гл. 9 В ПОИСКАХ ЗАТЕРЯННОГО ОЗЕРА ПИТИАНТУТА
.................................
К СВЯЩЕННОМУ ОЗЕРУ!
Касик Тувига взмахом руки отодвинул в сторону нацеленные в его обнаженную грудь штыки караульных солдат форта, расположенного на краю сельвы Чако. Касик был темно-медного цвета, его лицо показывало человека, обладавшего властью, черные глаза смотрели проницательно и бесстрашно. На нем красовался головной убор из ярких перьев, легкая накидка и набедренный пояс. В руках он держал винтовку, обращенную дулом вниз.
На гортанном языке он повторял имя «Алебук–Беляев,амиго-друг» и, отодвигая солдат, попытался пройти внутрь форта. Но солдаты отталкивали касика и кричали, не пропуская его. Они несли тревожную службу в местах, где племена индейцев не только вели войны между собой, но и нападали на форты. Недавно неосторожный часовой ночью закурил на посту, на его огонек и дым вмиг взвизгнули стрелы. С убитого исчезла одежда, оружейный пояс и пропала винтовка. Окровавленная голова была оскальпирована, а лицо ужасно изуродовано.
За вождем стояла группа нахмуренных индейцев, вооруженных копьями, стрелами и ружьями, в броских красочных нарядах и настороженно глядела за резкими действиями солдат. На шум поспешил начальник форта капитан Гасио.
Предупрежденный о возможном приходе с важными вестями дружественных индейцев, он уважительно встретил незнакомого ему Тувигу. Однако шрамы на теле Гасио от стрел воинственных туземцев, бродивших за стенами укрепления, еще зудели и напоминали ему об осторожности.
- Может ли славный вождь поручиться своей честью и дать слово, что его воины не завладеют фортом и не перережут всех нас, когда мы распахнем перед ними ворота?
- Конечно, могу, - со снисходительной улыбкой ответил касик, - вот мои белые братья,- и показал капитану тщательно упакованную фотографию русских Беляева с Серебряковым и Экштейном.
Гасио хлопнул в ладоши и крикнул караульным, чтобы пропустили Тувигу с соплеменниками в форт, но на всякий случай оружие держали под руками.
Тувига окинул взглядом глинобитные казарму, склад, стойла для лошадей, раздетых солдат, стирающих одежду и чистивших оружие. Гасио в прохладной комнатке, предложив Тувиге кружку воды и присесть, повел с ним на гуарани и при помощи жестов разговор, ради которого вождь прибыл сюда из отдаленных лесов Чако…
Через время накормленные и с подарками одеялами, ножами и бусами, индейцы с возгласами дружбы покидали форт. За ними из ворот выскочили на рысях всадники с важным донесением в Асунсьон.
На дворе стояло дневное пекло, был тропический декабрь 1930 года. В здании Генерального штаба генерал парагвайской армии Иван Тимофеевич Беляев, сняв мундир, корпел над справкой о вооруженных силах враждебной Боливии. На стене висело парагвайское и русское знамя и казачья шашка со скрещенным мачете.
В дверях возник дежурный с приказом явиться немедля к вышестоящему генералу Скенони.
Генерал, внимательно глядя на Беляева, протянул ему помятый листик бумаги.
- Видно, в Чако пришла беда,–нахмурился он.- Прочтите это письмо из далекого форта от вождя индейцев Тувига? И что это за загадочное озеро в глубинах Чако, где обитает его племя?
Беляев прочитал вслух неожиданную весть.
«Алебук! Десять боливийцев на мулах прошли знак близ Питиантуты, который ты поручил охранять. Если ты не явишься немедленно, Питиантута попадет в их руки. Тувига, вождь чемакоко. С его слов записал капитан Гасио. Форт Састре».
Озабоченный Беляев задумчиво произнес:
- Это сообщение на мое имя. Выходит, в те заповедные места проник разведывательный отряд боливийцев. О диковинном озере, затерянном в сердце Чако, я слышал в легендах индейцев. Тувига как-то обмолвился, что его племя видело где-то голубую гладь озера, но пробраться к его берегам не рискнули из-за людоедов морос. В тех местах они вели с ними ожесточенные схватки.
