Часть третья
Они вышли из автобуса и остановились, осматриваясь. Все остальные пассажиры явно были или местными, или уж точно хорошо знали, куда надо идти. А вот для них этот вопрос пока был открытым.
- Здрасте! - к вновь прибывшим подошла высокая худенькая женщина. Окинув чуть прищуренными глазами Катю с головы до ног, она спросила: - Ты, я так понимаю, Катя?
Теперь уже Катерина вгляделась в ее лицо, вспоминая фотографии троюродной сестры. Ну, да, точно, она, Ирина...
- Ага, - кивнула Катя, почувствовав комок в горле. Может, и нужно было еще что-то сказать, но он, этот комок, вдруг помешал.
- А я - Ирина. Ну, здравствуй, что ли, сестрица! - не то спросила, не то просто констатировала факт женщина. И вдруг заключила Катю в объятья.
Ее руки, несмотря на хрупкость фигуры, оказались весьма крепкими. Она обняла Катю, Катя обняла ее. От сестры пахло какой-то туалетной водой с едва уловимым цветочным ароматом, и это почему-то сразу понравилось Кате. Пока никаких других ощущений она больше не испытывала. Даже волнение словно схлынуло куда-то.
Наконец Ирина отпустила гостью и развернулась к Димкам.
- Ну, давай, знакомь меня со своими мальчишками.
- Да, конечно. Это мой сын Дима. А это... ты только не удивляйся, - Катя вдруг широко улыбнулась, - это тоже Дмитрий.
- Ну вы даете! - хмыкнула сестра. - Другого имени что ли не было?
- Ну-у, так уж получилось. Это долгая история.
- А у нас с тобой вообще история небыстрая. Да нам и спешить-то особо некуда. Наговоримся всласть. Ладно, поехали, а то мамка там уж все глаза проглядела.
Ирина махнула рукой в сторону стоявшей неподалеку довольно старенькой машинки отечественного производства.
Поселок, в котором жили родственники Кати Кораблевой, был очень большим и скорее напоминал городок, чем поселок. Дома, как и в центральной части страны, были весьма разнокалиберными, видимо люди жили так же – «по-всякому». Машина Ирины, да и ее весьма простой наряд были тому подтверждением. Простенько, но чистенько – так в свое время говаривала Катина бабушка, Евдокия Тарасовна.
Жила родня на самой окраине поселка, причем к тому же и в самом последнем доме. Дом был двухквартирным, и именно крайнюю квартиру занимала Ирина с матерью и детьми.
Машинка подрулила к крашеной в светло-зеленый цвет калитке и остановилась.
Из дома тотчас вышла женщина в ярком цветастом платье, а следом за ней девочка-подросток и мальчик лет десяти.
Катя внезапно оробела. Ей почему-то стало боязно выйти из машины, хотя за спиной и так уже остались невиданные версты, которые они преодолели за эти два дня. А перед тем была переписка с Ириной, потом, в начале апреля, приглашение от нее – «приезжайте к нам в гости!».
Сын, узнав об этом, запрыгал от радости: «Поедем, мам, ну давай поедем!». Да это и неудивительно – покажите такого ребенка, которому неинтересно путешествовать. Несколько дней Катя ходила в раздумьях. Если честно, то никуда ехать она не собиралась. Жили же они все эти годы… То, что родственники нашлись – это, конечно, большой плюс. Сколько раньше Катя мечтала о семье! Но время, пропустив ее через свои жернова, словно притупило многие чувства. Сестра присылала ей фотографии своей семьи, Кораблевы – свои снимки. Так что более-менее представление друг о друге они уже имели. А тут – поездка! Да не абы куда, а за несколько тысяч километров. Одна, с ребенком… Катя засомневалась. Сделала ответное приглашение Ирине, но та увильнула от прямого ответа, настрочила как-то совсем по-детски: «Нет, я первая предложила! Мы к вам как-нибудь приедем, но сначала вы к нам!»
