Гл 1. Казаки и людоеды
-----------------------------------
В жутких дебрях смеркалось мгновенно. Дочь касика-вождя кочующих индейцев Тувиги юная Киане бежала среди мохнатых зеленых великанов, прижимая к груди мешочек с собранными плодами и кореньями. Она, озорная и бедовая, наставляемая отцом как воин, сегодня забрела далековато от стоянки племени. Девушка скользила от дерева к дереву, длинные босые ноги едва касались земли, чтобы не хрустнула ни одна сухая веточка. Устремленная вперед, стройная и гибкая, черные волосы свисают между лопаток. Еще чуть-чуть и она уже в знакомых местах! И Киане радовалась тишине своего обжитого, привычно влажного и теплого леса.
Идущий с разведки русский эмигрант Серебряков, экспедиция которого в чащобах Чако располагалась рядом со знакомым племенем Тувиги, заметил чью-то мелькнувшую фигуру. Он насторожился, вынул из кобуры револьвер, передвинул половчее на плече карабин. Всматривался в густые заросли. Вдруг тишину разорвал пронзительный девичий крик!
На Киане с ветвей дерева внезапно бросился притаившийся в засаде молодой дикарь из племени людоедов-морос, дерзко ушедший вглубь дебрей в поисках добычи. Весь в желто-зеленых полосах, с косматой головой, почти голый, он возник перед жертвой, плотоядно щерясь и размахивая узловатой дубинкой.
Серебряков закричал,отвлекая его внимание. Однако обезьяноподобный охотник взмахом палицы выбил у него револьвер. Пересек путь и глухо загоготал, занося дубинку над его головой! Ожидая от белого, конечно, бегства.
Очнувшаяся Киане впилась зубами в волосатую руку дикаря, схватившего ее за грудь - и эти секунды спасли им жизнь! Тот отшатнулся - и Серебряков вмиг нанес ему страшный удар дулом карабина снизу вверх! Дуло разворотило здоровяку челюсть, но он с озверевшим лицом, залитым кровью, не отступил – и с ревом кинулся на противника.
Серебряков заметил за спиной дикаря торчащий из дерева острый сухой сук. Разъяренный, он мощным броском тела откинул его от себя. Раздался противный треск раздираемой плоти! Из груди дикаря, пронзив его спину, вылез окровавленный конец того дерева. Харкая кровью и хрипя, нападавший дернулся раз-другой, пытаясь оторваться от дерева-убийцы, но ртом хлынула кровь и крючковатые пальцы бессильно загребали воздух.
Киане, задыхаясь, кинулась к белому мужчине - а вдруг вблизи прячутся другие дикари?!
На крики и шум уже ломились сквозь кустарники вооруженные копьями воины Тувиги, поспешали с винтовками и русские эмигранты. Подбежавший касик Тувига взглянул на Серебрякова, вытащил из головного убора самое радужное, с золотыми отблесками перо - и воткнул его в растрепанные волосы Серебрякова, от чего тот стал еще выше.
- А от этой вонючей падали, - касик сплюнул в сторону дергавшегося в конвульсиях дикаря,- за ночь не останется ни одной косточки - его всего сожрут…
И сорвал с его шеи обагренное ожерелье с какими-то клыками. Резко рубанул острым мачете по набедренной повязке дикаря, едва прикрывающую его мужские органы. Отсек их напрочь на окровавленную землю.
Взял за плечи и повел всхлипывавшую дочь к стоянке племени.
Ночь в «зеленом аду» наступила быстро, и с собой она несла напряженность и тревогу. Вот над лагерем затаивших дыхание белых людей и проводников-индейцев пронесся яростный и леденящий душу нечеловеческий вопль. И заглох где-то вдалеке среди буреломов и лиан, вспугнув стаи птиц с ярким оперением.
- Ишь, как запугивают нас треклятые людоеды, не терпится им, поди, человечины отведать, - хмыкнул Василий Серебряков, бывший казачий есаул, подвигая карабин поближе.
Крепкого телосложения и решительный, он упорно боролся с препятствиями в жизни. На обветренном лице белели выгоревшие от солнца брови, темнели усы, да выделялась полоска шрама на скуле, оставленная пулей. Привлекали проницательные глаза и лукавая улыбка.
- А вы, братцы, от костра в тень подвинетесь! А то глаза от яркого огня не то, что дикаря, даже здоровенного ягуара не приметят. Из-за этой глупости сгинул не один шустрый хлопец.
