http://www.proza.ru/2018/03/29/1128
7
По субботам в тренажерном зале собиралось много народа. Лето было не за горами. Девушки спешили убрать лишнее, юноши – придать сколько-то мужественности своим хилым телам. Раздражали юнцы, которые группами по два-три человека захватывали какой-нибудь тренажер и по очереди неумело насиловали его. Разлогов, не спеша, с ленцой делал свои упражнения.
Наконец, появилась она. Увидев за тренажерами копну пшеничных волос, Разлогов приблизился, сел на скамью и стал следить за девушкой в зеркале. Этот вид охоты начинался с выслеживания, тренажеры были хорошим укрытием.
В субботу персональный тренер брал выходной, поэтому девушка справлялась в одиночку. Она была в розовом топе, голубых велосипедных шортах и белых кроссовках, с заплетенными в недлинную толстую косу волосами. Требовался только удобный момент, чтобы подойти. Разлогов не мог от нее оторваться, от ее лица, которое то появлялось, то исчезало за стойками и перекладинами; ловил взором все, что было доступно, плечо, коленки, каждый изгиб.
Когда девушка наклонялась, коса висела перед грудью, а когда выпрямлялась, то плавным движением откидывала ее назад. Разлогову вспомнились пушкинские и некрасовские красавицы. Именно такими он их представлял в школе. Только в сарафане, а не в топе.
Воображение нарисовало молодую славянку в поле, колосящемся золотой пшеницей, в крестьянской рубахе, сосредоточенную на работе, не знающую о своей красоте. Вот она выпрямляется и смотрит из-под ладони вдаль, пряча от солнца синие глаза. А вокруг ветер водит хоровод с тяжелой пшеницей. За полем пара плакучих берез, а вдали кромка леса. Все такое русское-русское, и крестьянка русская-русская…
Девушка пыталась поставить римский стул на нужную длину. Раздвинувшиеся в наклоне ягодицы натянули шорты как рекламный плакат. Выглянули стринги, как будто подмигнули. У Разлогова глаза заболели от такой вызывающей красоты. А у девушки никак не получалось вставить фиксирующий болт в нужное отверстие. Вот он – момент для атаки. Разлогов подошел.
- Может, у меня получится?
Она подняла голову. Ее прекрасное лицо раскраснелось от напряжения.
- Что получится?
Низкий голос обаял его, девушка была немного раздражена.
- Попасть в эту дырку.
Они рассмеялись одновременно, и обоим стало легко. Разлогов вставил болт, выпрямился и несколько секунд они стояли друг перед другом. Смех еще таял на их губах. Он смотрел ей в глаза, взяв за края висевшее на шее полотенце руками с набухшими после тренировки венами. Смех застал девушку, когда она еще не перевела дух после напряжения. Грудь учащенно поднималась и опускалась, высокий лоб блестел от пота. Молодое, раззадоренное физической работой тело притягивало взгляд.
- Спасибо, - медовый голос наполнил его уши.
В глазах девушки было признание, что Разлогов ей по вкусу.
- Вижу, без инструктора не все получается, – сказал он.
- Да, Ярослав помогал мне со всеми этими приспособлениями, - сказала она и перевела дыхание.
- Пока его нет, если понадобится, - улыбка вот-вот была готова появиться на его лице, - можете обращаться.
Девушка заулыбалась, показав ровные белые зубы. Они с Ольгой были одного роста, и фигуры у них были похожи, даже грудь приблизительно того же размера – как раз, чтобы уместиться в большой ладони Разлогова. Только эта казалась атлетичнее, ярче, а красота Ольги - спокойнее, на нее дольше надо было смотреть, чтоб ослепнуть.
Разлогов отошел и продолжил заниматься, то и дело, поглядывая в ее сторону и изобретая повод, чтобы снова подойти. Прошло несколько минут. Разлогов делал разведение гантелей в наклоне, когда перед его глазами возникли смуглые ноги в белых кроссовках.
- Я должна делать жим на наклонной скамье. Поможете?
Разлогов установил и поднял скамью на нужный угол. Девушка села, довольно широко, не стесняясь, поставила ноги, взяла гриф и сделала несколько повторений. Ее руки не по-женски твердо держали штангу.
- Зачем тебе это упражнение? – спросил Разлогов, когда она опустила гриф.
- Для груди. Чтобы грудь была выше, – она немного растерялась, показала рукой на себе.
- Ты делаешь так, что грудь будет ниже.
- Ниже?!
- Не до пола, конечно, - он усмехнулся.
- Мне его показал Ярослав.
- Упражнение хорошее, просто ты неправильно делаешь.
Она подняла голову, оставаясь в полулежачем положении, шея красиво напряглась. Смуглые руки, с не очень длинными покрытыми красным лаком ногтями, легли на бедра и плавно опустились между ног. «Она не любит сводить колени – хороший знак», - подумал Разлогов.
- Не туда опускаешь гриф. У тебя работают плечи – передние дельты. А чтобы работала грудь, надо опускать сюда, – он коснулся ее межключичной впадины.