Димка, выслушав материны сомнения, приуныл. Он не имел привычки ныть, выпрашивая желаемое, но иногда поглядывал на Катю такими «ждущими» глазами, что она начинала искать новые и более весомые аргументы против поездки. Дошло даже до того, что однажды она просто села за стол, выдрала из Димкиного черновика чистый лист и, разделив его на две колонки, принялась писать. В результате, спустя некоторое время, на одной половине листа, отмеченной крупным знаком «плюс», почти не осталось чистого места, а на другой, со знаком «минус» значилось всего несколько пунктов.
Аргументы вроде кончились. Катя взглянула на свою писанину и глубоко вздохнула. Перевес был в пользу поездки.
Димка несколько минут скакал и хлопал в ладоши, услышав от матери радостную весть. Хотя она и не озвучивала конкретного времени поездки и вообще ничего, никаких подробностей. Еще бы, такое серьезное мероприятие следовало не только как следует обдумать, но и вообще тщательно к нему подготовиться. А самое главное – нужно дождаться летних каникул. В отпуск она нынче собиралась в июне, так что с этим проблем быть не должно.
…И было еще расставание с Игнатьевым.
Случилось оно как-то странно и совершенно безболезненно. Катя, после той ночи с Дмитрием, никак не могла избавиться от жуткого чувства вины перед Володей. Да и он вдруг словно что-то почувствовал. Относиться к ней хуже не стал, не смотрел с подозрением, но, как ни странно, на уединение в гостиничном номере не приглашал. Если честно, то Катя была только рада этому. Представить себя в постели с Игнатьевым (ну, по-крайней мере в ближайшее время) она просто не могла. Странное это чувство – было гадко от самой себя и одновременно с такой сладостью вспоминалось то, что было с Жуковым. Точно – черное и белое, хотя нет, не белое даже, а красное. То, что было той ночью, скорее имело красный цвет. А если быть точнее – яркий, сочный алый.
Владимир окликнул ее вечером на выходе из редакции.
- Кать, мы можем поговорить?
- Конечно.
Катерина немного напряглась. Неужели он что-то надумал? Только бы не решил сделать ей предложения! В душе она посмеялась над своей самонадеянностью, но кто его знает, чем, как говорится, черт не шутит, пока Бог спит?
Игнатьев привез Катю в небольшой ресторан. Неужели ее догадка все-таки верна?! Они сделали заказ. Катя не торопила его, а сам Владимир явно никак не мог собраться с силами, чтобы сказать что-то важное. Важное для них обоих…
- Катя…
Нет, похоже, предложения руки и сердца не будет, почему-то почувствовала она. Голос очень уж напряженный да и глаза… Грустные глаза у тебя, Володя. Ну, что же ты, смелее – про себя подбодрила она спутника.
- Я, конечно, очень виноват перед тобой. Но, пожалуйста, прости меня.
- Что случилось?
- Я никогда тебя не обманывал и не хочу этого делать вообще. Кать, я встретил другую женщину.
Дыхание перехватило, и Катя невольно выпрямилась, чтобы вдохнуть всей грудью. Господи, Володя! Неужели? Неужели так бывает, и не только в кино или книжках?
Но Игнатьев расценил ее движение иначе. Он помрачнел и изо всех сил сжал в руке салфетку.
- Я рада, Володь, поверь мне, я очень рада за тебя! Не мучайся, не надо! Все нормально! – поспешила заговорить Катя, видя его настроение.
- В смысле?
- В том самом смысле, что все хорошо. Я рада, что ты влюблен. И я искренне желаю тебе счастья! – Она улыбнулась как можно правдоподобнее.
Но мужики – они и есть мужики. Он недоверчиво уставился на нее, а потом произнес просто сакраментальную фразу:
- У тебя кто-то есть?
Катя вскинула голову, вгляделась в его лицо. Конечно, Игнатьев задал этот вопрос просто так, пальцем в небо, можно сказать, ткнул. Про Жукова он не то, что стопроцентно не мог ничего знать, тут все двести процентов можно дать…
А был ли кто у Кати? Был. На одну ночь всего, но был. Был тот, с кем ей хорошо. Всегда и во всем.
