Силантий бросил рюкзак с вяленой рыбой на землю, уселся на пенёк и стащил стоптанные сапоги, надетые на босые ноги. Мозоли на подошвах и пятках нестерпимо болели. Носки его давно износились, фланелевая рубаха, джинсовые штаны и куртка обтрепались и выцвели. В одну из майских суббот он ушел на охоту с намерением вечером вернуться домой, и даже подумать не мог, что проведет в лесу три месяца.
Всему виной его жадность.
Преследуя белок в кронах сосен, Силантий напоролся на медведя, вылезшего из молодого ельника. Мишка, оголодавший за зиму, увидев добычу, заревел, встал в полный рост и пошел на охотника, размахивая передними лапами с огромными когтями. Отстреливаться от медведя из ружья, заряженного на мелкую дичь, бесполезно. Спасаясь, Силантий метнулся к реке и прыгнул с отвесного берега в воду. Сильное течение подхватило его и понесло, кружа в водоворотах и ударяя о выступающие валуны. Силантий выпустил из рук ружье и повис на проплывающем мимо бревне.
Прибило его в излучине реки за многие километры от проторенных охотниками троп, в незнакомой местности. Силантий ухватился за корни, торчащие из песчаной почвы. Не выдержав его вес, корни оборвались, вместе с ними отвалился большой пласт почвы. Силантий ушел под воду с головой, вынырнул, отплевался, и снова подгреб к берегу. В обнажившейся породе блестел камешек. Такие камешки он много раз видел у местных золотоискателей и не мог ошибиться.
Забыв о доме и престижной работе, Силантий два месяца копался в земле. Он оброс бородой и похудел. Ловил рыбу, собирал грибы, ягоды и орехи, этим и питался. Нарыв в излучине десять золотых самородков каждый размером с голубиное яйцо, он подумывал исследовать реку ниже по течению, но лето заканчивалось. Силантий понимал, что пора отправляться в обратную дорогу. В сентябре его шалаш зальют дожди, похолодает. Из одежды у него только куртка. «Надо уходить пока тепло и сухо», - уговаривал он себя, окидывая лихорадочным взглядом излучину, принесшую ему богатство. Он боялся, что придет кто-то другой и соберет золотые самородки, которые он не нашел.
В середине августа Силантий, пересилив алчность, пошел берегом в сторону охотничьей тропы, делая ножом зарубки на деревьях, намереваясь вернуться в эти золотоносные места. Река петляла, и за новым поворотом Силантий надеялся увидеть знакомые крыши домов. Он шел неделю, потом вторую и третью, а поселок, из которого он отправился на охоту, не показывался.
***
«Без паники!» - приказал себе Силантий. Расстегнув куртку, он за ремешок вытянул из-под рубахи кожаный мешочек, наполненный золотыми самородками, сжал в кулаке и почувствовал, как самообладание возвращается к нему. Спрятав мешочек на груди, Силантий натянул сапоги и встал с пенька, закинув на плечо легкий рюкзак. Ссутулившись от усталости, а не от тяжести ноши, он побрел дальше, утопая в зеленом мху, продираясь через осиновую поросль и бурелом.
Почувствовав сносившимися подметками твердую почву, Силантий остановился и глянул под ноги. В густых сумерках он увидел только травяные кочки. Нагнувшись, ощупал землю пальцами. Исчезли последние сомнения: он стоял на тропе.
Силантий не знал, где север, а где – юг. Внутренние ориентиры его сбились.
"Не все ли равно, в какую сторону идти, куда-нибудь да выйду», - решил мужчина и повернул по тропе налево. Вдруг ноги его оплела веревка, и он едва не упал. Силантий выпутался и отбросил веревку в чапыгу. Он уже видел впереди дневной свет, пошел быстрее, и деревья расступились. Мужчина остановился на краю леса, прикрыв лицо рукой. После лесного мрака, яркие солнечные лучи ослепили его.
Сощурив глаза, Силантий оглядел из-под ладони раскинувшуюся перед ним большую поляну, поросшую мелкими зелено-бордовыми кустиками лесной земляники. Посреди поляны в зарослях малины и иван-чая стояла избушка на высоких сваях. Чуть в стороне росла рябина. Огромные кисти оранжевых ягод оттягивали ветки дерева к земле.
Одну ветку подпирала рогатина. В тени образовавшегося шалашика на лавочке сидела женщина на вид лет сорока, одетая в свободную белую кофту с округлым воротом, широкую синюю юбку и фартук с одним большим карманом. Вокруг головы женщины был повязан платок таким образом, что концы его на макушке стояли торчком, словно заячьи уши. Из-под платка выбивались и свисали на плечи светлые пряди волос.
