***
В голосе капитана Удальцова, позвонившего мне в офис прямо с утра, не было привычной заботливой теплоты, свойственной владельцам породистых собак, гордящихся их особенными, исключительными способностями и тем, что они принадлежат именно им, а не кому-то другому.
– Не хочу портить вам настроение с утра, Михаил Григорьевич, но не могу оставлять вас в неведении – сегодня утром Сивый обнаружен в камере повешенным.
– Вы же должны были держать его в одиночке!
– Именно так, в одиночке и повесился на простыни. Сам или нет, будем разбираться, но главное, что гонец пошёл, ждите Седого.
– Может, мне уехать? – противно заныло в животе от ожиданий скорых неприятностей.
– Это ваше решение, Михаил Григорьевич, но куда вы уедете? Они вас из-под земли достанут, у них сеть осведомителей покруче нашей будет, – вкрадчиво произнес капитан, явно толкая меня в нужную для себя сторону.
Для него поимка Седого с поличным – отличный результат, возможность получить премию, звание, должность. А мне что с этого? Придут подельники и того… где будет в этот момент капитан? Хотя, Миша, ты же не сосунок какой-нибудь, окстись, ты же боевой колдун шестого уровня, одним движением пальца заставляющий взвыть от боли любого противника! Ага, а они сзади из пистолета или кирпичом с крыши, – подсказывал унылые варианты мой внутренний пессимист.
– Хорошо, буду ждать, – покорно согласился я, не видя альтернативы. – А что мне делать, когда он получит нужную информацию? Ведь тогда я стану для него лишним свидетелем! – вопрос не лишенный резонов, застал капитана врасплох.
По всей видимости, в его оперативных разработках было всё, за исключением спасения какого-то мага. Да и чего думать за мага? Он и сам себя спасет! Маги они такие, маги они ого-го-го! Да, но мы тоже из костей и мяса, нам тоже жить хочется, как и всем вам!
– Знаете, а я тоже приду вместе с ним, – предложил капитан, – ну, не в ваш кабинет, а так, в очереди посижу. Он мою физиономию знает, рисковать не будет. Поэтому в данный конкретный момент вы в полной безопасности, а там я за вами ноги пущу, – пообещал он.
– Какие ноги? – метафора была не из моего лексикона.
– Кувалдина, к примеру. Он парень способный, по такой теме уже работал, так что будете, как за каменной стеной, Михаил Григорьевич, – пообещал капитан, но мне от этого лучше на душе не стало.
– Скажите, Леонид Петрович, зачем вы всё это делаете для меня? – вопрос был неожиданным для меня самого, а капитана точно застал врасплох.
– Как почему? – он помолчал, то ли не зная, как ответить, то ли формулируя правильный ответ. – Вы потенциальный ключевой свидетель против Седого, это раз. Только с вашей помощью мы сможем узнать, что он задумал и, возможно, предотвратить преступление, а, быть может, и взять Седого с поличным, это два. Мне кажется, что это веская причина позаботиться о вашей безопасности, Михаил Григорьевич. А почему вы спрашиваете? Не доверяете нам?
– Сам не знаю, – честно признался я, чувствуя неловкость момента, – захотелось спросить. Хорошо, Леонид Петрович, спасибо вам и будем работать!
Я повесил трубку, но неуверенность, внезапно поселившаяся в душе, никак не хотела уходить. С одной стороны это здорово, что мой дар пригождается следователям в поисках людей и раскрытии преступлений. Но почему этим пользуется только Леонид Петрович? Сотням человек могли бы пригодиться мои способности, но все они совершенно равнодушны ко мне и моему дару, кроме Удальцова.
Может быть, он самый прогрессивный, самый раскованный в плане использования любых самых абсурдных по мнению обычного человека приёмах ведения следствия? Но это не характерно для такой консервативной системы, как полиция. К тому же показания покойников к делу не пришьёшь.
Вполне вероятно, что это чистое совпадение – он вышел на меня практически одновременно с Седым. Хотя Меняйло взял меня в работу в то же самое время, но он покойник, ему положено по профилю, так сказать. А из живых только два, нет – три совпадения: Седой, Удальцов и Панкрат. К тому же Удальцов просил меня не писать заявления на гопников, хотя это было вполне логично. Откуда такая жалостливость к отморозкам, которые явно собирались меня убить? Не в сговоре ли он с Панкратом?
Тьфу, так и с ума можно сойти от подозрительности, скоро от каждого слова начну шарахаться, явные признаки паранойи. Надо стараться думать позитивнее, чтобы перестать думать о людях всякую ерунду.