Генерал удивленно поднял брови, даже закашлялся.
- Тувига ведь отважный касик? Откуда такая робость у смелого воина?
- Дело в том, - ответил Беляев, - что морос стерегут пути к этому священному и единственному источнику пресной воды в глухих чащобах. А так же к древним обрядовым развалинам, якобы хранящим внутри сокровища древних инков и иезуитов.
- И что, удалось ли кому-то из белых увидеть берега этого озера, - спросил Секони.
- Увы. Ходят слухи, кто бы туда не отправлялся - все пропадали без вести. Туда еще не удалось проникнуть ни боливийцам, ни парагвайцам, - заметил Беляев.- От этого питьевого водоема, по моим прикидкам, расходятся скрытые тропы в сторону Парагвая и Боливии. И владение озером крайне важно для воюющих сторон! Эти жизнь или смерть!
Тень тревоги накрыла лицо генерала, он расстегнул воротник мундира и открыл пошире окно. С реки потянуло свежестью.
- Выходит, военные действия будут жестко привязаны к редким источникам воды,- сказал Скенони. Постояв в задумчивости, дополнил. - При дневной жаре ее расход во много раз возрастает. И сторона, контролирующая Питиантуту, будет иметь огромное преимущество. Если боливийцы первыми займут подходы к озеру, то они за пять дней выйдут к нашей железной дороге у станции Каскадо и прорвутся на реку Парагвай. Это очень опасно и грозит крахом для нас.
Беляев согласно кивнул, его голубые глаза посерьезнели.
- Открыть озеро и нанести его координаты на карту Парагвая, это значит закрепить его за нами, и оставить с носом боливийцев. С таким козырем можно уверенно садиться за стол переговоров с неуемной Боливией.
Генерал Скеони дружески положил руку на плечо Беляева.
- Вы понимаете, если более вооруженная и многочисленная армия Боливии выйдет на берег реки напротив Асунсьона, то у нас почти не останется шансов. Для Боливии наше Чако - это умножение нефтяных богатств, а для Парагвая это вопрос сохранения государства.
- Итак… - тут Секони задумался и решительно произнес.- Вы отправляйтесь на поиски и занятие Питиантуты, этого важного стратегического объекта. Экспедиция будет под Вашим руководством в составе инженера капитана Серебрякова и лейтенанта Экштейна. Им присвоены эти военные звания. С вами направляются военные парагвайцы и индейцы-проводники.
По вашим следам будет отправлен отряд солдат из фортина «Хенераль Диас» для возведения укрепления на берегах Питиантуты.
- Мы сумеем выполнить задание! - заверил Беляев генерала.
Так министерство обороны срочно направило секретную экспедицию в дебри сельвы — искать неведомое озеро Питиантута. Собирали ее спешно. Захватили с собой минимум необходимого для выживания: продукты, спички, теплую одежду, сыворотку от змеиного яда. Отряду поручалось найти удобное место для возведения укреплений, прикрывающих подход к озеру, и наладить хорошие отношения с незамиренными доселе индейцами, обитающими на его берегах. Важно было, на чьей стороне выступят они при грядущих боевых действиях.
Однако никто не предполагал, что этот поход в непролазные дебри одного из самых глухих уголков земли, будет самым суровым из десятка экспедиций Беляева в Чако.
Опасность погибнуть от жажды грозила всем, кто с декабря по февраль, в самое засушливое время, рисковал углубиться туда. А в сезон дождей главный бич Чако - это полчища, черные тучи москитов, не дающих пощады ни днем, ни ночью. Забыться сном можно лишь в густом накомарнике-«москитеро». А заболеть лихорадкой там - плевое дело! По сравнению с жаждой и москитами в изобилии обитающие здесь ягуары, крокодилы и ядовитые змеи кажутся уже пустяком.
В начале января 1931 года разведчики отплыли из Асунсьона на пароходе «Кабраль». В укреплении Фуэрто Олимпо получили лошадей. Их привел лейтенант Сагиер с капралом Давалос и солдатом Франко, экипированными для сопровождения экспедиции. Коней оглядел одобрительно Серебряков. В укреплении Пуэрто Касадо взяли крепких мулов.
