Глава 4
Сушило
Утром после сытного завтрака Анисим пошел в иконописную мастерскую, а Филипп еще долго переминался с ноги на ногу в ожидании молодого инока Игнатия со светлыми карими глазами, что накануне устраивал его на новое место жительства, отправившегося узнавать дальнейшую трудовую судьбу мальчика у вышестоящего монастырского начальства. Утро было холодным, с моря задувал студеный ветер, и Филька то и дело дул на озябшие пальцы, сжимая их в кулаки и пытаясь отогреть своим дыханием.
Вернулся инок Игнатий и сообщил, что отец келарь определил его, Филиппа, в помощники отцу Феофану на работу в Сушило. Что такое Сушило, Филька не знал, но спросить не решился, разумно полагая, что со временем все узнает и так, и отправился в южный дворик крепости на поиски отца Феофана.
Проходя мимо трапезной палаты, он невольно замедлил шаг, рассматривая толпу монахов в черных длиннополых рясах и подрясниках, спускающихся с высокого крыльца. Молчаливые, бородатые лица были серьезны, словно они только что не обычной утренней трапезой занимались, а совершали торжественное богослужение. Среди толпы мелькнула низенькая кривобокая фигурка и седая клочковатая борода. Страшный горбун! Филька метнулся и, прижавшись к стене за выступающей серо-коричневой поверхностью валуна, переждал, никем не замеченный, пока братия не разойдется по своим делам.
Отца Феофана он нашел в южном дворике у подножия большой, квадратной, красного кирпича постройки, своей основательностью и тяжеловесностью напоминающей сторожевые башни. Это и оказалось Сушило. Отец Феофан, молодой, не старше Филькиного отца, румяный, с пышной русой бородой и добрыми серыми глазами, больше напоминающий дородного крестьянина, чем инока, встретил его с улыбкой. Поверх черного подрясника на нем был одет длинный кожаный фартук, весь в белых следах то ли от муки, то ли от пыли, а голову прикрывала старенькая, вытертая скуфейка.
- Помощник? Это хорошо, что помощник! Вдвоем то дело делать веселее. Ну, пойдем, помощник, покажу тебе все, да к работе приставлю. – возвестил он бодрым голосом и повел Фильку за собой.
Они спустились вниз, в полуподвальное помещение, оказавшееся топочной. Во мраке пылали красные жадные глотки печей, было дымно и жарко, потрескивали горящие поленья, в толще стен что-то угрожающе гудело. Филька сразу подумал о преисподней и чертях, готовящих сковородки для вечных мук грешникам и ему стало не по себе.
- Ну, печами заниматься буду я, - объяснял Феофан, – а тебе найдется работа на верхних этажах. Надо зерно разгрести для сушки.
К радости Филиппа они ушли из топочной и по выложенной вездесущими валунами лестнице поднялись на второй, верхний этаж. В просторном квадратном помещении, освещаемом через небольшие прямоугольные окошки, прямо на кирпичном полу лежало в больших кучах зерно. Феофан всунул в руку мальчику новенькую деревянную лопату и наказал разгрести зерно равномерно по всему полу для просушки.
- А как же оно сушиться будет? – не понял Филипп.
- Видел наши печи? - ответил отец Феофан, - Вот от них в стенах в каменной кладке идут каналы, по которым поднимается горячий воздух, согревая стены и полы Сушила. Кирпич прогревается и долго держит тепло, согревая и высушивая зерно. Теперь понял? - улыбнулся он и неожиданно подмигнул левым глазом. - Таким образом устроена система отопления во всех постройках монастыря.
Вот так Тридевятое царство – Тридесятое государство! С восхищением думал Филька. Это кому ж в голову пришло так ловко отапливать жилье, ведь север же, зимы здесь суровые! А он, Филька, думал, что монахи умеют только богу молиться. Он приложил правую ладонь к стене и почувствовал сухое, уютное тепло.
Решительно схватив лопату, он принялся раскидывать зерно по полу.
- Ты только люки обходи, - предупредил отец Феофан, указав на загадочные круглые углубления в полу, прикрытые листами железа.
- А зачем это? – поинтересовался Филька.
- Вот подсушим зерно, узнаешь.
Отец Феофан, опять весело подмигнув своему помощнику, ушел в топочную, оставив Филиппа разбираться с большими кучами зерна.