- Нет. Но это ничего не меняет. Я просто на самом деле желаю тебе все самого хорошего. А за меня можешь не беспокоиться. Тем более, что именно благодаря тебе передо мной открылись такие перспективы, о каких я просто не могла и мечтать!
- Кстати, если ты об этом… - Игнатьев, наконец, с некоторым облегчением перевел дух. – В этих делах я чем смогу, тем и дальше буду тебе помогать. Ты же талантище! И вообще, очень надеюсь на то, что ты останешься на работе.
- Володя! – рассмеялась Катя, - ну что ты говоришь ,конечно я останусь! Если только тебя самого моя физиономия не перестанет вдруг устраивать!
- С ума что ли сошла! – улыбнулся, наконец, Игнатьев.
Встретились цивилизовано – расстались цивилизовано.
* * *
- Здравствуйте!
- Здравствуйте!
Тетя Оля подошла к Кате, несколько секунд вглядывалась в ее лицо, а потом вдруг обняла и заплакала. Димка рассматривал Ирининых детей, те - его.
- Ну, что, знакомьтесь! – Улыбнулась Ирина. – Бабушка обнимает вашу тетю Катю. Это ее сын, а ваш, стало быть, брат Дима. А это их друг дядя Дима. Это мои сын и дочь – Коля и Света. Ну, хватит уже на улице стоять, проходите в дом.
…Похожая на колобка, румяная, с аккуратной прической, женщина явно пенсионного возраста(хотя.этот возраст колебался в рамках «от пятидесяти девяти до семидесяти») так вот, эта самая женщина явно «плотно» сидела в уголке малюсенькой кухоньки. На столе стоял «абсолютный минимум» — бутылка водки. Тетя Оля немного растерянно пожала плечами:
- Вот, соседка зашла... Я говорила, что гостей жду... Да она... Теть Мань, шла бы ты... Потом мы твоего Вадьку помянем...
- Да ладно тебе, Олька, что я не понимаю, что ли... Гости — это дело нужное. Да только Вадьку мы и вместе с ними можем помянуть. А заодно и познакомимся. Здрасте вам. – Важно кивнула она вновь прибывшим.
Когда Катя умывалась с дороги, Ирина подошла с полотенцем.
- А кто такой Вадька? Ну, тот, кого мы помянуть должны...
- Муж ее. Неофициальный, правда. Много лет жили «без росписи», это даже в те-то времена... - усмехнулась Ирина.
- А ему, что, годовщина, что ли?
- Ха! - уже веселее хохотнула сестра. - Кто бы помнил! Мать говорит — хоть на кладбище беги — смотри, когда он помер. Помню, мол, в день похорон жара стояла сумасшедшая. А вот число и месяц... да и с годом как-то не очень... А приволоклась ведь к нам сразу, как только я за вами поехала. Мамка ей и так и этак, иди, мол, у нас гости будут. Но баба Маня знай себе сидит. Ты с ней, Кать, вообще-то поаккуратнее. Чупиниха наша на язык злая, как собака. Попадешь на зуб, не возрадуешься. Вся улица от нее шарахается. Одна маманя с ней как-то умудряется ладить, спуску бабке не дает. Она от нас через два дома живет, а ходит только к нам.
Сразу избавиться от загадочной бабки Мани им не удалось. Зато уж смешила она их за столом так, что через некоторое время у всех начали болеть скулы. Она не делала этого специально, просто говорила о том, о сем. Но говорила так, что не смеяться было просто невозможно.
- Вот ты, Олька, не умеешь все-таки манты делать. Вот моя соседка, туртушка, вот у нее манты — одно мясо! Лук она вымачивает, а мясо ме-е-лкими кусочками режет. А ты, дурында, картошки туды кладешь... И фарш... –заявляла, например, баба Маня, хоть этого блюда на столе не было и в помине.