Уже через неделю они прокладывали путь в девственной сельве. Пять лошадей и мулы везли груз. Вооружение их составляли револьверы, карабины и четыре винтовки для сопровождавших индейцев-проводников. А вот боеприпасов было мало, в обрез. Багаж помещался в четырех привъюченных чемоданов. С собой везли два бурдюка с водой и небольшие ящики с провизией. Весь отряд состоял из троих парагвайцев, троих проводников, Василия Серебрякова и Александра Экштейна.
В эту опасную экспедицию Беляева из Асунсьона провожала его Саша или как он ласково называл ее, Аля. Провожала в вопиющий край, потрескавшийся от палящей жары и жгучих холодов, вспоротый ливневыми потоками, утопающий в бездонных болотах-топях.
Она видела, что муж бросался в походы с головой больше, чем позволяет здравый смысл. Боже,он не жалел себя, не отводил времени на отдых, и только стойкость духа придавала ему, раненому в Первой мировой войне, силы.
Саша, как никто понимала, что Иван Тимофеевич принадлежал к типу неунывающих и упорных людей, которые способны вынести любые трудности. Она знала его тягу к риску. И чувствовала, что его умом навсегда завладел терпкий, пьянящий аромат тайны, покрывавший неисследованные просторы Чако. Лишь склоняясь на колени перед иконами, молила истово Господа, чтобы посланные испытания были мужу под силу!
Долгие месяцы томительной разлуки она выносила стойко. Никогда не теряла надежды на благополучное возвращение мужа из этого окаянного Чако.
И как тут не вспомнить проникновенные слова:
Любить человека с отважной душою
Встречать и опять провожать.
Сегодня живой он и завтра живой он,
А вот послезавтра, как знать…
И если такого навек ты полюбишь,
Спеши ему это сказать.
Сегодня живой он, и завтра живой он,
А вот послезавтра, как знать …
А отряд пробирался через зловонные, топкие болота, полные змей и смертей и мрачные леса, где свирепых хищников можно слышать, но не видеть. Окруженные со всех сторон буйной растительностью, они прорубали тропы сквозь дремучие заросли при помощи мачете.
Стояла невыносимая жара, дыхание стесняла высокая влажность, в воздухе кружились москиты и комары, облепившие и жалящие опухшие лицо и руки. Пропитанная влагой и потом одежда отдавала сыростью.
Путь казался бесконечным! Они шли до тех пор, пока не спускалось солнце, и пытались использовать любую возможность для сна. Продирались сквозь дебри и брели через пустоши, зная, что где-то кочуют дикие воинственные индейцы - непредсказуемые и смертельно опасные. Кочевали здесь и племена, которые занимались охотой и собирательством в этой первозданной природе. Тревожило отсутствие данных о племени жестоких каннибалов, способных неожиданно появиться в любом месте.
В раскаленном небе над головами кружили грифы, ожидая своей добычи. Обливаясь потом, люди проклинали адские места и упорно двигались вперед. Только проводники-индейцы, как и грифы, были привычны к палящему зною.
Суровая, дикая природа и постоянная опасность со стороны «лесных жителей» и боливийских лазутчиков приучила всех быть осторожными, сохранять бдительность, и не выпускать из вида друг-друга.
Допивая на перекуре чай-мате, Серебряков, поглядывая на верещащих в кроне деревьев обезьян, рассуждал:
- Вот некоторые думают, что будут жить чертовски долго. А я так не думаю.
Экштейн, латая иглой с ниткой порванную куртку, отозвался:
- Это почему так?
- Сколько человеку отведено, зависит от крутых поворотов судьбы и от того, насколько он сам осторожен. В здешних краях пуля или стрела – не единственный способ уйти из жизни. То конь, испугавшись, может сбросить тебя или на бегу оступится, попадет в нору ногой и сломает ее. А кругом бескрайняя глухомань...
- Это верно,- добавил Беляев, гася тлеющие головешки костра.- Ничего не стоит, зазевавшись, завязнуть и сгинуть в гниющем болоте. Я не говорю про гремучих змей или бешеных скунсов, которые ночью могут вцепиться в лицо. Будем надеяться на Бога, друга и револьверы.
За скромной внешностью их командира скрывался острый ум, опыт и чувство выживаемости, отточенные многими годами в рискованных походах.