В этом было что-то решающее. Их тела соприкоснулись, опрокинув заградительные рубежи, выставленные приличиями и самой природой. Он застал девушку врасплох, проигнорировав ее прямой взгляд. Внешне ничего не изменилось, просто он понял, что путь открыт. Если б он взял ее за грудь, она бы не знала, что делать, просто не смогла бы сопротивляться.
- Попробуй еще раз.
Она опустила гриф к ключицам, выжала вверх. Ее локти качнулись.
- Так труднее.
- Зато правильнее.
Она отпустила гриф и села.
- Ты каким спортом занималась?
- В общем-то, никаким, если не считать физкультуру в школе и институте.
- А выглядишь как мастер спорта.
- Какого?
- Гимнастики, легкой атлетики и синхронного плавания.
Она улыбнулась.
- Папа с мамой постарались, - выпрямилась, уронив руки между широко поставленных ног.
- Тебя как зовут?
- Настя.
- Меня - Роман. Настя, зачем тебе это? У тебя, если мои придирчивые глаза меня не обманывают, все отлично, - он окинул взглядом ее фигуру.
- Хочу убрать лишнее.
- В каком месте у тебя лишнее?
- Не важно, - она ломалась и делала это с удовольствием.
- Да что такое! Сейчас каждая видит у себя лишнее, даже если у нее только кожа и кости.
- У меня… несколько килограмм.
- Ради этого ты дышишь здесь испорченным воздухом и платишь за это?
- Я хочу похудеть.
- Я научу тебя, как это сделать. Надеваешь спортивный костюм, плейер, выходишь на улицу и бегаешь.
- Не люблю бегать.
- Бег можно заменить на секс.
Настя смутилась, надо было рассердиться, а она рассмеялась. Разлогов видел, что ей нравится, как он держится.
Он вышел раньше и ждал ее в машине. Наконец, появилась Настя. На ней была светлая спортивная куртка, рюкзачок и джинсы такой пестрой расцветки, словно были сшиты из цветов - цветочный бриз - очень по-весеннему. Она надела солнцезащитные очки и достала наушники.
- Настя! – окликнул он.
Она повернулась. Разлогов тоже был в солнцезащитных очках, как герой боевика.
- Наши ножки не устали?
- Устали.
- Тебе куда?
- Водный стадион.
Он кивнул на пассажирское сиденье.
- А ревнивая жена? – улыбнулась она.
- Моя жена еще мечтает о принце на белом коне.
Настя подошла, покачивая бедрами.
- Предлагаешь подвезти? Просто так, бескорыстно? – спросила она.
- Почему же бескорыстно, корысть есть.
- Какая же?
- Вдруг что-нибудь обломится, - он ухмыльнулся.
- Не обломится, - она остановилась, но продолжала покачивать бедрами.
Через черные стекла было удобно любоваться их очертаниями. «Как она кончает?» – подумал он.
- Не сегодня, так в следующий раз.
- Ни сегодня, ни в следующий раз ничего не обломится, - Насте явно нравилась его наглая физиономия.
- Ну, когда-нибудь.
- Долго придется ждать.
- Но начать-то с чего-то надо.
- Может, у меня парень есть.
- Парень – не муж. Каждый устраивает свою личную жизнь, он по-своему, я по-своему. Потом дашь знать, у кого лучше получилось.
Настя обошла машину и села, плавно поместив себя на сиденье. И осмотрелась, оценила. Салон наполнился сладким дурманом. Разлогов спросил кивком: круто? Она улыбнулась. Черные очки разговаривали с черными очками. Он завел двигатель и тронулся.
Разлогов подвез ее к подъезду, протиснувшись между тесно припаркованными машинами. Перед тем, как попрощаться, он сказал, что хотел бы позвонить ей. Настя продиктовала номер. Разлогов нажал на вызов, чтобы проверить. Она полезла за телефоном, но Разлогов отключился. Сказав: «Спасибо», она вышла и взглянула на него, теперь уже не пряча глаза за черными стеклами.
Утомленный после тренировки, Разлогов рано лег и быстро уснул. Его разбудил звонок. Он удивился, увидев номер Насти.
- Роман, извини, что так поздно, просто мне не к кому больше обратиться. Мне нужна помощь.
Он напрягся. Даже обиделся. Неужели, он выглядит таким простаком, которого можно развести в первый же день знакомства. Но в ее голосе была неподдельная дрожь. Или она говорила правду, или была прекрасной актрисой.
- Что случилось?
- У меня под дверью стоит мой бывший парень и не хочет уходить. Уже часов шесть. Я просто не знаю, что делать. Я снимаю квартиру и не хочу, чтобы меня выселили. Соседи уже выходили.
- Чего он хочет?
- Вернуть меня.
- Может, он не бывший?
- Мы уже год не встречаемся. Я познакомилась с ним на отдыхе в Испании. Ну, курортный роман, все такое. А когда вернулась, поняла, что не хочу продолжения. Я ему так и сказала. Мы больше не виделись. Он звонил несколько раз, говорил, что хочет встречаться, все такое. А сегодня заявился. С цветами. Боже, зачем я дала ему адрес?