Работа шла хорошо, споро. В тепле, да разогревшись, размахивая лопатой, Филиппу вскоре стало жарко, и он скинул верхнюю одежду, оставшись в одной рубахе и закатав рукава. С лопаты с ласковым шорохом струилось солнечное, желтое зерно, широко устилая кирпичный пол. Вот он, божий дар, думал Филька, хлеб! Хлеб – это жизнь для любого человека. Хлеб и, конечно, рыба. Без хлеба и без рыбы простому человеку не выжить. Но здесь, на севере, хлеб не вырастить, слишком холодно нежному, любящему солнышко, зерну. Его закупать приходиться за немалые деньги. А рыбу почти круглый год добывают в Белом море, зачастую рискуя жизнью, моряки. Добывают и продают, а на вырученные деньги зерно покупают. Вот так и устроена нехитрая поморская жизнь.
Дома, в деревне, зерно покупали на ярмарке в соседнем селе, в больших мешках. Но что мешок по сравнению с целым морем зерна, расстилавшемся теперь под ногами Филиппа! И от того, что он сам, своими руками помогает сушить такое количество зерна, что потом станет пышными, ароматными хлебами в печах пекарей и накормит уйму народа, трудников, паломников, обетников и монахов, на душе у мальчишки становилось радостно. Гордо, размашисто летели шуршащие потоки то вправо, то влево с его лопаты, пока все четыре большущие кучи зерна не легли ровным, толстым, солнечно-золотистым слоем на кирпичном полу.
- Ай, да помощник, ай, да молодец! – прозвучал за спиной одобрительно голос отца Феофана. Филька не смог удержать довольную похвалой улыбку. – Ну, теперь передохни немного, а потом сбрасывать зерно вниз будем.
- Зачем сбрасывать? – удивился мальчик.
- На досушку. Ты только раздетым на улицу не выходи, а то простудиться не долго на ветру то! – предупредил отец Феофан с отеческой улыбкой, забирая у Фильки лопату.
Филипп, отряхнув натруженные руки, вскинул на плечо свой старенький тулупчик, весьма уместный в холодную майскую погоду, и вышел вместе с наставником на крытую галерею. Сушило одной стеной словно приросло к сторожевой, Белой башне, самой южной башне крепости. Бесконечная галерея с бойницами по всему периметру огибала крепость. Филька, положив руки на перила, выглянул с галереи во внутренний дворик. Прямо напротив Сушила красовался двухэтажный домик весь в круглых, красного кирпича, нарядных, резных арках.
- А что там? – спросил мальчик у отца Феофана, указывая рукой на диковинный домик.
- Это мельница. Вот зерно высушим и понесем его на мельницу, муку делать.
Красный, арочный домик совсем не был похож на их деревенскую мельничку, не было видно и ветряных крыльев. Но Филипп решил промолчать, не задавать лишних вопросов, уже успев понять, что в монастыре на каждом углу его ожидают удивительные открытия. Посмотрев вниз, он заметил в темном углу башни низкую, полукруглую дверь и спросил у Феофана, что располагается за этой дверью. Но добрый и веселый отец Феофан внезапно нахмурился и отвернулся, пробормотав:
- А вот это не твоего ума дело, отрок. Не стоит тебе туда ходить.
- Почему? – удивился мальчик.
- Нельзя и все! – отрезал монах, чем зажег крошечный, но яркий огонек любопытства в сердце Филиппа. И, видимо, смягчившись и решив переключить внимание мальчика, указал рукой вправо, – Ты лучше вон туда посмотри. Там прачечный корпус. А слева за мельницей бани. Запомни, пригодится!
- Ничего себе, целый прачечный корпус! Сколько же воды надо натаскать, чтобы стирать белье на такую армию людей?! Да и в бани, наверное, надо не меньше воды.
- Разве ты не знал, в монастыре же есть водопровод. По специальным трубам вода из пресного Святого озера, что расположено за крепостью, течет во все помещения монастыря. И нет никакой необходимости таскать воду ведрами.
- Вода сама течет в баню? – Филька не переставал поражаться сложному и умному устройству жизни на Соловках.
- И в баню, и в прачечную, и в поварни… Везде есть водопровод.
- Здорово!
Постояв еще немного и отдохнув, оба работника отправились обратно в Сушило.
- А теперь будем сбрасывать зерно. – сказал отец Феофан, снова берясь за лопату.
Он подошел к загадочному углублению в полу, люку, и вытащил железную крышку-заслонку. Подгоняемый его лопатой поток подсушенного зерна хлынул в открывшееся отверстие и полился вниз, наполнив помещение шорохом и шуршанием. Филька бросился открывать другие люки, полностью повторяя действия наставника. И снова пришлось махать лопатой, ссыпая зерно в люки, собирая его с теплого, кирпичного пола, пока сушильная камера не опустела.
