повезло с трамваем. Салон был почти пуст. Я блаженно вытянул ноги в проход, прикрыл глаза и принялся соображать, что же теперь делать? Денег почти не осталось, работы нет, а надо продержаться невесть сколько, рассказывая о Солнце…
«Завтра позвоню на работу, - успокоил себя я, - Вдруг там есть место в не слишком далёком районе. Если нет, то не продать ли велосипед?»
К дому я подошёл довольно поздно. Окна нашей квартиры не светились, и я, ничего не опасаясь, вошёл в парадную. На втором этаже заметил фигуру, сидевшую на подоконнике. Рядом лежал зонт.
- Витя, - услышал я лерин голос и выставил руки вперёд, защищаясь.
- Лер, если будешь плакать, я убегу на улицу.
- Не буду. Хочу поговорить.
Не ожидая ничего хорошего от этого разговора, я всё же приблизился.
- Похудел-то как… - с жалостью выдохнула она, - Вид совершенно замученный.
Я молчал, избегая её взгляда.
- Вить, ты не думай, я не навязываюсь тебе. Если нашёл моложе и симпатичнее – флаг тебе в руки. Но ты легко можешь ошибиться, а потом жалеть. Я хочу сказать, чтоб ты знал: тебе есть к кому вернуться. Я к тебе очень привязалась, Вить. Сама не ожидала.
Я молчал, разглядывая свои ботинки.
- Ты – хороший. Просто сам не знаешь, чего хочешь.
Я не знал, куда девать глаза и руки.
- Матильда просила передать привет. Она беспокоится не меньше. Ты наверняка на мели, так мы собрали с ней… в долг тебе… денежку. Возьми, пожалуйста.
Она протянула конверт.
Я стал мягко отталкивать его. Только бы не коснуться её рук! Не устою ведь… Жалко их, чёрт. Родные стали.
- Витя, - всхлипнула она, - возьми.
Я понял, что пропал. Ничего не могу с собой поделать. Тряпка…
- Идём наверх, - сказал я, - попьёшь чаю, успокоишься.
Лера сразу перестала плакать, соглашаясь.
- Идём, мой хороший.
Надо ли рассказывать, что было дальше? Конечно, она осталась у меня. Этой ночью меня, еле живого, измочалила окончательно. Я забыл о своих трюках в постели, сам подвергаясь её непрерывным атакам. Хорошо ещё Мистер Задавака не подвёл, забрав последнее. Всё-таки два дня я ходил, прощаясь с жизнью… Видно, это отняло много сил.
Я уснул мёртвецким сном, а когда очнулся, Леры не было. На столике лежал конверт и записка:
Милый! Загляни в холодильник.
Всегда твоя…
Я положил записку назад и перевернулся на другой бок.
Проснулся я под вечер и испугался, что пропустил встречу с сестричкой. Выяснив время, немного успокоился.
Перечитал записку. Внизу впервые были написаны городские номера телефонов Леры и Матильды. На случай, если понадобятся. В конверте лежала небольшая сумма. Явно с расчётом, что такие деньги можно не отдавать.
Зато открыв на кухне холодильник, я ахнул.
Он оказался забит всяческой снедью. Когда она успела? «Без Тильды тут не обошлось», - догадался я, увидев среди этого изобилия домашние котлеты. Морозилку заполнили пельмени. Столько и подобных консервов: мясных и рыбных у меня никогда не было. Палка колбасы, сыр… По-моему, в глубине виднелась даже баночка красной икры. Долго продержаться можно. Можно не покупать один хлеб, да вермишель.
Я, продолжая покачивать головой от удивления, то ли позавтракал, то ли пообедал, сварив к котлетам картошку. Всё это время старался не думать, что сделаю, если вечером Тильда или Лера опять встретят меня на лестнице.
Хоть комнату меняй на другую! «Нет, тоже бесполезно, - вздохнул я, - По прописке лерин папаша отыщет и под землёй».
Потом мне стало неудобно от таких мыслей, и, если Леру я хоть как-то успел поблагодарить авансом, то Тильду… Конечно, она в этом играла главную роль.
Повинуясь порыву (эх, не зря французский дипломат призывал не следовать первому зову сердца, ибо он всегда прекрасен и не выгоден вам), я, наплевав на его совет, принёс из комнаты записку и набрал Тильдин номер. Взял её охломон, алёкнув в трубку.
