http://www.proza.ru/2018/03/31/599
8
Ясный апрельский вечер опустился на Москву, небо как губка наполнилось синевой. Сумерки вошли в переулки и легли под желтыми прямоугольными окнами, обвившись хвостом. Разлогов и Ольга ехали в «Рейндж Ровере» по вечерней Москве.
Ольга была в светлом плаще и строгом деловом костюме, который очень шел ей, но делал старше. Разлогов попросил ее найти в своем гардеробе что-нибудь посолиднее, чем джинсы. Она надела туфли на каблуке, строгий темно-серый костюм и собрала волосы в тугой клубок на затылке. В машине стало жарко, и она расстегнула плащ. С ремнем безопасности, стянувшим ее грудь, Ольга выглядела воинственной леди, как будто за спиной у нее был автомат. В ушах блестели небольшие, но приметные золотые сережки.
- Ты так и не сказал, куда мы едем, - сказала она.
Разлогов двинул бровью.
- Есть предложение провести этот вечер так, чтобы он запомнился.
Ольга посмотрела на него. Ее круглые колени, стреноженные узкой юбкой, плавно покачивались. Казалось, юбка не дает им разъехаться в стороны. На подлокотнике лежала ее красивая немного бледная рука, без колец и браслетов, чистая, не ведавшая прикосновений к мужчине, с покрытыми прозрачным лаком ногтями с белой полоской по краю. Рука Ромашки тоже была красивая, но опытная и требовательная. Теперь ее смуглость казалась чем-то, что хотелось отмыть.
Они приехали в Москва-Сити.
- Мы пойдем в ресторан? – спросила Ольга.
- Разумеется, - улыбнулся он.
Вокруг было на удивление малолюдно. Ввысь уходили бетонно-стеклянные колоссы, со всех сторон на Ольгу и Разлогова смотрели черные сверкающие окна. Он предложил ей руку. По асфальту застучали их каблуки, и звук их, резкий и четкий, рикошетил от черного стекла. Разлогову показалось, что Ольге не понравились эти гигантские подпирающие небо здания.
Он помог ей раздеться и отдал в гардероб плащ. Ольга была напряжена, костюм сковывал. Темно-серая ткань в узкую полоску сжимала тело как доспех, грудь стянул жилет, бедра – юбка. Только шея осталась свободной в шелковой молочно-белой сорочке. Пуговицы на костюме смотрелись как выкованные, и от этого он казался еще более стильным, пришедшим из того времени, когда в моде была одежда, которая обязывала.
Ольга взялась за черный ремень сумочки, которая висела на плече.
- Пойдем, - сказал Разлогов, дотронувшись до ее руки.
Лифт полетел вверх, Ольга сжала его руку, Разлогов встретился с ней глазами и почувствовал, как падает в их черную бездну.
Их проводили в бледно-голубой зал с очень высоким потолком и огромным во всю стену окном, где стоял всего один стол и два кресла. Они сели, Разлогов попросил потушить свет и зажечь свечи. Безмолвный человек в белой сорочке с черной бабочкой нажал выключатель, свет потух и все вокруг сделалось синим, с золотыми и серебряными бликами на посуде, на стеклах и оправе ее очков. Новая Москва, пылая огнями, смотрела в безбрежное как небесный купол окно. Красивая рука в белой манжете чиркнула спичкой и поводила в темноте, оставляя на свечах по светящемуся лепестку. Ольга следила за этим действом, пламя отражалось в ее глазах.
- Что будешь есть? – спросил Разлогов.
- Не знаю. Я не очень голодна. Что-нибудь не жирное, и побольше овощей.
Он подозвал официанта и сделал заказ. Когда они остались вдвоем, Разлогов замолчал. На нем была черная рубашка и черные брюки. Он смотрел на Ольгу, переводил взгляд на стол, на окно. Он увидел свое отражение, и ему показалось, что в этой одежде в окутавшем их полумраке он выглядит как портрет себя самого, выполненный в старинной манере: бледное пятно красивого задумчивого лица, выступившее из сине-коричневой тьмы, пробитой кое-где золотистыми бликами.
Разлогов положил руку на стол и на круглом корпусе его Картье заиграли огоньки. Непокорная прядь упала на бровь. Было заметно, что Ольга впечатлена его мужской красотой, но изо всей силы старается не показать этого. На столе появились закуски, та же рука в манжете наполнила ее бокал, потом, проплыв вокруг стола, его. Ольга взяла бокал, посмотрела на свечу через темно-красную жидкость.