Разлогов зевнул.
- Извини, не хотела тебя напрягать. Просто, мне больше некому позвонить.
- Все нормально. Чего он хочет?
- Говорю же: чтобы я вернулась.
- А ты?
- Да не нужен он мне сто лет в обед!
- Уверена?
- Да!
- Что мне сделать, убить его?
- С ума сошел?!
- А чего ты хочешь?
- Не знаю! Чтобы он ушел. Поговори с ним.
- Мм… – он снова зевнул.
- Извини, что побеспокоила, – Настя бросила трубку.
Разлогов посмотрел на часы. Было полпервого ночи. Он набрал ее номер.
- Алло.
- Не злись. Дай мне проснуться. Что он сейчас делает?
- Ничего, просто стоит или сидит на ступеньке.
- И хочет, чтобы ты поехала с ним в ЗАГС?
- Чтобы я впустила его. Если я это сделаю, он так и будет ездить. Возомнит, что я дала ему шанс.
- Что он из себя представляет?
- Ничего. Мой ровесник, студент. Ты поможешь?
- Сейчас приеду.
Если б на ее месте была любая другая, он и разговаривать бы не стал, послал бы куда подальше и бросил трубку. Но отказаться от такой девушки как Настя, он не мог. Риск попасться на живца, безусловно, был, но Разлогов верил ей, прокручивал в памяти разговор, интонацию, и верил.
В туалете в шкафу, где проходил стояк, был тайник, в котором Разлогов хранил пистолет. Он принес его в комнату и сел в кресло. Оружие было сухим, излучающим спокойное матовое свечение. Разлогов подержал его на ладони. Казалось, что пистолет такой тяжелый не потому, что из металла, а потому, что вершит человеческую судьбу.
Разлогов не стал оставлять машину возле подъезда, бросил на дороге. Он обошел дом и приблизился к подъезду с другой стороны, из глубины двора. Подкрался, спрятался в домике на детской площадке и стал наблюдать, не сидит ли кто в припаркованных машинах или на скамейке.
Он вошел в подъезд, сжав пистолет в кармане куртки, и стал подниматься по лестнице. На втором этаже остановился и засунул его за пояс, потрогал через куртку и переложил за пояс назад. Прислушался. Было тихо.
Разлогов поднимался, стараясь ступать как можно тише, и на пролете перед четвертым этажом увидел парня в черной кожаной куртке. Тот стоял, понурив голову, боком к нему. Его фигура выдавала долгое ожидание и усталость. При первом же взгляде на него, опасения Разлогова исчезли; тот был один и совсем не грозного вида, а скорее подавленного. У него было смуглое нерусское лицо. Огромный букет красных роз лежал на полу.
Услышав шаги, парень даже не повернул головы, он взял букет и отошел к стене, чтобы освободить проход. Разлогов остановился. Парень взглянул на него. Разлогов понял, что пистолет можно было не брать. На него смотрело юное, чернобровое, уставшее лицо, которое еще не было лицом мужчины, готового к решительным действиям. Да и габариты его уступали внушительной фигуре Разлогова. Парень уставился на него, щурясь в тусклом свете подъездной лампочки.
- Надеешься, что откроет? - спросил Разлогов, стараясь выглядеть внушительно, но не враждебно.
- Вы кто? – спросил парень.
- Ее друг.
- Она попросила вас приехать?
- Она попросила поговорить с тобой.
Парень поправил букет, который было неудобно держать. Он говорил без акцента и, судя по всему, вырос в России.
- Я не уйду, - сказал он.
- Будешь ждать, когда она выйдет?
- Да.
- Зачем? Она все сказала по телефону.
- Она встречается с кем-нибудь?
- Не в этом дело.
Парень вдруг шагнул к двери, позвонил несколько раз и замер, уткнувшись в глухое молчание. А потом вдруг воскликнул:
- Я выломаю эту проклятую дверь!
- Если б ты увидел себя со стороны, тебе стало бы стыдно, - спокойно сказал Разлогов.
- Стыдно?! – он повернулся, сжав кулаки.
- Давай, - Разлогов выпрямился и вынул руки из карманов.
- Ты же для этого приехал! – воскликнул парень, впрочем, не решаясь приступить к делу.
- Я приехал поговорить. Успокойся и посмотри на себя. Ты не вышибешь эту дверь, и со мной тебе не справиться. Ты ничего не сделаешь.
Лицо парня исказилось, в глазах блеснули слезы. Он отвернулся, стал перекладывать букет из руки в руку.
- Вам не понять, - пробормотал он.
- Почему же, я тоже через это проходил. Это как болезнь. Нужно время, чтобы выздороветь.
- Если б вы знали, как у нас было, вы бы так не говорили.
- Всем кажется, что так как у них, не было ни у кого. Это чувства. Порой они обманывают. Думай не о том, как было, а о том, как сейчас. А сейчас ваши дорожки разошлись. Прими это, если ты мужчина.
Разлогов видел, что режет по нему как ножом.