***
События последних дней явно отразились на мне. Появление новых способностей, лавинообразный поток событий, угрожающих мне лично и всем нам, общение с Панкратом, копавшимся в моих мозгах, как в собственном сундуке – все это создало нервозную обстановку, заставляющую меня пребывать в постоянном напряжении, присматриваться к людям, окружающей обстановке, к самому себе.
Вот и сегодня с клиентами явно что-то было не так. Возможно, раньше я попросту не обращал на это внимание, автоматически соединяя их с требуемыми абонентами по ту сторону барьера. Но сейчас в полутьме кабинета я начал видеть какое-то тусклое сияние, окружающее почти каждого посетителя. Сияние имело разный цвет, у кого-то едва заметное, у другого явно выраженное, меняющее окраску при смене эмоционального состояния клиента.
Аура? Вполне возможно, что ко всему прочему я получил возможность видеть энергетическую составляющую человека, его оболочку, по состоянию которой можно узнать о человеке и его здоровье многое. Можно добавить в прайс строчку «Исследование ауры» и уподобиться прочим шарлатанам, лечащих людей по ауре, но понятия не имеющих, как устроено человеческое тело.
Хотя, справедливости ради, можно сказать, что они там чего-то исправляют прямо в той же ауре. И эта энергоинформационная оболочка уже сама посылает нужные сигналы организму, подгоняя его под здоровый образ, созданный целителем. Круто, но я понятия не имею, что и как там править, чтобы не отправить человека на тот свет.
Интернет утверждает, что аура – неотъемлемая составляющая человека. У всего живого, да и не живого есть своя аура, потому что по сути своей материальное – это один вариантов существования информационных полей, одно из их воплощений, можно сказать конденсат этих полей. На более тонких уровнях его сопровождает ещё несколько уровней полей, часть из них посвященные видят, как ауру. В общем, аура должна быть и точка!
Весь день я посвятил экспериментам с аурой, задавая посетителям провокационные вопросы или наоборот тщательно успокаивая. Мне было интересно, от чего зависят внешние признаки ауры, что на нее влияет. Но один вопрос не давал покоя – почему у некоторых людей той самой ауры нет? Если она обязательный атрибут, без которого человек не может жить в принципе, почему некоторые спокойно живут, не имея её вовсе?
Может быть, она есть, но очень слабая? Я просто не могу её заметить в силу незначительности свечения? Но один факт напрочь отметал такое предположение – каким-то образом, я не просто видел ауру человека, во мне возникало ощущение присутствия чего-то очень знакомого, если аура, даже самая слабая, у человека была. А вот с отдельными личностями складывалось ощущение пустоты.
Кстати сказать, в таких случаях и сеанса у нас толком не получалось. Не происходило стыковки клиента с его абонентом, как я не напрягался. Приходилось выступать в роли говорящего посредника, пересказывая собеседникам слова, сказанные другим. Клиенты явно были недовольны оказанной услугой, будучи наслышанными, как другие запросто напрямую разговаривают со своими родственниками. Да и я сам испытывал чувство неловкости, компенсируя его снижением оплаты вдвое, чтобы не мучили угрызения совести.
В конце дня в кабинет вошел батюшка – самый настоящий: осанистый, с большой окладистой бородой, с массивным крестом поверх рясы. Мне показалось, что он ошибся дверью, но батюшка, не найдя в кабинете красного угла с иконами, разочаровано поджал губы, мелко перекрестился и сел в кресло. На компьютере светилась карточка клиента, подтверждающая духовный сан посетителя. Ничего себе фокусы – он же должен меня считать порождением дьявола и насылать анафему, а вместо этого на прием записывается.
– Слушаю вас, батюшка, – с большим интересом в голосе встретил я необычного гостя. – Чем могу помочь?
Аура гостя не светилась вообще, но я не обратил на это внимания, утонув в исходящих от него волнах покоя, смирения, благости. Хотелось закрыть глаза и уснуть тихим сном, забыв обо всех проблемах этого злого мира.
– Мне, сын мой, помогать не в чем, мне Бог помогает, – негромко ответил батюшка. – Пришел спросить, в чем я могу тебе помочь, сын мой? Наслышан о делах твоих и способностях, не буду брать грех на душу, скажу как есть – впечатлен! Хоть и деньги берешь за работу свою, но людям помогаешь, значит, есть в том промысел Божий!
Он снова перекрестился, упомянув Бога в разговоре.
– Вижу смятение в тебе, сомнения тебя мучают, нет в тебе спокойствия и благости, столь необходимой всем нам. Пусть это и не по правилам, но готов выслушать твою исповедь и отпустить грехи, ежели буде в том надобность, – голос батюшки звучал ровно, округло, внушал доверие и желание открыться.