- За этот вечер, - сказала она.
Разлогов кивнул и, вытянув над столом руку, чокнулся с ней. Они сделали по глотку и поставили бокалы. Ольга быстро подняла глаза, снова опустила – Разлогов продолжал молчать. Она чуть нервничала, бросала взгляд то на него, то на горящие свечи, а потом надолго прикипала к окну – надвигающемуся на них бесконечному небу, которое – если смотреть на него достаточно долго – порождало иллюзию, будто летишь ему навстречу. Ощущение это было настолько полным, что Разлогов увидел его в ее глазах. Ольга откинулась назад и улыбнулась.
- Чему ты улыбаешься? – спросил он, при этом сам улыбнулся.
- Хорошее вино, – сказала она, пожав плечами.
- Другого здесь не держат, – он жестом предложил приступить к еде; подвинул к себе тарелку.
Она целую минуту смотрела, как он ест. Он нанизывал на вилку кусочки мяса, овощи, отправлял в рот и жевал, не спеша, методично двигая челюстью.
- Ты такой загадочный, - сказала она.
Он глянул на нее и кивнул, то ли согласившись, то ли дав понять, что слушает.
- Ты не последний в этой жизни человек, умный, интересный, умеешь ухаживать. А сейчас просто сидишь и ешь как обыкновенный мужик.
- К чему церемонии? Если хочешь есть, то надо есть, а не ковыряться ножом и вилкой в траве и слизняках. Присоединяйся, скоро горячее принесут.
Она взяла вилку. Они ели, смотрели друг на друга и внимательно молчали. Он закончил с салатом, вытер губы и бросил скомканную салфетку в тарелку.
- Как тебе здесь? – спросил он.
- Нравится.
- Я хотел, чтобы тебе понравилось. Здесь никто не посягнет на наше уединение, на наш кусочек вечернего неба, - сказал он, понизив голос с баритона на бас.
- А официант?
- Он не войдет, пока его не позовут, - Разлогов ударил пальцем по кнопке звонка на краю стола.
Дверь бесшумно открылась, и в черном проеме появился треугольник белой сорочки.
- Включите, пожалуйста, музыку, только не громко, – сказал Разлогов.
Человек подошел к аппаратуре, включил музыку и вышел.
- Что это за картины? Кто художник? – спросила она.
- Не знаю, по-моему, репродукции русских авангардистов.
- Трудно понять, что на них нарисовано.
- Их не обязательно понимать, они просто деталь интерьера. Так же и музыка, она фон, создает настроение.
- Вообще, я не слушаю такую, но сейчас она мне нравится. Кто это играет?
- Не знаю. Неважно. Главное, чтобы тебе нравилось. Хочешь, включим другую?
- Не нужно.
- Какую ты слушаешь? – он хотел встать.
- Не надо, пусть останется эта.
- Хорошо. Ну, а все-таки, какую ты любишь?
- Для меня музыка не очень важна. Хотя, конечно, есть предпочтения. Я люблю АББУ, баллады, просто песни с красивыми мелодиями.
Она сидела, напряженно откинувшись на спинку кресла и положив ногу на ногу. Разлогов полюбовался обтянутыми юбкой бедрами, сильными и красивыми. Он взял бокал и протянул над столом, чтобы чокнуться, тяжелое вино качнулось в стекле. Она поставила ногу на пол и потянулась к своему бокалу. Колени раздвинулись, и Разлогова охватила теплая волна желания. Втиснуться бы между креслом и ее телом, почувствовать его тяжесть.
- За тебя, - сказал он.
- Спасибо.
Они выпили, Разлогов - до дна, Ольга - глоток, и он снова уставился на нее. Ольга сдвинула колени, словно прочитала его мысли, и склонила голову набок.
- Я хочу показать тебе кое-что, - сказал Разлогов.
Он встал и протянул руку. Ольга дала ему свою и поднялась, следуя за его сильной рукой. Разлогов подвел ее к окну, такому огромному, словно его вовсе не было, а они стояли на краю бездны. Тяжелые как асфальт облака тянулись по угасающему небосклону, уходили за темный горизонт, туда, где тоска и одиночество властвовали над землей. А внизу лежал мерцающий город, как легшая у ног большая собака со слезящимися глазами; изнуренный, продырявленный мириадами огней, словно неприятельскими штыками.
- Красиво?
- Да, - кивнула она.
