Наверно, у каждого человека есть эпизоды в жизни, за которые ему откровенно стыдно, но которые, к сожалению, исключить из памяти невозможно.
Начало пятидесятых годов было для большинства граждан нашей страны тяжелым и голодным. В это большинство входили и мы – пацаны шахтерского городка. У многих моих друзей не было отцов, которые сгинули на войне. Матери, чтобы прокормить детей, работали, где придётся. Почти все они были малограмотными и специальности не имели, поэтому их труд был физическим и грязным – на обогатительной фабрике, где уголь отделяли от породы, в подготовительных цехах лесосклада, где делали стойки для проходчиков, на уборке цехов в местных ремонтно-механических мастерских. Трудились они и на подземных участках в шахтах. У матерей просто не хватало времени на общение с детьми и их воспитание.
Всё детство пацанов проходило в школе и во дворах. На каждой улице были свои территориальные зоны, где царили неписаные порядки и особенности в правилах поведения. Всё это поддерживалось местными авторитетами, которые были не всегда криминальными. Например, в Соцгороде, одном из окраинных районов, очень авторитетным был Витя Тараш – перворазрядник по боксу, но очень скромный и порядочный парень. Его уважали даже суровые урки, а детвора боготворила. Много позднее я узнал, что в моем городке открылась и действует боксерская школа имени Тараша.
Наш небольшой детский мир располагался недалеко от центра рудника и состоял из пары двухэтажных рабочих бараков, а также нескольких десятков частных домов, располагавшихся возле трёх террикоников шахты «Капитальная 1», пожарной части и молокозавода с большим летним ледником, который намораживался зимой и засыпался опилками с местного лесозавода. Механических холодильников тогда не было, и лед для пищевых нужд брали из намороженного массива. На этих опилках мы и проводили наши утренние летние сборы.
Иногда были походы на действующий терриконик для сбора комкового угля. Это было захватывающее экстремальное действо. Представьте большую египетскую пирамиду, по которой от верхушки до половины высоты проложен железный лоток, называемый рештаком. Из чрева шахты по специально проложенному рельсовому пути периодически поднимается вагонетка, наполненная кусками породы и оставшегося угля, величиной от горошины до хлебного каравая. На самом верху горы вагонетка опрокидывается и высыпает свой смертоносный груз в лоток. Каменная смесь устремляется вниз и, вырвавшись из направляющего короба со скоростью курьерского поезда, разлетается как шрапнель на десятки метров. Затаившиеся в относительной безопасности сборщики угля замирают подобно спринтерам на старте, а как только свист камней прекращается, бросаются к высыпавшемуся содержимому. За те секунды, пока вагонетка спускается вниз, загружается и поднимается к вершине терриконика, нужно выбрать из массива породы куски угля, и набрать их как можно больше.Здесь всё зависит от опыта и ловкости сборщика – важно быстро отличить на взгляд и на вес угольные куски от породы и бросить, не глядя, в ведро. Когда вагонетка появляется из чрева штольни, нужно успеть по осыпающемуся склону отбежать на безопасное расстояние. Не успел – сам виноват, получай в бубен.
Почти каждый раз кому-то в голову или иную часть фигуры прилетал камень, и дело часто заканчивалось в фельдшерском пункте, до которого ещё нужно дойти, потому что скорая помощь в городке имела в своем составе одну старенькую машину на базе полуторки. Собранный уголь продавался по хорошей цене, потому что он был отборным «кулаком», то есть величиной с кулак, и ценился у местных жителей. Этот промысел был одним из легальных способов добычи денег у подростков, так как родители едва-едва перебивались от зарплаты до зарплаты, и от них ждать помощи на всякие детские разности не приходилось.
Были более мелкие способы зарабатывания денег. Кто-то искусно играл в «чику» и «пристенок», освобождая карманы сверстников от мелкой монеты. Некоторые ловкачи хорошо использовали особенности нашего микрорайона и наличие ледника – они торговали холодной со льдом водой на местном рынке. Для этого нужно было только цинковое или эмалированное ведро и кружка. С напитками в те времена было туго – их просто не было, и водный бизнес приносил некоторый доход.
Кое-кто, наиболее мастеровитый, шил и продавал тапочки из прорезиненной ткани. Находчивость и предприимчивость отчаянной шпаны была безмерной. Например, когда от летних ливней разливалась «Шахтерка» - ручей, текущий вдоль всего городка, куда откачивалась вода из шахт и стекали все городские отходы, предприниматели устанавливали на тропинках через речку переходы из кусков породы и за пятак переводили по этим неустойчивым переправам женщин и пожилых людей. Довольны были все – одним не надо было идти до ближайших мостков, а для других это был доход для игры в «чику».