- А не пошла бы ты, Манька, на ху...- тетя Оля бросила быстрый взгляд на Катю, - ...тор бабочек ловить! Знаешь ведь сама, что не с чего мне больно-то одно мясо кусками раскладывать!
Чупиниха невозмутимо ухмыльнулась.
- Да ладно тебе, Олька! Чего взвилася-то? И манты твои ничё... Съедобные ведь. Э! Э! Говорю же — мне не наливать! Не пью я! - Попутно она успела живенько тормознуть попытку Жукова наполнить ей стопку.
Катины брови подскочили вверх.
- А «туртушка» - это кто?
- «Туртушка»? Да это соседка моя, таджичка. А чо тут непонятного? - Невозмутимо пояснила Чупиниха.
Позже Катя узнала подробности и про ее «не пью». Бабка Маня, семидесяти с лишним лет отроду оказалась «в завязке». До того момента, пока единственная дочь не закодировала шаловливую старушку, пила она просто безбожно. Не постоянно, но запойно, то есть уходила «в аут» редко, но метко, на много дней. Теряя при этом не только свою пенсию, но и деньги дочери, которые та присылала ей «на прожитьё». И облик человеческий тоже порой теряла... Но зато она пекла бесподобные пирожки. И вообще была чистюля. Горлышко вот только подводило да язычок…
Вечером Ирина пошла поливать огород. Жуков набился в помощники и, прихватив Димку и детей, ушел следом за ней. Хозяйка прошлась между гряд и объяснила какие из них и "по скольку надо поливать", а какие можно полить только завтра.
- Дождей уже неделю нет, - пояснила она Дмитрию.
- А мы из Москвы улетали – на градуснике едва четырнадцать градусов было, и дождь стеной. Хоть у вас тут погреемся.
- Грейтесь на здоровье!
Получив от Ирины подробнейшие инструкции, Жуков отправил ее назад в дом. Катя с теткой остались там, пусть поговорят.
- Ты меня, Катюша, прости, - говорила мать, когда Ирина поднялась на крыльцо.
- За что, тетя Оля?
- А за все.
Тетка тяжело вздохнула. Они сидели друг против за кухонным столом.
- Знала ведь я про твою долю сиротскую… В то время Иркин отец еще с нами жил. Пил он сильно, иной раз и на меня руку поднимал. Как-то по груди сильно стукнул. От того ли, или просто так уж получилось, но после у меня болячку там нашли нехорошую. Когда до меня вести худые дошли про родителей твоих, потом про бабушку, про то, что ты одна осталась на белом свете, мне уже не до того было…
Когда Катя осиротела и попала в детский дом, Ольга проходила курсы тяжелейшей химиотерапии. Перед ней самой стоял вопрос жизни и смерти, где уж тут до сироты! После лечения дела вроде бы и пошли на поправку, Ольга вернулась домой и даже развелась и выгнала мужа, которого болезнь жены ничему не научила. Он наоборот спился еще больше. А тут еще и Ирина, единственная дочка, как с цепи сорвалась. За тот год, что мать мыкалась по больницам, она почувствовала волю и связалась с дурной компанией. Одним словом не один год потом хлебала Ольга горюшко полной ложкой. Не то, что не до Кати было, ни до чего дела не было… жила, как в тумане. Ирина дочку неведомо от кого родила, слава Богу, хоть здоровую. Она потом одумалась, остепенилась. Замуж вышла. Колю родила. Только муж, пока она с малышами нянчилась, загулял.
- А Ирка - гордая, выгнала его. Так вот теперь и живем. Не до жиру, как говорится, но и не жалуемся. Дети у Ирины хорошие, учатся без троек, нам во всем помогают. Света рисует очень хорошо, в кружок специальный ходит. Учителя ее хвалят, говорят, что может стать художником. Коля, тот тоже серьезный парень. Нынешней зимой надумал стать военным, начал спортом заниматься. Вот и вся наша жизнь.