- Такой, как она нет. Она единственная…
- Вот будет тебе лет тридцать, ты вспомнишь эти слова и рассмеешься.
Парень посмотрел на него с радостным удивлением, словно Разлогов предсказал ему счастливое будущее.
- У вас есть сигарета?
- Не курю и тебе не советую.
- Я тоже не курю, – он вздохнул. - Просто сейчас захотел.
- Пойдем, воздухом подышим?
Парень посмотрел на дверь, переложил букет в другую руку.
- Пойдем.
Разлогов пошел первым и слышал, как тяжело даются тому шаги. Они вышли на улицу и стали под козырьком. Парень сказал:
- Не знаю, что делать. Какая-то растерянность, пустота. И боль.
- Жил же ты как-то без нее целый год. Живи дальше, не забивай башку ненужными мыслями. Отвлекись на что-нибудь, познакомься с девчонкой.
Парень прерывисто вздохнул, посмотрел вверх.
- А это куда? – он повертел букет.
В руках парня было что-то нервозное; казалось, он швырнет букет изо всей силы подальше, или наоборот, прижмет к себе, зароется блаженной улыбкой в красные бутоны.
- Выброси в контейнер. Плевать, им недолго осталось. А, хочешь, подари первой встречной.
Парень посмотрел на него, переложил букет в левую руку и протянул правую.
- Рустам.
- Роман, - Разлогов пожал ее.
- Спасибо, Роман.
Он направился вдоль дома, прошел мимо площадки с мусорными контейнерами, но вдруг вернулся и швырнул цветы в бак.
Разлогов постоял еще несколько минут. Тень Рустама исчезла за деревьями. Разлогов вернулся к машине, убрал пистолет и пошел обратно.
Настя открыла дверь и отступила, чтобы дать ему раздеться. Разлогов шагнул в прихожую и на секунду застыл. Она стояла, прислонившись спиной к дверному косяку. Густые волосы были кое-как собраны на затылке. На ней была короткая серая майка с блеклым узором, и домашние лосины с ромашками на темном фоне. В пупке блеснул пирсинг.
Настя стояла босиком. Загорелые ступни с красными ногтями были широкими, как у крестьянки. Лицо без косметики светилось чистой здоровой красотой; тело, несмотря на усталость, выглядело сильным, наполненным энергией. Настя зевнула, прикрыв рот рукой. Разлогов смотрел на нее, не отрываясь, пока она не подняла глаз и не увидела его напряженный взгляд. Разлогов сразу отметил отсутствие лифчика.
- Дверь-то закрой, - сказала она, улыбнувшись глазами.
Разлогов закрыл дверь и разделся.
- Он ушел? – спросила она.
- Думаю, насовсем.
- Спасибо. Ты очень помог мне, - Настя поцеловала его в щеку. – Знаешь, я очень признательна тебе, но не хочу, чтобы это выглядело так, будто я должна тебя оставить.
Он развел руками.
- Ты ничего не должна. Разве я для этого приехал?
Она смутилась.
- Извини. Не надо было об этом говорить.
Они замолчали. Взгляд мужчины жег, Настя провела руками по бедрам, отвернулась. Разлогов видел, что она чувствует, что переживает одновременно и смущение, и удовольствие под его пылающим взглядом. Разлогов не двигался, давление возрастало, Настя не выдержала и встретилась с ним глазами.
- Ну что, что ты так смотришь?
Она оттолкнулась от дверного косяка и направилась в комнату. Тело, которое Настя так усердно тренировала, предало ее и позвало Разлогова. Передавленные косым швом трусов ягодицы показались набухшими до неестественности. Она обернулась.
- Что ты делаешь?
Разлогов еще ничего не сделал, просто догнал ее. Настя инстинктивно прижалась к стене и подняла руки, чтобы оттолкнуть его, выпустила красные когти. Ему бросилось в глаза, как дрогнули ее округлившиеся груди.
- Нет!
Разлогов двинулся на нее. Настя оттолкнула его и сделала шаг в сторону, чтобы пройти на кухню, но он перегородил дорогу рукой и коснулся ее талии. Настя отдернулась и прижалась к стене, распласталась по ней. Но не как пугливая лань, а как почуявшая жеребца кобыла. Разлогов стал ближе, почти касаясь ее грудью. Ее пылающее лицо было в нескольких сантиметрах. В распахнутых глазах, открытых губах не было ужаса, только страх перед еще неведомым, за которым: боль, разочарование, наслаждение?
Дыхание Насти стало взволнованным, она отвернулась. Кобылица забилась в стойле.
- Что ты делаешь? – прошептал Разлогов.
- Я? Делаю?!
Настя вскинула брови. Разлогов рыскал глазами по ее лицу, беспардонно тянул в себя запах ее кожи. Взял за талию, по ее телу прошла дрожь; коснулся щеки тыльной стороной ладони, невесомо, как предчувствие.
- Ты соблазняешь меня, - прошептал он.
- Я?!
- Накрываешь меня, как волна, - он вытянул губы - она даже испугалась - провел по ним большим пальцем.