Ольга улыбалась. Она еще не знала таким свой город. Она привыкла видеть его с тротуаров, смотреть на дома снизу вверх. А тут он всплыл перед ней словно кит, живой и огромный, казалось, сейчас он вздохнет, тяжко, как больной. Разлогов смотрел на ее лицо, устремленное в окно, на обнаженную шею, как у Нефертити.
- Все эти огни, которые ты видишь, отражаются в твоих глазах.
- Все? Не может быть!
- У тебя такие глаза, в них еще больше поместится.
Ольга посмотрела на Разлогова и мгновенно переключилась с увиденного. Он почувствовал, что ей хочется, чтобы он коснулся ее, но она стесняется стать к нему ближе. Разлогов бы сгреб девчонку в охапку, задушил поцелуем и лапал своими ручищами. Но с ней надо было не так. Он встал сзади, взял ее за плечи и прижался губами к свернутым в клубок волосам. Какой чудный аромат исходил от волос, природный запах пробивался сквозь искусственные запахи косметики, и какой же он был приятный. Разлогов закрыл глаза.
Они стояли так с минуту. Потом отпустили друг друга. Он подошел к столику и наполнил бокалы.
- Я хочу выпить за твои глаза, - Разлогов протянул ей бокал.
Он был на расстоянии вытянутой руки. В бокале сверкнуло пламя свечи, темно-красная жидкость опрокинулась и исчезла в открытых губах. Из-под подбородка выглянул крепкий кадык. Ольга встретила его взгляд и медленно, не отводя глаз, выпила вино.
Разлогов смотрел ей в глаза и пытался понять, что она чувствует. В этой юной особе только начинает пробуждаться настоящая женщина. Она должна испытывать желание, которого еще не знала, ей должно хотеться сделать нечто такое, что раньше показалось бы постыдным, даже унизительным. Может, ей хочется стать покорной и целовать его выбритое лицо, большие влажные губы, дотянуться губами до его кадыка?
Разлогов взял ее руку, и Ольге показалось, что он как врач сразу почувствовал, как колотится сердце. Он подвел ее к столику, и они сели. Он тут же наполнил бокалы.
Появился официант, бесшумной тенью возник возле стола. Рука в белой манжете поставила на стол блюда. Пустая бутылка исчезла и появилась полная.
- Вот, наконец-то я могу позволить себе тупо набить живот, - сказала она, когда официант ушел.
- Иногда можно. Я рад, что тебе нравится здесь, что тебе хорошо. Когда вкусно поешь, будет еще лучше. Давай приступим к еде, только сначала выпьем. К мясу всегда идет красное. – Они сделали по глотку и поставили бокалы. – Мм… чувствуешь, какой аромат?
Она вытянула шею и понюхала.
- Признайся, что ужасно голодна, - он взял вилку и нож и придвинул к себе блюдо.
- Не скажу, что ужасно, но буду есть с удовольствием, - сказала она.
Они ели, почти не разговаривая. Отодвинув пустую тарелку, он сказал:
- Оль, я хочу знать о тебе больше. Расскажи о себе.
Она держала на вилке кусок мяса.
- Что рассказать?
- Что посчитаешь нужным. Какие у тебя интересы, чего хочешь от жизни.
Она задумалась, перевела взгляд в окно.
- У меня много интересов, хочу больше узнать об искусстве, читать знаменитых писателей, ходить в театр, смотреть хорошие фильмы, научиться танцевать. Хочу больше знать о собаках, чтобы заниматься с Чарли, возить его на выставки. Но сейчас главное – учеба, - она перевела взгляд на Разлогова. – Ты можешь подумать, что я книжный червь, но мне на самом деле нравится учиться.
- Как это может нравиться? – усмехнулся он, скривив губы.
- А мне нравится, - повторила она настойчиво. – Ты сказал это с таким лицом, словно сам был двоечником.
- Двоечником я не был, вообще учеба давалась мне легко, но я не видел в ней особого смысла. Так, научиться читать, писать, считать. Если голова работает, больше ничего не нужно.
- Как ты можешь так говорить?! Ты же закончил институт!
- Мать настояла. Институт дал мне массу ненужных знаний, в моем бизнесе они мне никак не помогли.
- Ты хочешь сказать, что можно не знать, кто открыл Америку, если ты преуспел в жизни?
- Я сказал, что если у тебя голова соображает, тебе необязательно зубрить учебники. Я знаю, кто открыл Америку, как знаю, кто такие Рюрик, Гомер, Коперник, Карл Маркс и еще кучу им подобных. Эти знания можно получить отовсюду.
