Глава 3
Игра в гляделки
Широкая лестница вела в главный храм монастыря и по ней шли и шли люди. Филипп не переставал удивляться тому, что видел. Поднявшись по лестнице они с Анисимом оказались в галерее такой широкой, что два десятка человек могли выстроиться шеренгой от стены до стены и не касаться друг друга плечами, и такой высокой, что пришлось задрать голову, чтобы увидеть деревянные перекрытия крыши! Подхваченные движением толпы, юноша и мальчик миновали высокие двустворчатые двери и оказались внутри храма. Филипп стащил с головы шапку и изумленно замер: стены в храме были сплошь покрыты дивными картинами, иконами в золотых окладах. Анисим подтолкнул Фильку влево, где собиралась перед службой мужская часть паствы. Мальчик бросил взгляд вправо: там толпились женщины в разноцветных платках, среди них виднелись детские головки.
Филька залюбовался иконостасом: такой красоты он в жизни своей не видывал. Сверкание золота, драгоценных камней, золотые, светящиеся язычки свечей, торжественный речитатив священника, читающего молитвы, запах ладана и сгорающего воска, прекрасное, завораживающее, многоголосое пение хора…Так вот ты какое, Тридевятое царство – Тридесятое государство! Восхищенно подумал Филька, вспомнив сказки, которые еще недавно читал вместе с младшими сестрами. Вот только в сказках не говорилось, что царство это находится в далеком Белом море на Соловецких островах.
Филипп стоял с краю толпы мужчин, возле большой, украшенной изображениями святых колонны, позади Анисима. В пространстве между мужской и женской половинами прихожан молились иноки в черных торжественных рясах, а невидимый хор в отдалении пел, и мальчику пригрезилось, что это поют самые настоящие ангелы.
Послышался молодой голос, читающий знакомое «Отче наш». Филька привычно стал повторять следом за молящимися: «Да святится имя твое, да приидет царствие твое», как вдруг почувствовал чей-то взгляд с правого бока, упорно и неотрывно рассматривающий его, Фильку. Он повернул голову и увидел впереди толпы женщин девчонку, наверное, не многим младше него самого, в белом платочке, из-под которого выбивались непослушные рыжие пряди, круглое личико было обильно обсыпано веселыми веснушками, особенно густыми на вздернутом, озорном носике, а лукавые голубые глаза смотрели так, точно пытались прожечь в нем дырку. От неожиданности Филипп забыл слова знакомой молитвы, растерялся, отведя смущенный взгляд от девочки, и умолк на полуслове, мучительно пытаясь сообразить, какая фраза должно быть следующей в молитве? Но упрямая девчонка продолжала играть в гляделки. Чего ей от меня нужно? Возмущенно подумал Филипп и потихоньку, бросив попытки докончить молитву вместе со всеми, скосил глаза вправо. Голубые глаза в окружении россыпи веснушек смеялись! Тут Филька не выдержал, совсем позабыв все молитвы, и решительно повернулся лицом к вредной девчонке. Что ж, подумал он, давай поиграем в гляделки. Еще посмотрим кто кого!
- Ты чего пялишься? – произнес он беззвучно, одними губами, неотрывно глядя на девочку и стараясь не мигать.
В ответ рот рыжей девчонки растянулся в самодовольной улыбке. Решила, что победа на ее стороне? Не дождешься! Сердито подумал Филька и сурово сдвинул брови. Девчонка сморщила конопатый нос и высунула кончик розового языка. Филька невольно хмыкнул и проронил вслух, вложив в звеняще-свистящий звук все свое презрение и превосходство:
- Вот коз-з-з-а!
И тут откуда-то снизу и сбоку перед самым лицом мальчика возникла заросшая седой клочковатой бородой страшная физиономия и, злобно сверкая маленькими черными глазками, брызгая слюной, громовым шепотом зашипела:
- А, бесовское отродье, вон из храма! Вон!!
Филька так испугался, что отшатнулся от страшного горбатого старика в черной рясе и стал быстро пробираться сквозь толпу к боковой стене церкви. Толпа недовольно заворчала, кто-то отодвигался в сторону, пропуская мальчика, кто-то подставлял ногу, и Филька чуть не падал, а пару раз, пока не добрался до стены, схлопотал болезненный тычок в спину. Только привалившись плечом к стене, Филипп перевел дух, прислушиваясь к бешено стучащему сердцу. Что это за горбатое чудовище, думал он, потихоньку справляясь с участившемся дыханием. И что это за рыжая девчонка, что так некстати отвлекла его от молитвы своими «гляделками»? До конца службы мальчик старался быть тише воды, ниже травы, чтобы не привлечь к себе ничье внимание, особенно страшного горбуна.
После окончания службы, Филипп стал пробираться к выходу, стараясь прятаться за чьей-нибудь широкой спиной, то и дело поглядывая по сторонам, опасаясь снова встретить колючий взгляд маленьких черных глазок. На паперти его догнал Анисим.
- А я тебя ищу. Куда ты запропастился?
- Никуда я не запропастился! – огрызнулся Филька.
- Видел архимандрита?
- Какого архимандрита?
- Настоятеля монастыря отца Александра!
- Нет, не видел, - растерянно пробормотал Филипп, чувствуя, что из-за рыжей девчонки пропустил что-то важное.