Пересыпав зерно на нижний уровень Сушила, отец Феофан с помощником отправились этажом ниже. С видимым усилием открыв тяжелую дубовую дверь, наставник пропустил вперед себя мальчика. По размеру это помещение в точности повторяло верхнюю камеру Сушила, но было здесь гораздо темнее. Филипп не сразу понял, что дело не столько в малом размере оконных проемов в стенах, сколько в том, что от пола до потолка все пространство камеры было затянуто дымом. В горле Фильки запершило, в носу защекотало, и он оглушительно чихнул, зажав рот ладонью.
- На вот, закрой рот и нос тряпицей, - произнес отец Феофан, протягивая мальчику белый лоскут ткани.
Филька завязал себе лоскутом всю нижнюю половину лица и почувствовал, что першить в горле стало меньше. Но глаза слезились, и он не сразу разглядел в полу у подножия стен странные отверстия, из которых серыми извивающимися змейками струился дым. Он постучал рукой по плечу отца Феофана, уже взявшегося за лопату, и молча указал на эти отверстия.
- Хочешь спросить, зачем это? – ответил отец Феофан, опираясь на рукоять лопаты. – А ты сам подумай. Вот тебе от дыма не очень хорошо, и кашляешь ты и чихаешь, но помереть, конечно, не помрешь. А вот всякие мелкие твари, жучки – паучки, что на зерне прижились, дыма этого не выносят, гибнут от него. Просушим сейчас зерно, продымим и очистим его от заразы, чтобы она в хлеб к нам не попала. Понял теперь?
Филипп закивал утвердительно и схватился за лопату. Вот, значит, какие еще чудеса в монастыре есть! Зерно не просто сушат, а лечат его от мелких жучков-вредителей! С трудом втягивая горячий, наполненный дымом воздух через тряпицу, мальчик усердно стал раскидывать зерно по полу, то и дело моргая слезящимися от едкого дыма глазами. Но вдвоем эту работу сделали быстро и, с облегчением стащив с лица надоевший кусок тряпки, Филипп выскочил за дверь на свежий воздух.
Как же хорошо, радостно оказалось вдыхать чистый, весенний воздух! С каждым вздохом он наполнял грудь Фильки, очищая, выгоняя оттуда душный, противный, серый дым. Добрая, тяжелая ладонь легла на плечо мальчика.
- Ну, отрок Филипп, спасибо тебе за помощь! – дружески улыбаясь в пышную светлую бороду сказал отец Феофан, - А теперь иди с Богом, отдыхай. Ты сегодня заслужил хороший отдых! А завтра с утра пойдем на мельницу.
Вежливо поблагодарив отца Феофана за науку, Филипп стал спускаться вниз по лестнице. В животе тоскливо урчало от голода, напоминая о приближающемся обеденном времени и Филька ускорил шаг. Но в углу, между стеной Сушила и Белой башни он заметил ту самую дверцу, о назначении которой не захотел говорить наставник. Проходя мимо нескольких полустертых каменных ступенек, ведущих вниз, к полукруглому дверному проему, наглухо закрытому таинственной дверью, Филька даже замедлил шаг, прислушиваясь, не донесется ли из-за двери какой-нибудь голос или шум, по которому можно будет определить, что там, за дверью, прячется? Но ни звука, ни шороха не доносилось из-за старых дубовых досок. Фильке очень хотелось припасть ухом к самой двери, но он не решился нарушить запрет отца Феофана. Ладно, подумал он, потом как-нибудь узнаю, что там спрятано!
Выйдя из южного дворика, справа от себя мальчик увидел открытые ворота. За воротами что-то синело, словно весеннее небо, а прохладный ветерок нес запахи сырой земли и воды. Филька завернул в ворота и, пройдя под низким полукруглым каменным сводом, оказался на берегу большого озера, в чьих спокойных водах играли серебристые солнечные блики. Святое озеро! Значит вот откуда монастырь берет питьевую воду! Озеро оказалось большим, с запада берега его ограничивала высокая темно зеленая стена леса, а вдоль восточного берега тянулась мощная крепостная стена обители. В центре озера, как волшебный корабль, плыл по синим волнам заросший лесом островок.
Филька постоял на берегу, полюбовался отражением облаков в озерном зеркале, и, ведомый чувством голода, бодрым шагом отправился обратно в крепость, поближе к общей трапезной.
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/07/04/506