- Ты считаешь себя достаточно эрудированным человеком?
- Да. Можешь протестировать меня.
Он увидел, как ей захотелось сбить с него спесь.
- Кто такой Корбюзье? – произнесла она, четко выговаривая слова, как учительница ученику.
- Ле Корбюзье - какой-то там выдающийся архитектор. Это все, что я о нем знаю, - ответил Разлогов и положил ногу на ногу.
Она удивилась и обрадовалась.
- Можно теперь мне задать вопрос? – спросил он, не меняя позы.
- Да.
- Назови пожалуйста столицу Австралии.
- Сид... нет, Мельбурн! – она смотрела в его улыбающиеся глаза. – Нет, нет, там столица такая же, как в Бразилии и Канаде, какой-то небольшой город. Канберра! Да, Канберра!
Ей стало неловко. Она оказалась зарвавшейся девчонкой, а он - всезнающим профессором. Разлогов видел, что ей особенно обидно проиграть после того, как он свысока отнесся к академическим знаниям. Пусть она ответила, но неуверенно и на вопрос, который был гораздо легче, чем ее. Зато каким умным выглядел теперь он.
- Ничего страшного, - сказал он мягко. – Ты справилась. Мы любим посмеяться над тупостью американцев, хотя половина из нас не может правильно расположить полосы на флаге своей страны. Так что, у тебя блестящие знания.
Он не посмеялся над ней, как сделал бы ограниченный человек, а старался успокоить и подбодрить. Он имел шокирующие ее взгляды, но при этом выглядел очень образованным, имеющим хорошие манеры человеком, оставаясь при этом легким в общении и без капли высокомерия.
- Давай продолжим, - он переменил позу. – Ты сказала о своих интересах так, словно перенесла их на будущее, оставив на сегодняшний день только учебу. Почему?
- Потому что учеба занимает все мое время.
- Надо отдыхать. Если будешь перегружаться, в конце концов, учеба перестанет доставлять удовольствие. Можно посвящать чему-нибудь немного времени. В качестве отдыха.
- Чему?
- Тому, что тебе нравится. Если посвящаешь себя учебе, логично было бы сделать отдых активным. По-моему, ты сказала, что хотела бы научиться танцевать. Прекрасное занятие в перерывах между учебой.
- Нет, это серьезное занятие, требующее времени и максимальной отдачи.
- Но тебе же не надо выступать на сцене. Ты же хочешь научиться танцевать для себя? Для этого достаточно заниматься пару часов в неделю.
- За пару часов ничему не научишься.
- Научишься. Давай, покажу.
- Что покажешь?
- Что это не так сложно. Танец сродни половому акту. Важно не столько уметь, сколько чувствовать и все получится.
- Сейчас?
- Да.
- Ты серьезно?
- Абсолютно, - он поднялся.
- Может быть, потом? - она сдвинула колени и поджала ноги.
Разлогов уже не слушал Ольгу, считая вопрос решенным. Он подошел к музыкальному центру и стал переключать его, подбирая подходящую мелодию. Ольга следила за ним, разозленная и растерянная от того, что ее «нет» отскакивало от него, как горох от стенки. Наконец, Разлогов выбрал. Из динамиков зазвучали непонятные, старомодные звуки, похожие на гармошку.
- Подойди ко мне.
Он сказал это, не обернувшись. Ольга не отреагировала, видимо решив, что неправильно поняла.
- Оля, подойди ко мне, пожалуйста, - повторил Разлогов.
Он чувствовал, как трудно Ольге сопротивляться его голосу, вернее – себе, потому что хочется подчиниться.
- Я не намерена сейчас танцевать, - сказала она, сделав над собой усилие.
- Что?
- Я не буду сейчас танцевать, - повторила она.
Разлогов повернулся, взял ее глазами, как рукой.
- Пожалуйста.
Она не отвечала и не двигалась. Разлогов подождал несколько секунд и направился к Ольге, не спуская с нее глаз, остановился и негромко сказал:
- Прошу тебя, - и предложил руку.
Разлогов как будто высасывал из нее глазами способность к сопротивлению. Ольга медленно, словно загипнотизированная, положила в его руку свою и поднялась. Проведя ее вокруг стола на свободное место, он встал перед ней. Разлогов выглядел сейчас очень большим, нависшим над девушкой, как утес. Брюки плотно без складок облегали его бедра, черная рубашка была готова порваться на широкой груди. Он расстегнул ворот еще на одну пуговицу и на два оборота закатал рукава.
