Наша детская жизнь, несмотря на все неудобства, не очень сытное существование, была очень активной, насыщенной и разнообразной. Во все времена года у нас были какие-то занятия, и я не помню, когда бы мы беззаботно валялись, подобно тюленям, и ничего не делали. Все наши действия и игры подчинялись календарному времени.
Лишь только весенний снег сливался ручьями в долины сопок, начиналась война с «бандеровцами». К югу от центральных террикоников за железнодорожным полотном размещался жилой сектор, где проживали перемещенные из Западной Украины семьи. Люди жили в таких же бараках и домах, в каких жили обычные горняки. И работали они рядом с нашими отцами и братьями. Единственное отличие - там была комендатура, которая следила за поведением подшефного контингента. Время от времени среди них выявляли карателей, служивших у фашистов.
Начиналось всё с того, что малолетняя шпана 10-12 лет (более старшие не участвовали) из центра города сбивалась в большую группу и шла на терриконики. С другой стороны сюда же приходили ребятишки из «зоны». И начиналась артподготовка – в ход шли куски породы. Снарядов можно было не жалеть. Каждая сторона старалась захватить вершину терриконика - швырять сверху вниз было удобнее, и даже с меньшим количеством бойцов можно было обратить в бегство противника. Чтобы дошвырнуть камень до находящихся на вершине врагов, додумались применять пращи – ремни с широкой серединой, куда закладывался снаряд. Праща раскручивалась, затем один конец её отпускался, и камень улетал за счет центробежной силы довольно далеко.
Перестрелка длилась несколько дней с перерывами на сон. Количество бойцов с каждой стороны доходило до ста. Когда у одной из сторон достигалось неоспоримое преимущество, она шла в атаку и гнала противников до их домов, где на помощь проигравшим выскакивали отцы и старшие братья. На этом обычно война заканчивалась. Бывало и так, что на место битвы вызывалась милиция, которая быстро прерывала боевые действия. До убийства дело не доходило, но раненых было немало. После этого представители воюющих сторон заключали перемирие, договаривались о правилах поведения в городе, и о войне забывали до следующей весны.
К этому времени снег на сопках таял, оставаясь лишь в затенённых ложбинах. Это было время походов за огоньками – цветами оранжевого цвета, синими медунками и вкусными саранками. Обычно собиралась группа из 5-10 человек. Шли подальше от города, стараясь не столкнуться с такими же бродячими ватагами из других районов. Кругом была молодая весенняя трава, ярко светило солнце, комары и мошкара ещё не проснулись, поэтому прогулка начиналась весело и беззаботно. Было приятно сосать сладкие цветочные головки медунок. Если попадались саранки – красивые растения с необычными по форме сиреневыми цветами, выкапывались их корни-луковицы и тут же съедались. После зимней пищи, как правило маловитаминной, они казались деликатесом. Саранки обладают успокаивающим действием, в Сибири их собирали, сушили, перетирали в муку, из которой пекли хлеб.
Огоньками были усыпаны склоны холмов, и набрать букет ничего не стоило. Зачем мы их рвали, мне до сих пор неясно, потому что эти цветы быстро увядали, и домой мы их приносили уже негодными для использования в качестве украшений.
Каждый раз мы возвращались, едва передвигая ноги, и голодные, как сто волков. В такие моменты из карманов выгребаются все самые маленькие крошки еды и думается не о котлете или мёде, а только о хлебе. Тогда приходит осознание того, что голод – это когда за сухарик или корочку хлеба готов отдать всё, что имеешь.
Однажды такое безобидное путешествие закончилось заключением нас в темницу. Мы разожгли небольшой костерок в низине у ручья, и нас заметили колхозные объезчики – были такие люди на лошадях, которые осматривали поля и сенокосы. Хотя мы мгновенно разбежались по березовому редколесью, но мужики нас быстро собрали в кучу, а для предотвращения побегов забрали у каждого кепку или рубаху. В таком полураздетом виде мы были доставлены в ближайшую деревню и заперты в сарай. Ничего противозаконного в наших действиях не было, поля были пустыми, и ничего умыкнуть мы не могли, но в темном сарае происходящее всё равно казалось страшноватым, потому что колхозники грозились оставить нас на ночь и оштрафовать наших родителей. Немного смягчил обстановку Костя Гречкалов, которого обдъезчики не заметили. Он сам пришел в деревню, добровольно сдался и пополнил нашу компанию, смягчив тем самым сердца тюремщиков. Закончилось всё это тем, что какой-то колхозный начальник провел с нами беседу на противопожарную тему, но учитывая, что костёр мы жгли на берегу ручья, а не посреди леса, отпустил на все четыре стороны. Мы выбрали одну сторону – домой.
Следующее занятие – самокаты. На велосипеды у подавляющего большинства моих сверстников денег не было. Самокаты мы делали сами из старых шарикоподшипников и небольших досок. Не претендуя на авторство, я постараюсь описать конструкцию, которая была самой распространенной.
В центральные отверстия двух больших подшипников забивались оси из круглой выструганной палки. В доске, являющейся основанием, стамеской пробивалось отверстие для установки подшипника, который становился задним колесом. Самым сложным было сделать рулевое устройство. Для этого брали два округлых горбыля, отрезали нужной длины дощечки, одна из них прибивалось под небольшим углом к основной доске и крепилось двумя укосинами, ко второй сверху прибивалась поперечная палка-руль, а снизу присобачивалось переднее колесо-подшипник. Оставалось забить 4-5 петель из толстой стальной проволоки на каждый горбыль и собрать рулевое устройство с помощью вертикального штыря из той же проволоки. Вокруг этого штыря происходило вращение передней части с рулём. Замечу, что гонки на самокатах по асфальтированной дороге давали нам эмоций не меньше, чем современным гонщикам «формулы 1».
В тот же переходный период от весны к лету мелкими развлечениями были: рыбная ловля, игра в «зоску» и «чижика», а также разнообразные денежные игры – «пристенок», «чика», «бура» и «очко». Две последние были карточными, и ими увлекались более старшие пацаны.
Лето было безоговорочно отдано футболу. Команды создавались стихийно, как только появлялся у кого-то футбольный мяч. Сражались улица на улицу или район на район. С вечера договаривались и утром шли на какую-нибудь подходящую площадку, где не было окон и злых хозяев. Воротами были брошенные рубахи и штаны. У нас были сложности с выбором футбольного поля, потому что весь город лежал на холмах, а единственный стадион не вместил бы всех желающих. На тренировках команды составлялись справедливо, чтобы силы были примерно равными. Судьями были ребята постарше, способные утихомирить «борцов за справедливость».
Ни один взрослый не принимал участие в организации всех этих дел. Гораздо позже, у следующего поколения появились детско-юношеские школы, клубы «Кожаный мяч», игра «Зарница».
Продолжение следует http://www.proza.ru/2018/08/01/1728