Настя прижалась затылком к стене. Она задыхалась от волнения. Их губы были совсем рядом. Она не могла оторвать взгляд от его губ.
- Я плыву в этой волне и не могу выплыть… - его вкрадчивый голос обволакивал, словно тяжелое одеяло, заставлял поддаться, лечь, раскинуть руки и закрыть глаза. - Зачем ты так… я не могу сопротивляться…
- Да что я делаю?! – воскликнула она чуть не плача, но это было последней каплей отчаяния, на смену ему шло желание.
Большая теплая рука двигалась возле ее лица, мучила прикосновениями, нежными как сон. Сопротивляться не было сил. Разлогов чувствовал, как она хочет, чтобы прикосновения продолжались.
- Ты давишь на меня… - пробормотала она.
- Едва касаюсь…
Их губы соприкоснулись. Настя вздрогнула. Порыв страсти затуманил ему рассудок.
- Прекрати!
Разлогов схватил ее лицо и стал целовать взасос, она впилась ногтями ему в щеки. Разлогов протискивал язык ей в рот. Настя сдавила его зубами. Разлогову стало больно, но это только подзадоривало. Она стала брыкаться. Он прижал ее к себе и потянулся губами к ее лицу. Настя отвернулась и замотала головой.
- Сумасшедший! - крикнула она. – Я полицию позову!
Разлогов обнял ее, схватив за руки, и поцеловал. Он целовал ее с упоением, словно она была единственной настоящей женщиной в его жизни. Она напрягалась изо всех сил, пытаясь вырваться из объятий. Но сопротивление ослабевало, словно он пустил в нее яд. Наконец, дыхание выровнялось.
И вновь стало взволнованным, только по-другому, без страха. Когда Настя открыла глаза, в них было сияние. Ни слез, ни упрека. Спустя минуту оно потухло под опустившимися веками. Разлогов почувствовал робкое шевеление губ, Настя целовала его. Он разжал объятия и положил руки Насте на грудь, стал мять, чувствуя ладонями набухшие соски. Ее руки безвольно висели вдоль тела.
- Мы ведь совсем не знакомы,.. – пробормотала она и зажмурилась.
Разлогов отпустил ее, но тут же подхватил за талию и поднял. Настя испугалась и обвила его руками за шею. Их лица оказались очень близко, она почувствовала во рту его язык. Разлогов отнес ее в комнату, опустил на постель и надвинулся, лишив возможности встать или повернуться. Но она уже не пыталась, только умоляла глазами, просила пощады. Она сдвинула ноги и отвернула лицо.
Разлогов отстранился и увидел ее всю, уже сдавшуюся. Он наклонился и поцеловал ее в щеку, поделился нежностью, коснувшись губами. Посмотрел на ее лицо, повернутое к нему щекой, и снова поцеловал. Пушистые ресницы дрогнули. Разлогов оставлял на ее коже осторожные поцелуи, словно ронял теплые растекающиеся капли. Длинные пальцы заползли Насте в волосы. Прикосновения задевали еще неоткрытые ей самой струны, ломали, гнули, заставляли вздрагивать.
Поцелуи упали на шею, на ключицы, запутались в мягкой ткани майки. Настя стала извиваться, чтобы высвободиться из одежды, которая уже раздражала. Его руки скользнули под ткань, потянули вверх и оголили груди-купола с озябшими розовыми сосками. Настя вытянулась и застонала.
Разлогов целовал ее грудь, Настя принимала ласки безоговорочно, выпивала их до последней капли, не открывая глаз. Вздохнув, она воздела руки, которые он тут же поймал и завел с ними игру, вплетая в ее красивые смуглые пальцы свои длинные и бледные. Настя тянула к нему руки, как к нежному солнцу, и Разлогов гладил их от пальцев до плеч.
Он поднялся на локте и стал раздеваться, расстегнул джинсы, стянул с трусами, с носками, и сбросил на пол, снял футболку и отшвырнул в сторону. Она хотела снять лосины, но не успела. Разлогов обхватил ее за бедра, стал сжимать, сначала осторожно, как будто боялся обжечь ее пылающими ладонями. Потом стал настойчиво продвигаться к заповедным местам, преодолевая конвульсивное сопротивление. Обхватил и приподнял, помял ягодицы и попробовал раздвинуть, вдавив пальцы между половинами.
Настя доверилась ему, обхватила за шею. Разлогов погладил ее широкие ляжки, впустил между ними пальцы, потом ладони и раздвинул, они поддались с последним, быстро иссякнувшим сопротивлением. Настя жадно дышала, уставившись на него из-под полузакрытых век, требуя не останавливаться. Холмы грудей с торчащими сосками возвышались над плодородной долиной.
Разлогов стянул с нее лосины и бедра распахнулись как крылья бабочки. Он дотронулся до полоски белья, погладил, словно у котенка за ушком, и почувствовал ответное движение, мягкий толчок навстречу. Придвинувшись, положил руки ей на бедра и погладил, с удовольствием ощущая прохладную кожу.