Днями в раскаленном небе над бредущей по сельве экспедицией кружили грифы, ожидая своей добычи. И все вокруг казалось безмятежным, словно на свете нет жгучих тревог и волнений. О трудностях говорили их обожженные солнцем, обветренные лица да косматые головы, обросшие многодневной щетиной.
Болели глаза от постоянного вглядывания в беспокойные края. Стояла обманчивая тишина. Кругом ни звука, только позвякивает сбруя да скрипят седела. Лошади под всадниками шатались от усталости и понурили головы от жажды, мулы храпели от натуги.
Люди мучительно продвигались вперед, а сельва становилась все гуще. Она поглощала все силы, и в конце каждого дня оказывалось, что прошли меньше, чем раньше. Всех донимала жажда, и что бы заглушить ее, жевали, по совету проводников, сочные корневища растения иби-а, и выпивали остатки воды, которые находили в углублениях длинных колючих листьев карагуаты после дождей. Наваливалась страшное, отупляющее изнеможение на людей.
Господи, есть ли предел выдержке, выносливости человеческой и терпению?!
Василий Серебряков подбадривал ослабевшего друга Экштейна
- Батя мой твердил нам, малым казачатам: Не живи уныло. Не жалей что было. Не гадай, что будет. Береги, что есть.
И друзья верили в крепкую спаянность спутников, и в свою романтику. Навеянную вековечными российскими ветрами и выживаемостью предков, просторами боевого Дона, сдобренную красочными книгами путешественников, как поэт Гумилев, да парагвайской жизнью, наполненной экзотикой.
Наступал желанный вечер. Горячая похлебка и жаркое пламя костра объединяло и согревало уставших путников. Лесная жизнь не затихала, трели и клекот туканов, красочных попугаев и прочих птиц замещалось уханьем сов, стрекотанием каких-то насекомых.
Щупальца тумана ползли между деревьями и под влажной пеленой все казалось белесым и мертвым. Порою тянуло звериным запахом.
Сагиер, выросший в тропическом крае, последнее время вел себя весьма настороженно.
- Замечаете, как часто в темени мелькают зеленые огоньки?
- Может это глаза ягуара, пумы или гривастого волка? - сказал капрал Давалос, перезаряжая для верности винтовку.
- Действительно, в густых запахах влаги и растений которую ночь вокруг лагеря мелькают какие-то силуэты.- озаботился Беляев.- Звери это или дикари?
- Понятно, что туземцы, боясь огнестрельного оружия, выбирают для нападения ночное время,- высказался Серебряков.- К тому же во мраке им легче подобраться к нам.
- Да, и всякому терпению подходит конец,-ответил Беляев.- Ну что же, рискнем проверить догадку. Тот, кому не спится, ночь многое поведает.
Для чего к ночи развели костер. К деревьям подвесили гамаки и положили в них куртки, набитые ветками и травой. Постучали в кустарнике палками, чтобы разогнать змей. Для безопасности Сагиер закричал, подражая клекоту ястреба, врага змей, голоса которого они боятся.
Все притихли и укрылись в кустарнике с заряженным оружием, поместив за спинами накрепко привязанных лошадей и мулов. Глаза разведчиков, казалось, хотели проникнуть сквозь сгустившуюся темную, сырую пелену. Только Серебряков попытался привстать, как в воздухе просвистели стрелы и несколько штук вонзились в сетки с чучелами. Потом стрелы посыпались на гамаки.
В ответ скрытым туземцам прогремел град выстрелов, вызвавших вопли боли и удаляющийся шум дикарей. Наши разведчики, подбросив сучья в тлеющий костер, быстро пошли вперед, продираясь сквозь лианы и обходя толстые корни деревьев-великанов.
Как вдруг Экштейн споткнулся:
- Что это такое?.. Мертвяк!
- Точно убитый! - подтвердил Беляев, склоняясь с Серебряковым над трупом, грудь которого была изрешечена пулями, из ран еще сочилась кровь, рядом валялась палица и связка стрел. Дикарь был небольшого роста, темнокожий, мочки ушей оттягивали прикрепленные большие зеленые круги, через нижнюю губу была продета красная палочка. Парагвайские солдаты прочесали ближайшие заросли. Но больше ничего не обнаружили. Путники вернулись в лагерь, солдаты встали на охрану, и ночь прошла без тревоги.