Многие из нас хотели заниматься спортом и, в первую очередь, боксом для собственной безопасности. Но в секции, которых на весь городок было две – в горном техникуме и при клубе «Шахтёр» - в 10-12 лет было попасть трудно, а для самостоятельного овладения необходимыми навыками нужно было, по крайней мере, иметь боксерские перчатки. Это желание стало причиной того, что мы оказались вовлеченными в аферу, которую придумал Колька Писарь. Вообще-то фамилия у него была Писарев, но, как мелкий «щипач», он имел кличку. К тому же Писарь мастерски подрезал карманы безопасной бритвой, а в его кепке-восьмиклинке у козырька с внутренней стороны всегда была затырена опасная бритва.
Распространенное угрожающее выражение - «Щас попиш;!», то есть порежу бритвой, было тогда в ходу при разных разборках. Так что кличка у Писаря имела двойной смысл. Для нас он был беззлобным человеком, никого не обижал и часто делился добытыми трофеями – конфетами и папиросами. У него на попечении была сильно пьющая мать и двое братьев дошкольного возраста. Колька был профессиональным «щипачом»-одиночкой, нигде не работал и обычно околачивался на базаре или у клуба имени Сталина, когда там шли американские фильмы «Дорога становится опасной», «Знак Зорро», неподражаемые серии «Тарзана», и у билетных касс бушевали очереди. Там и орудовали карманники-«щипачи».
Как-то Писарь устроил для нас неожиданный праздник, стащив из пристройки молокозавода почти полную флягу с молочным мороженым. Правда, уже через пару дней мы честно отработали свои порции, когда после очередного летнего ливня речка Шахтерка разбушевалась и подмыла молокозаводский гараж, в котором стояли две или три полуторки. Дело было в выходной день, и на заводе не было ни души. Мы подняли всех на ноги и через своих родителей сообщили заводчанам о грозящей опасности. Едва машины были выведены из гаража, берег с шумом обвалился, унося крышу, стены и некоторое имущество, оставшееся в помещении. Нас благодарили и говорили, что мы поступили как настоящие пионеры-тимуровцы. А мы не могли выступить с ответным словом, потому что все охрипли, а кое-кто слег с ангиной от чрезмерного употребления мороженого.
Однажды Писарь подсел к нашей ребячьей компании и сказал, что может достать боксёрские перчатки, чем очень разволновал наши тоскующие по боксу души. А взамен мы должны были помочь ему принести из близлежащего колхоза куриц. Нам было невдомёк, о каких курицах идёт речь, но тотчас согласились, потому что Писарь ярко обрисовал нам, как выглядят перчатки для занятий боксом, которые у него уже лежат дома.
Операция была назначена на следующий день, и утром мы отправились за город. Нас было пять человек вместе с Писарем. По пути зашли в магазин, в котором было немного покупателей. Покрутившись у прилавка, Писарь спокойно вышел на улицу, унося в широком рукаве своей спецовки батон колбасы, который он сдернул с прилавка проволочным крючком. Мы перешли вброд нашу речку Кондому, прошли лугом километра два, минули Ашмаринский пионерлагерь, перевалили через гору, которую называют «колчаковской», и остановились в густом лесочке, недалеко от колхозной птицефермы. Большинство из нас впервые участвовали в подобном деле, и сердца наши то стучали как бешенные, то замирали. Писарь взял себе в помощники тупоголового и бесшабашного «Котю» – Костю Гречкалова и велел нам тихо ждать.
Они скрылись за кустами, и минут двадцать мы находились в неведении. Потом в том направлении, куда направились Писарь и Котя, послышался какой-то шум, разбавленный человеческими криками и остервенелым лаем собак. Этот звуковой ком катился в нашу сторону, нарастая с каждой секундой. Некоторое время мы, переглядываясь и перешептываясь, оставались на месте, а потом не выдержали и рванули обратно сквозь кусты и крапиву. Запыхавшиеся и перепуганные, остановились только у речки. Спустя час, показались Писарь с Котей. Они тащили мешок до половины чем-то набитый, оказалось – курами со свернутыми головами.
Возвращались в город все вместе. Писарь даже не упрекнул нас за драпание, он мурлыкал какую-то песню и был необычайно весел. На вопросы о том, как удалось своровать кур и благополучно смыться, Писарь и Котя загадочно молчали. Эта тайна осталась нераскрытой.
О боксерских перчатках мы Писаря спросить не осмелились, и больше разговора о них никто не поднимал. Наша затея самостоятельных занятий спортом провалилась или, по крайней мере, была отложена до лучших времён. Больше Писарь нас на свои дела не брал. А потом его зарезали криминальные недруги. Произошло это в 1953 году.
Продолжение следует http://www.proza.ru/2018/08/01/1804