Давно уже сидевшая с ними за столом Ирина в который раз подлила в чашки чаю. Так и сидели эти три нежданно нашедшие друг друга женщины – пили чай и неспеша рассказывали друг другу о себе.
Управившиеся с поливкой огорода ребята и Жуков ушли гонять футбол на поле, что находилось сразу же через дорогу от дома. Судя по доносившимся оттуда воплям, они были там не одни, и им явно было нескучно.
Ближе к ночи истопили баньку. Маленький Димка впервые увидал такое чудо. Жуков пошел мыться вместе с ним и Колей в первый пар. Николай, как заправский банщик, напарил гостей. Несмотря на свой юный возраст, он явно был опытным парнем, многое знал и умел, еще бы, поживи-ка один среди трех женщин! Они были почти ровесниками с Димкой, и как не крути, а Коля тоже был еще ребенком, но в нем все равно чувствовалась какая-то основательность. Наблюдая за ним, Дмитрий вспомнил про племянницу. Да, Олеська, если тебя и дальше родители будут так же баловать, не пытаясь вложить в детские мозги нужные вещи, то вырастет из тебя хорошее такое… Жуков тормознул себя, чтобы не произнести даже в мыслях худое слово по отношению к племяннице. В принципе, во всем этом виновата не только девочка. А может даже и совсем не девочка. Это она теперь уже все понимает и вошла во вкус. А ведь было же время, когда она была просто крохотным, совершенно обыкновенным ребенком, у которого еще и намека не было на все эти дурацкие дорогостоящие запросы. И тона повелительного она тогда еще не знала…
- Вам как стелить-то? – спросила тетя Оля у Кати, пока мужчины были в бане.
- Порознь.
Гости после дальней дороги да славной баньки спали всю ночь как убитые. Жуков присмотрел себе для ночлега террасу, благо там стояла большущая старинная кровать с блестящими металлическими шариками на спинке.
Утром первой встала тетя Оля – сквозь сон Дмитрий слышал ее шаги, какие-то шорохи – хозяйка хлопотала по дому. Потом щелкнул открывшийся дверной замок, и через некоторое время до него донеслось со двора призывное «цып-цып-цып!». Это уже Ирина. Потом она вернулась в дом. В дверь потянуло вкуснейшим блинным запахом. У Жукова сразу разыгрался аппетит. Глянул на часы – половина восьмого. Все, надо вставать.
Но не успел он подняться с постели, как по крыльцу раздались чьи-то чуть шаркающие шаги, скрипнула открываемая дверь.
- Утречко доброе!
- Тетя Маня! – Приглушенный шепот Ирины был полон изумления. – Ты чего с утра-то пораньше?!
- Вот, пирогов вам своих принесла. Теплые еще, позавтракаете. – Чупиниха не потрудилась закрыть за собой дверь, и весь их диалог Жукову был прекрасно слышен. – Гости-то спят еще?
- Спят. – Тетя Оля тоже говорила шепотом, но соседку это не остановило, она продолжала вещать своим обычным голосом. – Ну, пусть поспят с дороги-то…
Судя по всему бабка Маня уходить не собиралась. Дмитрий усмехнулся. Из всего, что он вчера узнал про эту женщину, можно было сделать вывод, что какая бы она не была по натуре, каким бы злым не был ее язык, в душе ей хотелось простого человеческого тепла, обычных семейных отношений. Когда вот так запросто можно придти и посидеть, поговорить, и неважно – помянуть кого-то или отметить долгожданную радостную встречу. Ради этого человеческого тепла можно встать пораньше и напечь пирогов или сделать еще что-то полезное для других. Лишь бы было к кому сходить, лишь бы было о ком позаботиться. Лишь бы рядом был кто-то…
Именно поэтому и Катя собралась в столь дальний путь, можно сказать в неизвестность. Ей, волею судьбы оставшейся в какой-то момент совсем одной, без родственников, было, как никому другому, понятно желание быть родной.