Женщина сидела, покачивая ножками в полосатых гольфах. Она брала из берестяного туеса ягодки рябины и нанизывала их на иголку с ниткой. На её груди висели в три ряда готовые рябиновые бусы. Под лавкой стояли резиновые чуни, отсвечивая глянцем.
Силантий покашлял в кулак, привлекая внимание. Женщина опустила рукоделье на колени и посмотрела в его сторону.
- Хозяйка, далеко ли до райцентра?
- Не близко. А ты никак заплутался?
- Заплутался, - подтвердил Силантий.
- Голодный, небось? Ну, заходи в избу, гостем будешь, – женщина сунула ноги в чуни и поднялась с лавки.
Силантий взошёл на крыльцо следом за хозяйкой и переступил порог, оглядев простое убранство избушки: треть комнаты занимала русская печь, у окна – стол, покрытый узорчатой скатертью, вдоль стен – широкие лавки, на полу – домотканые половики.
- Ты проходи, милок, не стесняйся. Садись к столу. Чарку тебе налью для аппетита, а потом щами накормлю, - женщина скрылась за занавеской, отделяющей небольшое пространство между печкой и стеной от передней комнаты. Послышалось бульканье.
Бросив рюкзак возле порога, мужчина сел на лавку. Женщина вышла из-за занавески и подала ему глиняную кружку, наполненную ароматной жидкостью.
Силантий понюхал жидкость, попробовал на язык, и, пожелав хозяйке здоровья, осушил кружку в несколько глотков. Тут же почувствовал прилив сил, кровь в его жилах взыграла, и усталость как рукой сняло.
«Хороша бражка!» - восхитился Силантий.
Женщина поставила перед ним тарелку, полную дымящихся щей, и положила ложку.
- Хлеба у меня нет, сухари только, - она достала с печки котомку и бросила горсть сухарей в тарелку со щами.
Силантий умял сухари ложкой. Хозяйка закинула котомку на печку и уселась напротив, подперев щёку рукой. Силантий с голодухи мигом уписал щи, выскреб тарелку дочиста и привалился спиной к стене, разглядывая женщину. «Чего она намешала в брагу?» - гадал Силантий, ощущая небывалую потребность в женской ласке.
Хозяйка понимающе улыбалась, конопатые щеки ее рдели румянцем, а крючковатый нос почти касался толстых губ.
«Не красавица, да и старовата», - оценил её Силантий. Ему, тридцатилетнему мужику все женщины за сорок казались старухами. – «Но другой-то нет».
Хозяйка поднялась с лавки и стала собирать посуду на столе, поглядывая на мужчину хитрыми глазками из-под кустистых бровей. Силантий поймал её за руку и усадил на колени.
- Неужто я приглянулась тебе? – женщина состроила жеманную рожицу.
- Приглянулась, - обманул Силантий и расстегнул верхнюю пуговицу её кофточки. – Где у тебя кровать?
- Нет у меня кровати. На печь полезай, а я к тебе прилезу, если пообещаешь жениться на мне, - женщина хихикнула и кокетливо ему подмигнула. – Женишься?
- Обязательно женюсь! - уверил он её.
- А не врешь? – засомневалась она.
- Да чтоб я провалился, если вру! – Силантий расстегнул следующую пуговицу. – Завтра же и женюсь!
- И не прогадаешь! – жарко зашептала ему женщина на ухо. - Я - невеста с приданным! И хозяйственная! Будешь всегда сыт и пьян! Вот бражка моя бодрящая по вкусу тебе пришлась, а как думаешь, из чего она сварена?
- Из чего? – подозрительно спросил Силантий.
- Из муравьиного помета. А щи из улиток.
- Из каких улиток? – Силантий ощутил беспокойство в желудке.
- Из тех, что по осоке ползают. Я сегодня жирных набрала, чтобы щи наваристые получились.
Силантий спихнул женщину с колен и, зажав руками рот, выбежал из избы.
***
Выбравшись из кустов ивы на берегу речки, Силантий спустился к воде. Он умылся и присел на корягу, торчащую из песка. Желудок его все еще бунтовал против съеденных улиток, и мужчина не торопился возвращаться в избу. Он бездумно разглядывал кучу рюкзаков, сваленных в осоке. Нижние рюкзаки уже заплесневели и вросли в песок, верхний - совсем новый.
По острому листику осоки ползла улитка, шевеля усиками.
Силантий отвернулся и стал смотреть на воду, подавляя подступившую к горлу дурноту.