Настя смотрела на его руки с какой-то мучительной сосредоточенностью, словно боялась, что он сделает больно. Тело отзывалось на каждое его прикосновение. Разлогов снова погладил ее через ткань, она нетерпеливо двинула бедрами. Он стянул с Насти трусы, продев в них пальцы. Она раздвинула ноги еще шире. Ему понравилось, как выбрит лобок, над клитором была оставлена широкая полоска мягких светло-русых волос, только не вертикальная, а поперечная.
Разлогов еще не видел такого совершенного тела. Он взял ее за бедра и притянул к себе, уперся набухшей плотью. Настя схватила его член, плотно сжав всей ладонью, и потянула к себе. Он удивился, какими сильными были ее пальцы. Настя смотрела туда, где была ее рука, тревожно сдвинув брови, утонувшая в единственном, что имело сейчас смысл – подняться на вершину и броситься вниз. Он дал ее руке повести себя, пальцы разжались и их тела соединились.
Разлогов погрузился в нее, плотно, придушил поцелуем и начал движение, медленное, сплавляющее их в одно существо, что живет только в наслаждении, стоит лишь прижаться и потереться телами. Он не сводил глаз с ее лица, веки были опущены, брови изогнуты, губы открыты. Казалось, чудесный эликсир течет в глотку этой прекрасной юной женщины, наполняет ее, распространяется с кровью по всему телу.
Они взмокли, словно, взявшись за руки, долго бежали. Настя дернулась, задрожала, схватила его за ягодицы и прижала к себе. Ее бедра задергались, она выгнулась и закричала. Каким прекрасным было ее лицо, зажмуренные глаза и круглый рот.
Замутненное сознание охватила какая-то глупая радость, и последним усилием воли Разлогов успел вытолкнуть себя из нее. Он скорчился и застонал, покрывая ее слизью, словно рожденный ею. Они были прекрасны и сильны, как Адам и Ева. Обессилев, большое тело Разлогова заскользило с нее, но Настя удержала его, обхватив за шею. Она вздохнула, и столько счастья было в ее вздохе.
- Тебе не тяжело? – прошептал он.
- Нет.
Прошло несколько минут, прежде чем Настя отпустила его, и Разлогов сполз на простыню. Она нашла его руку и сжала. Разлогов ткнулся лицом в ее плечо и так и лежал, не открывая глаз, вдыхая ее аромат. Казалось, нет в природе запахов приятней чем тот, что исходил от этой молодой здоровой женщины. Глупые мысли полезли в голову, Разлогов вдруг с очевидностью понял, что ему нужна только Настя, потому что ни с какой другой ему не было так хорошо, так волшебно. Захотелось, чтобы она родила ему ребенка.
Он повернулся к ней, обнял, посмотрел в отрешенное лицо, чмокнул в щеку и зарылся лицом в пшеничные волосы. Все было безоблачно, лишь одна мысль появилась и тут же исчезла, как змея в траве. Как-то дешево обошлась ему эта богиня, почти задаром.
Настя отправилась в душ, щелкнул выключатель, зашумела вода. Разлогову не хотелось спать, он не чувствовал себя утомленным. Отлепив от себя присохший край простыни, он пошел в ванную.
Настя вздрогнула, когда Разлогов отдернул шторку, и застыла с намыленной мочалкой в руке. Он оглядел блестящее крутобедрое тело и, взяв у нее мочалку и переступив край ванны, стал тереть ее спину и плечи. Собрав обеими руками густые волосы и подставив их под воду, она посмотрела на Разлогова чистыми, словно омытыми глазами. На ее ресницах дрожали капли. Он почувствовал, как возвращается желание, собирается как ком внизу живота. Разлогов прижал ее к себе и поцеловал.
Они сидели на постели, ели пиццу и пили вино. Настя была в короткой розовой сорочке и белых носках, а Разлогов – в футболке; это все, что было на них из одежды. Ее волосы были забраны на затылке в хвост. Они сидели друг перед другом, между ними лежала коробка с пиццей, а бутылка и бокалы стояли на полу возле кровати.
- Ты маньяк? – спросила она с улыбкой, не переставая жевать. - Откуда в тебе столько энергии?
Разлогов пожал плечами и сделал движение рукой, в которой был кусок пиццы, имея в виду, что это не только его заслуга.
- Ты просто свел меня с ума! Нет, ты точно маньяк! – Настя выпрямила ногу и провела пальцами по волосатому колену Разлогова, и ждала с улыбкой, когда он поднимет глаза. Но он жевал, уставившись на свой кусок пиццы. – Ты со всеми девушками так поступаешь, да? Со всеми? А ну признавайся!
- Это ты виновата, - сказал он, наконец, прожевав, и наклонился за бокалом.
- Я?! Ах ты, негодяй!
Она схватила подушку и огрела его. Вино выплеснулось на постель. Настя встала и, раскачиваясь на постели как на батуте, колотила его подушкой. Разлогов вскочил на ноги.
- Что ты творишь?
Они спрыгнули с постели и стали бегать по комнате, и где Настя догоняла его, колотила подушкой. Разлогов повалился на пол, Настя схватила его за футболку и стала трепать, он обнял ее и притянул.