- Добрый день, то есть, вечер, - сказал я.
Он не ответил.
- Мама дома?
- Нет.
- Передай ей, пожалуйста, большую благодарность от Виталия.
Тут он проявился:
- Гы… а где благодарность?
- Лично передам! – закончил я разговор и повесил трубку.
Кто меня тянул за язык? Но, может, не передаст…
Время до встречи ещё оставалось, и я захотел послушать песню БГ о сестре, что так подходила к нашей встрече.
И вот Гребенщиков послушно запел:
«- Сестра-а-а, здравствуй сестра-а,
Нам не так уж долго
Осталось быть здесь вместе,
Здравствуй, сестра-а.
Когда мы глядим на небо, откуда должны придти звезды,
Когда мы глядим на горы, откуда должна придти помощь.
Ни новое солнце днем, ни эта луна ночью
Не остановят нас, не остановят нас.
Сестра-а, дык ёлы-палы, здравствуй сестра-а,
Нам не так уж долго
Осталось быть здесь вместе,
Здравствуй, сестра-а.
Попытайся простить мне, что я не всегда пел чисто,
Попытайся простить мне, что я не всегда был честен.
Попытайся простить мне — я не хотел плохого,
Ведь я не умел любить, но я хотел быть любимым.
- Сестра-а, дык ёлы-палы, здравствуй сестра-а,
Нам не так уж долго
Осталось быть здесь вместе,
Здравствуй, сестра.
И когда мы приходим, мы смотрим на небо,
Мы смотрим на небо, мы смотрим в него так долго.
Может быть эта картина, иллюзия и картина,
Но может быть это правда, скорее всего, это правда.
Сестра-а-а, дык ёлы-палы, здравствуй сестра-а,
Нам не так уж долго
Осталось быть здесь вместе,
Здравствуй, сестра-а…
Подпевая «Аквариуму», я стал одеваться. За окном темнело, и шёл дождь, вечный дождь. Увижу её сегодня, включу эту песню и дам один наушник. Вместе потанцуем.
Я шёл вместе с дождём к набережной, а в ушах звучало:
«Я ранен светлой стрелой – меня не излечат.
Я ранен в сердце – чего мне желать еще?
Как будто бы ночь нежна, как будто бы есть еще путь –
Старый прямой путь нашей любви.
А мы все молчим, а мы все считаем и ждем,
А мы все поем о себе – о чем же нам петь еще?
Но словно бы что-то не так,
Словно бы блёклы цвета,
Словно бы нам опять не хватает Тебя...
Серебро Господа моего...
Серебро Господа...
Разве я знаю слова, чтобы сказать о тебе?
Серебро Господа моего...
Серебро Господа...
Выше слов, выше звезд,
Вровень с нашей тоской...
Как деревенский кузнец, я выйду засветло.
Туда, куда я – за мной не уйдет никто.
И может быть, я был слеп,
И может быть, это не так,
Но я знаю, что ждёт перед самым концом пути.
Серебро Господа моего...
Серебро Господа...
Разве я знаю слова, чтобы сказать о тебе?
Серебро Господа моего...
Серебро Господа...
Выше слов, выше звезд,
Вровень с нашей тоской...»
О, как он был прав!
Дождь смывал грязь и грехи города, музыка омывала душу от наносного. Она создавала настроение, в котором хотелось верить, – идя мимо оград и мостов, мокрых, серых громад домов, – что есть, есть город золотой под небом голубым… и мы туда когда-нибудь непременно попадём. А БГ подтверждал:
«Под небом голубым есть город золотой,
С прозрачными воротами и яркою звездой.
А в городе том сад, всё травы да цветы;
Гуляют там животные невиданной красы.
Одно – как желтый огнегривый лев,
Другое – вол, исполненный очей;
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый.
А в небе голубом горит одна звезда;
Она твоя, о, ангел мой, она твоя всегда.
Кто любит, тот любим, кто светел, тот и свят;
Пускай ведет звезда тебя дорогой в дивный сад.
Тебя там встретит огнегривый лев,
И синий вол, исполненный очей;
С ними золотой орел небесный,
Чей так светел взор незабываемый».
(дальше:http://www.proza.ru/2018/11/10/1449)