Речка не широка и не глубока. Противоположный берег так же зарос ивовыми кустами, и в их тени дно, покрытое разноцветной галькой, едва просматривалось. Но вот лучи заходящего солнца пробились сквозь густые заросли, и коснулись воды, заискрившейся хрусталем, а камешки на дне отозвались желтым блеском.
Силантий, пораженный, упал на колени. Он глазам не верил. Дно речки было сплошь покрыто золотыми самородками. Силантий на четвереньках заполз в воду. Он сгребал пригоршнями самородки, складывал их горкой на берегу и снова нырял в воду. Он барахтался до тех пор, пока судорогой не свело ноги.
Посиневший от холода, Силантий вылез из мутной воды и размял закаменевшие мышцы. Боль его образумила. Он схватил из кучи верхний рюкзак и набил его самородками под завязку.
Распахнулось окошко, и выглянула женщина.
Силантий не обращая на нее внимания, взвалил тяжелый рюкзак на спину и побрел вверх по тропе, хлюпая сапогами. Обогнув избушку, он повернул к лесу.
Женщина сбежала с крыльца.
- Ты куда моё приданное потащил?!
- На кудыкину гору!
- А жениться! – женщина перегородила тропку, растопырив руки и ноги.
- Тоже мне, невеста! В зеркало на себя посмотри! – Силантий грубо оттолкнул её.
- Отдай приданное, ирод! - женщина вцепилась в рюкзак, как репей. Силантий и лягался и отборным матом её крыл, все напрасно. Женщина тянула рюкзак на себя, отнимая у Силантия силы.
Достигнув леса, он залез в чапыгу, надеясь, что колючие кусты остановят настырную невесту. Женщина действительно отстала. Мужчина прибавил шагу, но вдруг ноги его запутались в веревке. Силантий споткнулся. Падая, он увидел перед собой глубокий овраг, ухватился за березку, но рюкзак перевесил, и Силантий кубарем покатился в темноту. Приземлился он неудачно: на узловатый корень, да еще тяжеленный рюкзак вдавил его тело в землю. Позвоночник Силантия хрустнул.
Над головой послышался шорох. Мужчина кое-как выбрался из-под рюкзака и посмотрел вверх. Женщина спускалась, хватаясь за траву и выступающие корневища. Силантий пополз по дну оврага, подтягиваясь на руках, и таща рюкзак за лямки. Ног он не чувствовал. Глаза его уже привыкли к темноте и различали белевшие человеческие черепа и кости.
Женщина быстро его настигла и ухватилась за рюкзак.
- Отдай приданное!
- Не отдам! – Силантий прижал рюкзак, набитый золотыми самородками, к груди.
- Ха! Не отдаст он! – засмеялась женщина. – А я отберу!
Она выдернула рюкзак из слабых рук Силантия, нагнулась над ним и сорвала с шеи кожаный мешочек.
- Карга старая! – обозвал Силантий женщину.
- Помолчал бы лучше, коли в бабах не разбираешься! Я уже тысячу лет как ягодка! – сунув мешочек Силантия в карман фартука, она закинула рюкзак на спину и проворно полезла наверх. – Ягой меня кличут, небось слыхал?
- Слыхал… - как эхо отозвался Силантий. Он расслабленно вытянулся на земле, чувствую, как страшный холод от помертвевших ног подбирается к сердцу.
Выбравшись из оврага, Яга нашла в чапыге веревку и разложила на тропе, приговаривая:
- Вейся, веревочка,
по лесу тёмному!
Сбивай добрых молодцев с пути
и ко мне приводи!
Выйдя из леса, она направилась к речке. Остановилась на берегу, распустила бечевки рюкзака и вытрясла из него золотые самородки в воду, достала из кармана фартука кожаный мешочек и побросала золотые самородки Силантия:
- Камешек по камешку,
копись моё приданное!
Солнце уже скрылось за вершинами вековых сосен, а над речкой еще стояло золотое сияние, разгоняя вечерние сумерки.
Яга постояла немного, поеживаясь от ночной прохлады, и вернулась в избушку.
Связку вяленой рыбы она повесила на гвоздик, а пустой рюкзак Силантия высвиснула в окошко, и он упал ровно на кучу старых рюкзаков: наловчилась за тысячу-то лет. Покончив с делами, она забралась на теплую печь, бормоча под нос: «я к ним со всей душой, а они… бессовестные!» Взбила подушку и улеглась, мечтая во сне увидеть суженого. Её жестокое сердце жаждало чистой и бескорыстной любви.
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/02/11/2317