- Так это он сегодня служил, архимандрит! Ну ты даешь, Филипп, в каких же облаках ты витал? – беззлобно усмехнулся Анисим.
Толпа прихожан расходилась в разные стороны от паперти храма. Кто-то шел к выходу из ворот крепости, кто-то в сторону жилых корпусов монастыря, а Филипп с Анисимом остановились рядом друг с другом и смотрели по сторонам.
- Ладно, я пойду прилягу в свою комнату, а то устал что-то, - словно извиняясь за собственную немощь, произнес Анисим и направился в сторону корпуса, где размещались трудники. И только ушел сосед, как острый кулачок ткнул Филиппа в бок.
- Ну что, попало тебе от горбатого ключника? – насмешливо спросила его давешняя соперница по игре в гляделки. Пушистые рыжие пряди трепал ветерок, а лукавые голубые глаза смотрели весело и открыто.
- Какой еще ключник? – растерялся Филька, никак не ожидавший встретить рыжую девчонку сразу после службы. Искала она его что ли?
- Отец Мефодий, монастырский ключник.
- Да, попало. Из-за тебя, между прочим! – возмущенно выговорил ей Филька и добавил, - Ну, ты коза!
- Я не коза, я Мария! – засмеялась девочка, - А мама зовет меня Маняша. А тебя как звать?
- Филиппом.
Филька смутился. Не привык он вот так вот запросто знакомиться с девчонкой, которую только что увидел впервые. Но новая знакомая смотрела на него приветливо и дружелюбно.
- А ты новенький, я тебя раньше не видела, - заключила Маняша.
- Можно подумать, ты здесь всех стареньких знаешь в лицо! – язвительно усмехнулся Филька. – Здесь народу живет видимо – невидимо! Всех не упомнишь.
- Очень даже упомнишь! Я здесь уже год живу, вот всех и запомнила.
- Тоже трудница? – поинтересовался Филипп.
- Не-а. Я – обетница! – гордо сверкнув глазами ответила девочка.
- Что значит, обетница?
- Долгая история! Давай, ты меня проводишь, а я по дороге расскажу. – предложила Маняша и, ухватив его за рукав, повела в сторону центральных ворот обители.
- А разве ты не в монастыре живешь? – удивился Филька.
- Это мужской монастырь, Филипп. По уставу ни одна женщина не должна оставаться на ночь в монастыре. Поэтому все трудницы и обетницы, все паломницы ночуют за стенами монастыря.
Они вошли под низкие, темные своды ворот, осторожно ступая по огромным валунам. Снова гигантская сказочная рыба раскрыла свою пасть, беспрепятственно выпуская двух путников на свободу. Может эта рыба не такая уж и страшная, и не стоит ее бояться? За воротами крепости дул свежий морской ветер, светлое майское солнце блестящим шаром висело над горизонтом точно раздумывая, стоит ли погружаться в холодные волны, или остаться на небе до утра? Многолюдная толпа трудников и паломников растекалась в разные стороны от нарядного крыльца. А Маняша, остановившись у края мощеной валунами дороги, вытянула вперед руку и сказала:
- А я вон там живу, за Бабьей лудой.
- Что еще за бабья луда?
- Видишь, островок посреди гавани с большим крестом?
Действительно, почти в самом центре гавани Благополучия на маленьком плоском островке возвышался большой деревянный крест. Такие кресты было принято ставить в качестве навигационных знаков, чтобы моряки, проплывающие мимо, не наскочили случайно на мель или подводную скалу.
- Вот это и есть Бабья луда. А позади нее, видишь, длинный двухэтажный дом? Там я и живу вместе с другими трудницами и обетницами. – объяснила Маняша.
- А что значит обетница? – повторил свой вопрос Филипп.
- Позапрошлой зимой заболел мой младший брат Ванятка. Тяжело заболел, думали помрет. И вот мать, прося бога о помощи, дала обет, если Ванятка выживет, отработать на монастырь три года без всяких денег. Ванятка поправился! А когда пришло время выполнять обет, ну, я и подумала, что ж мать от семьи на целых три года отрывать? Плохо семье без нее будет. Вот и решила ее обет на себя взять. Без меня то семья проживет, хоть я и старшая, как-нибудь справятся! А я, зато, здесь в мастерской шить научилась, вышивать потихоньку учусь. Через два года золотом шить буду! – девочка гордо подняла голову, выпятив вперед подбородок. – Видел, какие красивые, шитые золотом праздничные ризы у священников? Вот и я так уметь буду! И цены такой мастерице-золотошвейке не будет! – уверенно заключила она.
И Филька почему-то сразу поверил, что вот такая, рыжая, вся в веснушках, решительная и смелая Маняша, точно станет знаменитой золотошвейкой.
- А ты где работаешь? – поинтересовалась девочка.
- Пока не знаю, - пожал плечами Филипп, - завтра решат.
- Ну, ладно, тогда я побежала! Еще встретимся! – и девочка, помахав на прощание рукой, побежала в сторону дома.
- А где встретимся то? – крикнул ей вдогонку Филипп.
- Я сама тебя найду! – теряясь в толпе женщин – трудниц, прокричала Маняша.
Филька постоял еще немного, любуясь тихой вечерней гаванью, и пошел обратно в крепость через ворота так сильно напоминающие пасть чудо-рыбы. Но теперь он уже не боялся пропасть безвозвратно в темных и таинственных глубинах ее нутра.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/07/04/457