Но паранойя последних дней не позволила сделать это, напротив – я насторожился, напрягся, как кот, почуявший опасность, нахмурился. Непонятная опасность виделась мне в каждом слове батюшки, в каждом его жесте, в самой манере говорить. Неспроста, ой, неспроста церковь мной заинтересовалась, почуяли конкурента за обладание умами и душами людскими. Какие там правила?
Да они сейчас всей Епархией должны были бы на меня навалиться, затравить, ославить, прихожанам сказок про меня нарасказывать, чтобы народ мимо моего офиса пробегал со скоростью звука. Что вы мне, батюшка, уши трете про помощь и отпущение грехов? Кто без греха, тому не в чем каяться!
Подумал и сам же скривился, вспомнив Седого, заодно и Олечку, к которой, пусть и мимолетно испытал вполне конкретное влечение с далеко идущими последствиями. Ну, грешен, и что из этого? Каяться не собираюсь!
– Есть во мне надежда, что и ты не оставишь церковь нашу без помощи. Как я к тебе пришел со смирением и желанием помочь, так и ты от щедрот своих толику малую пожертвуй Богу, чтобы шире могли нести мы слово его и веру его в люди. От тебя не убавится, а вместе мы и преумножим плоды трудов твоих, – с воодушевлением излагал батюшка план нашей совместной деятельности на их благо.
– Э-э-э, не понял, батюшка, с каких пор я задолжал Богу и церкви? Как-то до сих пор все своими руками делал, помощники в очередь не стояли, защитников не видел, когда нас тут все закрыть хотели по разным поводам. А теперь я ещё и вам должен?
– Не мне, сын мой, а Богу! – он со значением воздел палец в небо. – Мы все ему должны от рождения до смерти за милость его, за помощь в делах, за спасение души нашей грешной! – в голосе батюшке начал звенеть металл. – Твой дар не на пустом месте родился, отец наш небесный явил милость, наградив тебя сим даром! Ты можешь отблагодарить его пожертвованием нашей церкви, все зачтется на Страшном Суде!
– Извините, батюшка, но я лучше пожертвую деньги вполне конкретным людям, которые в них нуждаются, чем отдам неведомо куда непонятно зачем. Может и это зачтется мне на Страшном Суде, хотя у меня есть большие сомнения в его существовании, – мне стало даже весело.
И что с меня взять-то? Атеист и безбожник, разговаривающий с мертвыми – это же прямая конкуренция той самой церкви, только и рассказывающий, что лишь они могут замолвить Богу словечко за всех упокоенных, во спасение их души. Хочешь что-то передать туда? Пиши записку, клади денежку и иди с миром – мы отправим по назначению, помолимся за грешников Ивана, Петра и прочих.
Вот ведь ухарь, вот ведь пройдоха – увидел курицу, несущую золотые яйца, и тут, как тут, дайте мне тоже, ведь я сын Божий. А ты, как та сорока детям говорила, дрова колол, воду носил, печку топил? Нет? Тогда иди мимо, добрый человек, Бог подаст!
– Пойми, сын мой, человек смертен и грешен, а душа его вечна и безгрешна. Но ей искупать вечно грехи наши плотские, вот о чем подумай! О душе своей подумай! Люди тебе верят, идут к тебе, а ты им голову морочишь видениями всякими бесовскими, будто бы с душами покойных родственников разговариваешь. Грех это, грех!
Ишь ты, как заговорил? Только что это был промысел Божий, а тут сразу видения бесовские. Быстро перековался, прямо в воздухе переобулся.
– В чем грех-то, батюшка? Ну, могу я это делать, в чем проблема? Они же сами видят своих родственников, сами с ними разговаривают, я не чревовещаю и картинок на стену не показываю. Все честно, батюшка! Есть у меня дар, его и использую.
– Чем ты их охмуряешь, чем окуриваешь, какие порошки или таблетки подсовываешь, что у них такие видения появляются? Говори, бесовское отродье! – не выдержал батюшка. – Я тебя на чистую воду выведу, лишу покаяния, вечно будешь страдать в геенне огненной за грехи свои тяжкие!
Батюшка начинал меня раздражать, но воспитанный в уважении старших, я не мог попросту выгнать его из кабинета, нужен был повод. По привычке, в поисках защиты я сунул руку в барьер, чтобы немного подзарядить серьезно подсевшие от этого разговора внутренние батарейки. Из-за барьера тотчас ко мне устремился мужчина и вцепился в протянутую мной руку.
– Вы его спросите о судьбе Ерохина Андрея Ивановича и семьи его, – потребовал он, взглядом прожигая в батюшке дыру. – Пусть расскажет, что стало с ними, когда по его наущению мы отдали церкви безвозмездно квартиру и все сбережения, чтобы спасти умирающую от рака дочку.