- Я такой, потому что ты такая, - прошептал он.
- Какая – такая?
- Кого угодно сведешь с ума.
Она льнула к нему всем телом, безумная от желания. Он возбудился, притянул ее к себе и сразу попал. Настя обхватила его ногами и закрыла глаза. Они снова превратились в единое существо.
В воскресенье можно было никуда не спешить. Они пили кофе в постели, валялись, Разлогов ласкал ее, облизывал, а она подставляла свои лакомые места. Потом кончала, дергаясь как в припадке, с криком, запрокинув голову, стянув на себя простыню, и смиряясь только под тяжестью его тела. А потом остывала в его объятиях.
Они шли в ванную, с трудом переставляя ноги, возвращались в постель и снова лежали в полудреме, едва касаясь друг друга, потом все тесней, Настя принималась ласкать его, благодарная за его ласки. Разлогов ложился так, чтобы видеть, как она двигает рукой, губами, видеть ее лицо, безупречное как в рекламе. Она чмокала, смотрела ему в глаза и улыбалась. Он кончал, и они опять брели в ванную на ватных ногах.
Настя стояла возле музыкального центра и выбирала музыку. Она была без трусов, в белой маечке, вся залитая светом. Разлогов смотрел на нее и улыбался. Над пухлой и гладкой как у ребенка задницей были две симпатичные ямочки. Настя задумалась и смотрела в окно, пританцовывая под музыку. Что-то привлекло в окне ее внимание, и она перестала двигаться.
- Потанцуй еще. Прошу тебя, - сказал он.
Настя обернулась, мягкие складки выделили ее крутые изгибы. Она согнула ногу в колене, выставив округлое бедро.
- Разве я танцевала?
- Да, и очень красиво.
Она посмотрела на него, еще не решившись, продолжать или нет, потом сделала громче и начала двигаться. Это была клубная музыка, в общем, примитивная. Поначалу Настя едва переступала с ноги на ногу, только следуя ритму, еще не избавившись от нерешительности. Потом увлеклась и движения стали уверенными.
- Соблазни меня. Давай, детка, – Разлогов сбросил с себя одеяло.
Настя взяла край майки и потянула вниз, прикрыла низ живота, полоска волос показывалась и исчезала. Потом повернулась спиной. В ее ягодицах было что-то завораживающее, нельзя было смотреть на них и ничего не испытывать. Она задвигалась еще энергичней, встала к Разлогову лицом, запустила пальцы в волосы, встряхнула головой и стала приближаться.
Она остановилась перед ним, продолжая танцевать. На внутренней стороне бедер в самом верху кожа была смуглая и бархатистая как мать-и-мачеха. Хотелось взять ее за это место. Настя повернулась к Разлогову спиной, наклонилась, выгнула спину и предстала во всей красе, взяла себя за ягодицы, раздвинула их и смотрела, улыбаясь, через плечо.
Он не видел ничего более откровенного.
А потом она сидела за столом и красила ногти, а Разлогов лежал на кровати и смотрел на нее. Свет, просочившийся между штор, падал на ее волосы, правую сторону лица и руку. От этого она казалась и матово-телесной, и золотой. Настя сосредоточилась на своем занятии, как маленькая девочка. Она снова была в лосинах с ромашками и сидела, положив ногу на ногу, как бы закрывшись своими широкими мускулистыми бедрами. Ее пухлые пальчики едва шевелились.
- Мне нравится рисунок на твоих лосинах, - сказал он.
- А что на них? – спросила она, не отрываясь от своего занятия.
- Ромашки.
- А.
- Тебе идут ромашки. Ты сама как ромашка. О, придумал, я буду звать тебя Ромашка.
Она подняла глаза.
- Ты против?
- Ромашка?
- Да. Роман и Ромашка. По-моему неплохо.
- Ну да. В этом что-то есть, - она улыбнулась, вернувшись к своему занятию.
- Ромашка, сколько тебе лет?
- Девятнадцать, - она вскинула на него глаза. – А тебе?
- Тридцать два.
- Я думала, двадцать восемь. А ты думал, мне сколько?
- Так и думал – девятнадцать.
- Я выгляжу на свой возраст?
- Извини, Ромашка, но на малолетку ты не тянешь.
Она засмеялась, широко раскрыв рот. Пальцы на ее ноге игриво зашевелились. Она закрыла лак, отставила в сторону, растопырила пальцы и залюбовалась своей работой.
- У тебя прекрасные зубы, Ромашка, - сказал он.
- Девятнадцать лет – и ни одной дырочки. А все потому, что я чищу зубы три раза в день. - Ее лицо было как у хвастливого ребенка.
- Когда мужчина видит женщину с красивыми здоровыми зубами, он подсознательно хочет от нее детей. Так говорят психологи.
- Мне еще рано детей! – испугалась она.
- Это на уровне инстинкта. Не переживай, Ромашка.
- Надеюсь, ты достаточно опытен, – ее лицо вдруг стало холодным.
