Кроме тёти Тони и дяди Коли, нашей маленькой семье была близка тётя Галя. Кровные узы их с мамой не связывали, но женщины обоюдно считали себя сёстрами. Я, как и положено ласковой племяннице, относилась ко всей родне названой тёти по-доброму, за исключением дяди Гоши.
Муж тёти Гали нагонял на меня страх одним своим видом. Лопоухий и узколобый, он имел очень широкие скулы, выдвинутую вперёд нижнюю челюсть и крупный нос с горбинкой, похожий на клюв хищной птицы. В мелких чёрных глазах мелькали недобрые сполохи. Этот пренеприятнейший тип не улыбался, а скалился жёлтыми металлическими клыками. Его речь была громкой, быстрой, грубой, отрывистой. Хрипучий бас ударялся о стены и жёстко рикошетил по сторонам.
По пьянке дядя Гоша становился просто невыносимым: качал права, по поводу и без повода "ставил на место" жену и родственников. Чуть что не так, властно стучал кулаками по столу, истерично тыкал в него вилки, бил тарелки и, надрывая глотку, посылал всех куда подальше. Давно знакомые ругательства, обычно не вызывающие моего раздражения, срывались с поджатых от злобы губ до жути противно. Казалось, человек напичкан мерзостью и прёт она из него нескончаемо. Но тётя Галя так не считала, ни в мире, ни в ссорах мужу не перечила. Она пыталась укрощать безумный гнев исключительно уговорами. Только не очень-то получалось. Я вдоволь насмотрелась "показательных выступлений" и радовалась, что в нашем доме мужики не задерживались. Слишком уж много от них головной боли!
Работал дядя Гоша таксистом. Как ни странно, серьёзных нареканий от начальства и клиентов не получал. Значит, общаться по-человечески умел. А дома внутренние тормоза не срабатывали: семейный деспот неизменно доводил жену до слёз, а дочку Юлю, мою ровесницу, до неукротимой икоты и нервной дрожи. Хорошая была девчонка, спокойная, добрая, милая личиком. Жаль, что неразумный папашка испоганил ей детство. По вечерам он без бутылки водки за стол не садился. Питейной нормы не знал, ел мало и нехотя, хмелел быстро.
Будучи у нас в гостях, обязательно придирался к родным женщинам и всем подряд приятелям. Заодно проклятья доставались соседям, работодателям и правительству страны. Чтобы утихомирить надоевшего скандалиста, мама доставала из ниши мою новенькую гитару. Я мечтала научиться играть на ней, но не находила подходящих по оплате курсов. Несчастный инструмент, сонно ожидающий внимания, вдруг попадал в руки нерадивого артиста и бился в конвульсиях так, будто вот-вот скончается. От резких ударов верхняя дека поскрипывала, струны лихорадочно вибрировали, а то и лопались.
Под издевательский аккомпанемент изливались блатные песни, матерные стихи и дурацкие частушки. Иногда дядя Гоша пускал одиночную слезу, видимо, было о чём горевать. Шевелить муть его прошлого никто не хотел, слушатели настойчиво просили сменить репертуар. Я горячо желала, чтобы заунывные напевы умолкли навсегда! Однако бездарные концерты не заканчивались, как и осточертевший ритуал со стопочками на посошок. Обычно тётя Галя затемно утаскивала домой едва держащегося на ногах мужа.
Юлька еле терпела невменяемого отца и вслух пренебрежительно называла козлом. Её мама в ответ только вздыхала, а моя гневалась, призывая почитать старших. Расстроенная девочка не слушалась и снова выкрикивала то, что думала. Я совсем её не осуждала. Дядя Гоша, дойдя до нужной кондиции, выглядел намного хуже известной скотины. Образное сравнение из поговорки о любви, которая зла, казалось слишком мягким. Зато всепрощающую тётю Галю я жалела от души. Она напоминала маму светлым лицом, не знающим косметики, простой одеждой, короткой стрижкой, отсутствием украшений и телесными округлостями. Отличалась разительно лишь кротким нравом. Это смирение было невиданным и непонятным, жизненные неприятности мамина сестричка принимала безо всякого сопротивления.
Тётя Галя уже много лет работала старшим продавцом в овощном магазине. По субботам мы покупали там картошку и отборные фрукты. Свою туго набитую сеточку получали в конце смены без очереди. Обычно качественный товар доставался покупателям после часовой толкотни у кассы или не доставался вовсе. А в нашем с мамой холодильнике всегда стояли баночки с яблочным пюре, лежали пакеты с бананами и лимонами. Зимой не переводились апельсины и мандарины.