Разлогов смотрел, чуть прищурив глаза, позволяя им гореть каким-то жутким блеском. Ольга заволновалась, потеряв свою обычную уверенность, не в силах выдержать этот взгляд. Разлогов оглядел Ольгу, словно голую, подошел ближе и, подняв руку, провел по ее затылку. Он видел, как она почувствовала это прикосновение, как захотела закрыть глаза и откинуться затылком в его ладонь.
- Какая прекрасная шея, – сказал он ровным спокойным голосом.
Она выпрямилась, как балерина. Красивая голова застыла в требовательном ожидании. Он поднял руку с раскрытой ладонью.
- Дай руку. Другой обними меня. Выше. Потянись ко мне грудью, – ее висок почти касался его щеки. - Перенеси вес на переднюю часть стопы.
Разлогов чувствовал, что она готова довериться, и через доверие - подчиниться.
- Это же танго!- воскликнула Ольга. - Я не умею…
- Молчи. Только делай, как я говорю. Соберись и будь внимательной. Так. Не стой сразу на обеих ногах… Следи за мной. Я обозначаю движение, ты делаешь шаг.
Стало интересно. Разлогов двинулся вперед левым плечом, она шагнула назад правой ногой.
- Стой… - он оглядел Ольгу, как будто только теперь увидел, как она одета. – В этом костюме ты как в латах. Танго женщина должна танцевать в чем-то наподобие комбинации.
Разлогов приблизился к ней всем корпусом, взял ее. Она выпрямилась. Он качнул ее, сделал шаг, другой. Ольга последовала за ним. Лицо ее пылало, было жарко, на лбу выступила испарина.
- Подбородок!
Она подняла голову. Разлогов шагнул в сторону, Она угадала. Они смотрели друг другу в глаза.
- Спину! Прогнись, дотронься до меня…! Нет. Дистанция! Чуть-чуть - грудью… Дотянуться не получится, но надо попытаться… Так… Теперь поворот. Шаг и поворот. Так…
Движение вперед, вперед, назад, шаг в сторону и вперед, вперед, в другую сторону, отклониться друг от друга и снова сблизиться.
- А теперь – корпус со мной, а бедра разворачиваются… так… в другую сторону… Молодец.
Ольга наступила ему на ногу.
- Ой!
- Забудь… Отпусти бедра. Корпус остается со мной, а бедра свободны, дай им продолжить движение… Так… Не угадывай... Просто чувствуй и повинуйся…
Внезапно он двинулся на нее всем корпусом. Ольга повалилась назад, но его рука удержала ее.
- Прогнись!
Она поняла, что должна запрокинуть голову. Плавным движением Разлогов вернул ее в стойку. Снова пошли покачивания. Ольга почувствовала его. Движением вниз он заставил ее присесть.
- Прямую ногу в сторону!
Юбка не позволяла расставить ноги. Разлогов взял ее за нижний край и приподнял, Ольга вытянула в сторону напряженную ногу. Разлогов поднял Ольгу. Привлек к себе. Оттолкнул. Привлек. Оттолкнул. Заставил качать бедрами. Дернул на себя.
- Бедро на меня!
- Как это?
- Ты никогда на мужчину не запрыгивала?
Ольга сконфуженно покрутила головой, как маленькая девочка, но поняла, что нужно делать. Задрав юбку, она закинула на него правую ногу. Разлогов положил ладонь ей на бедро, провел вверх и сжал ягодицу. Отпустил. Потянул вниз, заставив присесть. Голова Ольги оказалась рядом с пряжкой его ремня. Повернул лицом к себе. И снова поднял. И дотронулся губами до ее горячих губ. Он видел, как Ольга утонула в эмоциях.
Разлогов поднял ее, опрокинул навзничь и взял под коленом. Лицо Разлогова двигалось вдоль ее тела от живота до груди. И вновь рывком поднял вверх. Подхватил на руки и завертел вихрем. Когда Разлогов поставил ее на пол, Ольга пылала от волнения, от своей смелости, и от того, что все получилось.
Когда он привез ее домой, и они остановились возле двери, Ольга сама прильнула к нему. Разлогов опешил. Она положила руки ему на грудь и поцеловала в губы. Поцеловала не в засос, но с чувством, вкусными, мечтающими о смелых поцелуях губами. Посмотрела в глаза и, не успел Разлогов обнять ее, как она скрылась за дверью.
http://www.proza.ru/2018/04/04/1246