Решил написать тебе письмо, отец. Наконец побывал в Будапеште. Потрясающий город, здесь можно подолгу рассматривать каждое здание и даже огромное количество бомжей не испортило впечатления о венгерской столице. А какой прекрасный вид открывается с небольшого пароходика во время ночной экскурсии по Дунаю! Сверкающие огнями великолепные дворцы Буды и Пешта запомню надолго. Да что я рассказываю, ты ведь и сам здесь побывал. Свидетельство тому – медаль «За взятие Будапешта». Есть у тебя и другие, например, «За взятие Вены», но за Будапешт досталась более дорогой ценой.
Вы стояли всего в ста пятидесяти километрах от столицы, рядом со старинным городом с труднопроизносимым названием Секешфехервар. В канун Нового 1945-го года экипажам выдали по пол литра спирта. Возможно, планируя начало контрнаступления на первое января, гитлеровское командование рассчитывало и на то, что русские будут пьяны. Помню, когда был маленьким, ты мне пел «три танкиста выпили по триста, а механик выпил восемьсот». То была шутливая фронтовая пародия на известную песню, но я своим пацанячьим воображением рисовал картину, где ты смог выпить больше всех и гордился тобой, отец. Жаль, что ты мало мне рассказывал о войне, когда я стал чуть взрослее. О том, что ты был одним из лучших механиков-водителей дивизии, мне рассказал позже твой фронтовой друг, воевавший с тобой в одном экипаже. «Если бы не Борис, нас ещё во время Ясско-Кишенёвской операции сожгли, - сказал он мне на твоих похоронах. - Водитель твой батя был феноменальный».
Против вас бросили «королевские тигры» элитных танковых дивизий СС «Мёртвая голова» и «Викинг». Гитлеровское командование возлагало большие надежды на контрнаступление, стремясь прорваться к окружённому Будапешту. Не прошли «королевские тигры», отец, ты и твои товарищи встали насмерть и не пропустили этих чудовищ к осаждённому советскими войсками Будапешту. Много танкистов сгорело на подступах к венгерской столице. Да и ты был ранен и чудом выжил в тех кровавых сражениях.
Ах, батя, как бы я хотел, чтобы ты увидел нас с братом взрослыми людьми, наших жён, твоих внуков и внучку. А ещё, у тебя есть теперь две правнучки. Как жаль, что ты рано ушёл, тебе было всего 45. Врачи «скорой» сказали, что ты умер от острой сердечной недостаточности, но я-то хорошо знаю – это память с Балатона. В госпитале врачи оставили и не стали трогать два из четырёх полученных осколков, остановившихся недалеко от сердца.
9-го Мая, как обычно, достану из шкатулки все твои боевые награды и, конечно, медаль «За взятие Будапешта», разложу на столе, рядышком положу фотографию с обгоревшим уголком. На ее обороте написано: «Будапешт. 20/XI 1944 г. На вечную память Андрею от Бориса». Эту фотографию ты подарил своему командиру, а спустя два с половиной месяца, вы горели от прямого попадания «Тигра». Через нижний люк ты вытащил Андрея за ноги в тот момент, когда начали рваться ваши снаряды внутри танка. Только Андрей всё равно уже был мёртв. А тебя, отец, добили два проклятых осколка с Балатона через двадцать лет после войны.
Положу я святые для меня реликвии перед собой, вспомню вашу шутливую фронтовую песенку, налью сто грамм и молча выпью за тебя и за Победу, которая досталась такой большой кровью.
С Днём Победы, отец!
(читать "На вечную память" http://www.proza.ru/2016/08/06/1268)