При каждой домашней встрече тётя Галя обнимала меня, хвалила за хорошие школьные оценки и угощала вишнёвым пирогом, пончиками или рогаликами с абрикосовым повидлом. Пекла она изумительно! Я рассыпалась в благодарностях и за чашечкой чая задумывалась о судьбе замечательной, но несчастливой женщины. Не везло ей с мужьями! Первый бросил с малым ребёнком на руках, оставив без денег и жилья. Второй имел захудалый домишко, приносил хорошую зарплату, однако постоянно мотал нервы, а порой держал семью в зверском страхе.
Как-то вечером к нам прибежала заплаканная Юля, сказала, что отец схватил огромный нож и гоняет тётю Галю по двору. Я застыла от ужаса, у мамы с перепугу задёргался глаз, затряслись руки, но милицию она почему-то не вызвала. А тюрьмы дядя Гоша точно боялся! Похоже, там уже был... Мы не ложились спать, пока не выяснилось, что роковой удар достался свинье. Она вовремя подвернулась под руку дебоширу и отвела большую беду. Дождался гад крови! Моя привычная неприязнь сменилась сдержанной ненавистью. Я считала дядю Гошу убийцей.
Наверняка и красавица Надежда, старшая дочь тёти Гали, испытывала отвращение к отчиму. Умная и спокойная девушка в бесконечные домашние дрязги не вмешивалась, училась в педагогическом институте - всё книжки читала, в гости не ходила. Виделись мы редко, а потом Надя и вовсе пропала. Тётя Галя по секрету рассказала, что она заперта в психбольнице. Там все двери под замками, на окнах - толстые решётки, а санитары - как надзиратели. Ей-богу, узница...
Горе страшенное свалилось на наших друзей! Один дядя Гоша не унывал. Днём и ночью возил по городу клиентов, распихивая по карманам калымные деньги. Небывало щедрым стал, елейным. Жену и дочь подарками завалил, на море свозил. Говорил, что скучает по Наде, однако в клинике её не навещал. Я заподозрила, что причиной девичьего сумасшествия были не повреждённые гены и гормональные сбои, на которые ссылались врачи.
Несколько лет Надежда лечилась от юношеской шизофрении. Вроде успешно. Но как только её отпускали домой, вновь начиналось обострение. Однажды в период просветления девушка сбросилась с девятого этажа соседнего дома прямо на тротуар, перепугав жильцов и прохожих. Разбилась насмерть, при этом кости и внутренности вылетели из тела, а от прекрасного лица вообще ничего не осталось.
Похороны прошли тихо и мрачно, без поминальных речей. Зловещий дух кружил над закрытым гробом, родственники плакали, хмуро переглядывались, еле слышно перешептывались. Я уловила намёк на возможного виновника трагедии, заволновалась и метнулась домой.
После несчастного случая тётя Галя с дядей Гошей навещали нас с мамой редко, вели себя сдержанно, избегая расспросов о смерти Нади. Неприятные застолья вскоре забылись, неисправимый дебошир в трезвом виде был сносным. Он даже пообещал помочь мне с ремонтом – настелить линолеум, подвезти на машине обои и краску. Уж очень всё это было тяжёлым! А магазин находился далеко. Я обрадовалась неожиданному участию.
В условленный день на приметном жёлтом такси дядя Гоша подрулил к нашему подъезду и быстренько занёс в квартиру увесистые свёртки. Бумажные рулоны сложил в углу прихожей, рядом выставил банки с эмалью, пакет с кисточками и клеем. Я несколько раз сказала "спасибо", отдала деньги. Пора бы распрощаться, но "благодетель" не уходил, диковато озирался, переминался с ноги на ногу. Вдруг запыхтел, как старый паровоз, навалился на меня всем телом и крепко придавил к стене. Да ещё больно вцепился в волосы и полез целоваться, приговаривая что-то льстивое.
От поганых прикосновений я ошалела, но с отвращением стиснула зубы. С закрытым ртом кричать не могла, одной рукой мерзавец сжимал мою шею и запрокидывал голову, другой шарил по груди и низу живота. Тошнотворные поцелуи липли на уши и плечи, бретелька лифчика оторвалась, пуговицы халата тоже не выдержали и посыпались на пол. Нечто горячее и упруго-бугристое коснулось бедра. Душа ушла в пятки, однако, обиженная и разозлённая, быстро воротилась к месту у сердца.