Дебри сменились редколесной местностью, но идти легче не стало. Теперь они тянулись гуськом в высокой траве, оплетающей ноги и кишащей змеями. Не забывали о предосторожностях от них.
Беляев не уставал напоминать:
- Помните, яд самой страшной болотной гадюки нужно немедленно нейтрализовать сывороткой, иначе смерть. Будьте осторожны, в болотистых ямах полно ядовитых жарарак, и их трудно различить, кожа у них цвета опавшей листвы.
Вдруг впереди идущий мул молниеносно взвился в воздух, перепрыгивая через гремучую змею, метнувшуюся из кустарника.
- Гляди в оба, – предостерег всех офицер Сагиер,- опасен каскабель, темно-коричневая змея с погремушками на хвосте.
Тут же он вскрикнул.
- Rayos de dios! Черт возьми!
Беляев грянул выстрелом из маузера в метровую гадину, на которую едва не наступил сам Сагиер.
На привале они распаковали вьюки и пересмотрели свои запасы.
- Братцы, продукты на исходе.- огласил Беляев,- Плохо и то, что спички закончились. Добывать огонь будем через увеличительное стекло, если не подведет солнце среди облаков. Впереди нас ждут стылые ночи.
Может, пока не поздно, лучше вернуться, закрадывались мысли. Посовещавшись, разведчики решили - нет,отступать не будем!
Наверное, не зря говорится, что Господь не оставляет своим вниманием хороших людей в минуты трудностей. Пока спутники перетряхивали свои скудные припасы, вдруг поодаль зашуршала трава. Метрах в десяти от них медленно подвигалось чудовище, похожее на гигантскую ящерицу.Этак метр в длину, с выпуклыми глазищами, а вдоль спины и хвоста виднелся зазубренный гребень.
Беляев крикнул:
- Не пугайтесь, братцы, это игуана - гигантская ящерица. Она не опасна для человека. Забейте ее побыстрее, мясо ее съедобно!
Увидев людей, та на неуклюжих лапах пыталась скрыться, ломая толстые стебли. Серебряков со всех ног кинулся ей наперерез с мачете в руках и на бегу, размахнувшись, резким ударом снес ей голову.
- Эге, да ее мясо не уступает куриному,- облизывались они после жаркого из ящерицы, набив им свои животы.
И опять перед ними тропические заросли, то лужайки, то склоны, и кущи кустарника сменяются гигантскими агавами. Лошади устало шагают по малоприметным тропам, между спутанными лианами и свисающими вниз воздушными корнями деревьев.
Только спустя месяц они, измученные, закончили борьбу с дикой сельвой! Все вскричали ура!
Однако вдали в сизой дымке показались неведомо откуда возникшие вершины гор! Иззубренные скалы не тронуло ни величественное время, ни рука человека. День за днем неуклонно продвигалась экспедиция к отрогам нелюдимых гор, шириной километров в двадцать.
Серебряков впервые видел таковые горы и подавленный их величием, буквально потерял дар речи.
- Господи, может это нам почудилось,- изумленно воскликнул он, вглядываясь в изломы первозданных скал. Подъемы и спуски были крутыми, мулы и лошади скользили копытами по россыпям камней. Порою проходы настолько сужались, что они едва протискивались среди нагромождения скал.
Идя гуськом по карнизу скалы, который обрывался в пропасть, чуть было не погиб Серебряков. Он вел за собой мула с вьюком и остановился прикурить. Мул, мотая головой, наткнулся на него и толкнул в пропасть. Когда Серебряков падал в пропасть, его рука опытного всадника, рванулась и крепко вцепилась за стремя, свисающее с седла. Мул, привыкший ко всяким неожиданностям, успел вовремя упереться передними ногами и принял на себя тяжесть повисшего человека. Кожаный ремень и подпруга выдержали. Серебряков, (сказался опыт в конной джигитовке), сразу подтянулся на руке, перехватился другой и вылез, бледный на тропу. Еще толком не сознавая, что произошло, он тяжело осел на тропу.
Признаков таинственного озера нигде не было видно... В какую же сторону правильно избрать путь?
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/02/12/1528