Разлогов хотел съязвить, но понял, что это может подпортить их секс, напряженность с ее стороны могла стать помехой.
- Я не дал тебе повода сомневаться.
Она не ответила, ее взгляд вернулся к ногтям.
- Откуда ты?
- Из Ногинска. Только не надо думать, что я провинциальная девочка. У нас приличный город и я ходила в английскую школу.
- Ромашка - умная блондинка?
- Да, не персонаж из анекдотов.
- У тебя есть план на жизнь?
- Конечно, - она откинулась на спинку стула и аккуратно положила руки на колено. – Институт, карьера, потом замужество.
- А личная жизнь?
- Личная жизнь нужна, но она не должна мешать главному.
- А любовь? Если ты влюбишься?
- Я умею контролировать свои эмоции и развитие отношений.
- Но получается не всегда, не правда ли?
- Ты имеешь в виду Рустама? Просто он был первый. Испания, курортный роман, он красиво ухаживал – мавр у ног прекрасной славянки. Чего ты улыбаешься?
- Ты интересно рассказываешь. Продолжай.
- А здесь он стал мне не интересен. Я поняла, что заслуживаю большего.
- В Испании ты была без родителей?
- Да. Мне исполнилось восемнадцать, и они отпустили меня одну. Я хранила себя до совершеннолетия. Где ты сейчас такое увидишь?
- Я не гинеколог и такого, конечно, не увижу, - сказал он.
Она засмеялась.
- Ну, ты же красивый парень и у тебя много девушек. – Разлогов почувствовал, что Настя заявляет на него права. – Думаешь, у меня было много парней? Ошибаешься. Ты всего четвертый.
- А кто был второй? – спросил он.
- Грузинский бандит, очень крутой. Он грабил банки, ездил на белом Бентли. - Настя покраснела, видимо, не совсем понимала, зачем это рассказывает.
- Они любят все белое, как вороны – блестящее.
Она обиделась. Взглянула на него, как спросила: «Ну, зачем ты так?».
- А третий?
- Не буду тебе рассказывать! Ты меня осуждаешь!
- То, что было до – не считается!
- Честно?
- Честно, Ромашка!
- Третий был иранец. Только не думай, что какой-то там, он был врач, учился в Европе, знал пять языков. Намного старше меня. Он был потомок каких-то их князей. Боже, как он ухаживал! На руках носил. Почему ты так смотришь? Ты осуждаешь меня? Но они все были очень достойными мужчинами, не какие-то там.
- Да с чего ты взяла?
Она смотрела на него, пожалев, что разоткровенничалась.
- Все нормально, Ромашка. Честно. Почему ты с ними рассталась?
- Ну, Зураба посадили. А Бехман… не хочу о нем говорить. Ладно. Только потом не упрекай меня этим и пусть это останется между нами.
- Конечно.
- Сначала все было хорошо. Мне казалось, что я вышла бы за него, если б он предложил. Только в их задрипанный Иран я бы не поехала. Говорил, что возьмет меня в Англию. А потом пропал. Два месяца не звонил. Я не знала, что думать. И вдруг позвонил, как ни в чем не бывало и говорит: «Давай встретимся». Я говорю: «Где ты был?» А он: «Ты не одна в Москве такая красивая». Козел.
«Какая дура» - подумал Разлогов.
- Четыре месяца у меня никого не было. Чего ты молчишь? Все-таки осуждаешь?
- Ну что ты, у каждого есть прошлое. Ты сказала, что контролируешь развитие отношений. Насчет меня у тебя тоже есть план?
- Нет, - она потеплела. – Нет у меня никакого плана. Мне с тобой хорошо, очень хорошо. Ты лучше всех. Но, если окажется, что завтра тебе надо уехать далеко-далеко, я не скажу, что готова поехать с тобой, – Настя поднялась, подошла и опустилась перед ним на пол, посмотрела ему в глаза и провела рукой по его волосам. – Просто, когда ты уйдешь, я буду ждать тебя.
Разлогов встал с постели осторожно, чтобы не разбудить ее. Она спала, укутавшись в одеяло, как маленькая девочка, оставив только личико. Он смотрел на это прекрасное лицо, но почему-то ему было горько. Он пододвинул к кровати стул и поставил на него стакан с соком. Потом тихо оделся и тихо вышел, прикрыв за собой дверь так, чтобы не щелкнул замок.
Приехав домой, Разлогов выпил коньяку. Ольга и Настя вступили в непримиримый бой в его сознании. Сладкое безумие, в котором он провел с Настей воскресенье, не дало ему ни разу вспомнить об Ольге. Но теперь мысли снова вернулись к ней.
Он позвонил Насте в понедельник вечером. Когда она взяла телефон, Разлогов почувствовал в ее голосе тревогу.
- Выспалась? Ну, как дела, Ромашка? – голос у него был теплый, приветливый.
- Почему ты ушел, не простившись?
- Мне было пора, но я не хотел тебя будить.
- У нас все… нормально?
- Конечно, Ромашка!
http://www.proza.ru/2018/04/02/917