В неистовой злобе я слегка отстранилась, сжала кулак и неслабо ударила дядю Гошу прямо в выпученный глаз. Он ослабил хватку, охнул, выругался и зажал ладонью ушибленное место. За какую-то секунду удалось распахнуть незамкнутую дверь и вытолкнуть похабника на лестничную площадку. От резкого движения я потеряла равновесие, споткнулась о порог и чуть не полетела следом, благо ухватилась за косяк. Где-то поблизости послышались шаги и голоса соседей. С матерной тирадой дядя Гоша побежал вниз, унося с собой неслучившуюся беду.
Я безвольно осела в прихожей. Болезненные фантазии заполонили разум. Сквозь грязные пары похоти чудилось, что простенькие замки не сдержат дурные порывы и кошмар продолжится. В неполные пятнадцать лет мне была ясна суть сексуального насилия, но я не представляла, как жить дальше, испытав его. Может, с собой покончить, как Надя? Нет, лучше убить подонка! Топором по башке тюкнуть или огромным кухонным ножом покромсать на мелкие кусочки. Или молотком долбануть по яйцам, чтоб разнести их всмятку! Пусть гад помучается! От невоплощённых идей становилось легче, а после горячего душа я почувствовала себя чистой и немного успокоилась.
Мама пришла с работы сильно уставшая. Она обрадовалась ремонтным принадлежностям, поужинала и решила отдохнуть во дворе с соседками. Чтобы не портить настроения, я расстройством не поделилась. Ближе к ночи набралась храбрости пооткровенничать, но перед сном о плохом говорить не принято. Оставила важный разговор на утро, однако в деловитом начале дня он снова не состоялся. Через сутки-другие я задумалась о последствиях выложенной как на духу правды. Здраво рассудила, что большой скандал неминуем. Мама не усомнится в происшедшем, и, взбешённая, начнёт разбирательства. Дядя Гоша будет шумно отпираться, тётя Галя тихо заплачет. Она ни за что не откажется от непутёвого мужа! Скорее сестру потеряет. Я останусь виноватой во враждебной размолвке. Надо молча пережить свою боль и верить, что она не повторится.
Действительно, в нашем доме дядя Гоша больше не появился. Без него праздники проходили весело и мирно. Тётя Галя встречалась с мамой один или два раза в месяц. Они пили чай, болтали о работе и общих знакомых. Иногда упоминали Надю. Её фатальное сумасшествие было очень странным! Прекрасно окончив второй курс института, девушка поехала на практику в пионерский лагерь. В роли вожатой удачно провела несколько недель, и на тебе - средь бела дня голой вышла на улицу и предлагала себя всем встречным мужчинам! Испуганные дети разбежались, сослуживцы срочно отправили обезумевшую студентку в соответствующую клинику.
Тётя Галя приняла болезнь дочери безропотно, как-то приспособилась к помешательству, могла предсказать ухудшение и вовремя вызвать врача. Перед очередным "сдвигом" Надя поливала цветы компотом и молоком, кидала в борщ творог или конфеты. Иногда она готовила "папе" ужин, будто любимому мужу… Стирала носки, трусы, гладила брюки и рубашки. Они запирались в спальне. Порочная связь отчима и падчерицы была на виду!
Оказывается, дядя Гоша нестандартно "подлечивал" приёмную дочь. А законная жена верила в "благие" намерения и делала вид, что ничего страшного не происходит. Супруг всегда был для неё на первом месте. Неизвестно, сколько лет Надя терпела патологическую страсть. Может, с самого детства. Не повезло ей с мамой...
Спустя несколько лет большая беда зацепила и Юлю. По неведомой причине она чуть не повесилась, соседи вытащили из петли едва живую. И эту трагедию мог спровоцировать дядя Гоша. Мой испуг от его домогательства к тому времени утих, симпатия к тёте Гале улетучилась. Я наконец-то поведала маме о попытке изнасилования. Она всплакнула и сказала, что "тварь безрогую" Бог обязательно накажет. Я пылко желала скорой небесной кары, но всё-таки хотела убить обидчика собственноручно. Тётя Галя к нам в гости больше не приходила, многолетняя женская дружба рухнула. Лучше бы её вовсе не было.
Фото из сети Интернет.
Продолжение - http://www.proza.ru/2017/07/08/312