Не считает ли он грехом, что жена моя после этого слегла, а потом, не оправившись от потрясения, умерла вскорости. Да и мне незачем стало жить на этом свете – запил я тяжко. Сгорел от пьянки, но никто ко мне не пришёл и душеспасительных бесед не вёл, потому что квартира после моей смерти отходила церкви.
О какой душе может говорить этот бездушный человек? – Андрей Иванович потрясал кулаками, а многие из тех, что стояли за его спиной, согласно кивали головами. – Кого он собирается спасать, если в нем самом нет ни грамма души? Оборотень в сутане! Так и передайте отцу Дмитрию, что вор он и лжец бездушный!
Мне казалось, что батюшка не мог не услышать пламенной речи своего хулителя, но тот продолжал пребывать в неведении, рассказывая мне избранные псалмы из Святого писания, угрожающие всяческими карами грешникам.
И тогда во мне пробудилось осознание – а не душа ли то светится в человеке, не она ли освещает ему жизнь? Не может душа говорить с живым человеком, точнее чужая душа не может, но душа с душой всегда договорятся. Потому и не могу я соединить некоторых посетителей с душами их абонентов, что не с кем соединять – у вызывающей стороны неисправен или полностью отсутствует «абонентский комплект» в виде души.
– Скажите, отец Дмитрий, – я довольно бесцеремонно прервал проповедь святоши, чтобы расставить точки над i, – вам что-нибудь говорит фамилия «Ерохин»? Если быть точным, то Ерохин Андрей Иванович. Вы не расскажете мне, отец Дмитрий, что стало с ним самим и его семьей? Как и чем вы помогли его дочери, а также кому отошла их квартира и сбережения?
– Это было все добровольно, добровольные пожертвования, – неожиданно засуетился батюшка. – Я молился перед господом нашим Богом за дарование здоровья дочери его Даше, а потом и за спасение её души, – глазки его забегали, он неожиданно вспотел и задышал тяжело, натужно, словно только что тяжелый шкаф на пятый этаж в одиночку поднял. – Господь дал, Господь взял, на все воля Господня!
Он быстро суетливо крестился, зажав в левой руке массивный золотой крест, словно ища в нем опоры и защиты.
– А разве служение Богу не должно быть бескорыстным, отец Дмитрий? Зачем вы заставили оформить дарственную на себя на квартиру Ерохина и его семьи? Это по-божески?
– Тьфу на тебя, тьфу три раза, отродье бесовское! – батюшка подскочил из кресла, словно его шилом укололи в мягкое место. – Проклинаю тебя и дело твое дьявольское на веки веков! Чтоб тебе в аду гореть, чертово семя!
Он подхватил рясу и буквально выбежал из кабинета, оставив сильный запах ладана, дорогого дезодоранта и модного мужского парфюма, столь не свойственного служителям Господа. Но поблагодарить я его должен – он открыл мне глаза на природу свечения! Да, и Андрею Ивановичу спасибо, что навёл на мысль. Я обернулся к барьеру, но там было непривычно пусто. Не знаю, по какой причине, все души исчезли, словно спрятались от чего-то неприятного, будто испытали дискомфорт от присутствия существа со столь негативной энергетикой.
Теперь я точно знаю, в ком есть душа, а в ком её нет! Вот только что мне даёт это знание? Я ведь не батюшка, грехи не отпускаю.
Справедливости ради нужно сказать, что потом мы со Светкой специально объехали, работающие в нашем городе церкви, мечети, синагоги, потому что событие с батюшкой не давало мне лично покоя. Как же так? Он, человек, заботящийся о душе человеческой, сам той души не имеет и по сути своей не может быть пастырем людям.
Результат меня удивил – наличие или отсутствие души в человеке никоим образом не было связано с его человеческими качествами. Даже не имея души, многие вели себя весьма душевно, были заботливы и внимательны к людям, чувствовалась искренность их помыслов. С другой стороны, некоторые из тех, у кого душа была совершенно точно, относились к своим обязанностям формально, заботясь больше о себе, чем о людях.
Не важно, есть в человеке душа или нет, важно, какая суть у человека, какая сердцевина. Одно обидно – человек по всем статьям хороший, а души не имеет, то есть все его качества умрут вместе с ним, не получив шанса на последующее воплощение их в новой жизни. Не знаю, всю ли память вырубает в момент воплощения или только образную её часть, но хочется надеяться, что характер человека как-то передается в будущее. Если есть, с чем его передать!
----------------
Читать дальше http://www.proza.ru/2017/05/04/358