Ближе к обеду женщины занялись на кухне, детей отправили в магазин за хлебом. Дмитрий, вспомнил, что вчера заметил разболтанную щеколду на бане. Попросил у Ирины инструмент, пошел чинить.
- Здрасте.
Высокий загорелый до черноты мужчина средних лет смотрел на него из-за забора со стороны соседского огорода.
- Здрасте.
- Это вы, что ли, к соседям нашим в гости приехали?
- Мы.
- Москвичи, выходит?
- Почему москвичи? – не понял Жуков. – От нашего города до Москвы несколько часов ехать.
- А нам лететь! – Хохотнул мужик.
Дмитрий хмыкнул. Ну, да, в чем-то он все же прав. Все что находится в зоне досягаемости от Москвы, то для них, живущих в такой дали, уже столица. Так что пусть они будут москвичами.
Подправив щеколду, Жуков присел на лавочку возле бани. За забором со стороны соседей послышалась легкая возня и тут же все стихло. Дмитрий запрокинул голову, из-под полуприкрытых век поглядывая на двор. Он нисколько не жалел о том, что поехал сюда. Горожанин до мозга костей, он с великим любопытством наблюдал не только новые места, но и новых людей, их обычаи, манеру общения и еще многое другое, из чего состояла их жизнь. Простые люди, никаких тебе высших образований и французских языков, но в них ощущается такая основательность, такая житейская мудрость, что даже он, совершенно чуждый здесь человек, не испытывает ни малейшей неловкости. Это тоже в какой-то степени удивило Дмитрия – его, чужака, приняли, как своего. Не косятся подозрительно, не спрашивают ни о чем. Было ощущение, что они все давно знакомы, что эта их встреча не первая.
Да и Кате с Димкой тут явно хорошо, а это самое главное.
Рядом снова раздались какие-то шорохи… и опять воцарила тишина. Он покосился в сторону, откуда доносились звуки. Кошки, что ли? Не похоже вроде… Кашлянул на всякий случай, мало ли что…
С соседской стороны сразу раздался жаркий шепот:
- Москвич, ты тут что ли?
- Я. – Дмитрий узнал голос соседа.
- Выпить хочешь?
- Да нет, - хмыкнул Жуков.
- Так «да» или «нет»?- Уточнили из-за забора.
- Нет, не хочу.
- А то иди к нам.
Дмитрий повернул голову и вгляделся в щель между штакетинами. И чуть не расхохотался в голос. Сцена была достойна фильма Владимира Меньшова «Любовь и голуби», этакая «фигура номер «икс». Вдоль соседского забора были сложены дрова, приличных размеров поленница. Сосед-смуглянка находился на своей стороне, а невидимый некто с другой. Судя по всему, это был хозяин дома с соседней улицы, благо дворы параллельных улиц как раз и смыкались на этой поленнице. А у этой дровяной границы был свой ма-а-ленький, но очень значимый секрет. Примерно в полутора метрах от земли в кладке отсутствовало полено. Каким чудом держались все остальные и не рассыпались, чтобы заполнить освободившуюся нишу – это было загадкой. Видимо мужики были смекалистые и все предусмотрели. Одним словом – голь на выдумку хитра. Сосед сзади был счастливым обладателем бутылки водки. На правах хозяина он и находился на «разливе». Наполненная стопка выпивалась сначала им, а потом, повторно наполненная, аккуратно передавалась через тоннель в поленнице соседу Давыдовых. Закуска у мужиков перемещалась так же – иногда за забором было тихо, а порой смуглянка хрустел соленым огурцом.
- Ну, вы даете, мужики! – Одобрил Жуков их находчивость. – А если жёны потом ваше «окно в Европу» обнаружат?
- Не, не обнаружат, - сосед занюхал только что выпитую стопку кусочком хлеба размером чуть больше собственного ногтя. – Мы его потом обратно заделаем, у нас тут полено специальное есть.
Вот тут уже Жуков не выдержал и захохотал.
Продолжение: http://www.proza.ru/2017/01/30/613