Маленький отряд из русских и парагвайцев-проводников затерялся в сердце Южной Америки, в необозримых просторах Парагвайского северного Чако-Бореаль.
- Ужасно представить, - сказал Серебряков,- что вокруг триста тысяч квадратных километров непролазной сельвы, этих влажных тропических лесов с редколесной саванной, да полупустынями между реками Парагвай и Пилькомайо.
- Да, риск погибнуть здесь от жажды велик, особенно в засуху - добавил начальник отряда Иван Беляев, в прошлом русский царский генерал. - В сезон дождей здесь темно от полчищ москитов-кровососов, в болотах и озерах подстерегают кайманы да ядовитые змеи, а на берегах - коварные ягуары. Этот девственный лес, допуская заглянуть в свою душу, жестко требует взамен платы - здоровья, а то и жизни людей.
- Ужасную опасность в этой глуши представляют не хищные звери, - заключил Беляев,- а морос-кровожадные людоеды этого свирепого племени!
Проводник-индеец поморщился и сплюнул на землю:
- Морос, это же ягуары в человеческом обличии - и от них не жди пощады!
Оглянувшись, он подбросил в гаснувший костер сухую ветвь, и пламя ярко взметнулось вверх.
- Зря ты, амиго, высветил наш ночлег для лесных дьяволов. Не терпится на этом костре поджариться? - хмыкнул на местном языке гуарани Беляев.
Оплошавший отпрянул, хотя был не из пугливых, и начал спешно гасить огонь. Пламя в последний раз взметнулось, вспыхнуло и погасло.
Словно ожидая темени, над лесной чащобой пронесся кошмарный рев. Где-то раздался предсмертный визг то ли дикаря-индейца, то ли обезьяны, раздираемой заживо хищником.
Под серебристым светом луны мелькнуло в прыжке, у стоянки лошадей, пятнистое тело ягуара, сторонящегося жаркого огня костра. Серебряков навскидку выпалил из карабина. Раз! Другой! Издав гневный рык, наводящий страх на людей и животных, властелин дебрей скрылся в пуще. Выронил из пасти что-то круглое, и покатившееся по земле к отпрянувшим коням.
Те, раздувая ноздри, забили копытами. Путники вскочили, цепкими глазами обежали пространство вокруг кострища.
- Эге, теперь и в трех шагах ничего не углядишь!
Проводники повисли на уздцах, сдерживая храпящих коней. Не дай бог, сорвутся - не найдешь, а без них в сельве пропадешь, гибель!
Все уставились на оброненное ягуаром - и вздрогнули! На них смотрела с выпученными, залитыми кровью глазами, голова морос, погрызенная до костей злющим зверем!
- Быстро набросайте на кусты все, что гремит да тренькает: котелки, банки, сбрую - велел Беляев, - чтобы мы смогли услышать подкрадывающихся врагов или хищников.
Проводники, не обращая внимания на огромных летучих мышей-вампиров, кинулись развешивать всякие бренчащие вещи.
Вдруг один с криком ужаса отскочил, держа в руках высохшую кисть человеческой руки. Из раздвинутых пышных кустов смотрел на них сам образ смерти. Виднелся полусогнутый скелет, белый обнаженный череп с пустыми глазницами, длинные кости ног, иззубренные ребра.
- Вот, - сверкнул жестко глазами Беляев, - это останки тех, кто потерял осторожность и стал жертвой людоедов-индейцев или зверей, либополчищ прожорливых огромных муравьев. Недавно сгибли здесь путешественники: француз Крево, американец Пойдж и аргентинец Лист. По слухам кочевых индейцев, они были зарезаны и сожраны каннибалами.
Голос его напрягся:
- С тех пор европейцы не рискуют пробраться вглубь этого зловещего Чако. Все разведки дебрей заканчиваются робкими попытками проскользнуть вдоль реки.
В этот миг один из проводников пронзительно вскрикнул и смахнул с ноги крупного черного скорпиона:
- Он укусил меня! Ох! Помогите!
И его начали корчить судороги.
На крик ринулся другой проводник. Ударом мачете смахнул и разрубил гадину. Костер угасал, и раскалить нож для прижигания ядовитого укуса было поздно.
Тогда индеец быстрым ударом ножа рассек ранку и, припав губами, начал высасывать и сплевывать на землю отравленную кровь. Будь у него во рту малая царапина, он рисковал отправиться к праотцам сам. Но выхода не было. Затем он пошарил руками в зарослях, нашел какой-то корешок, разжевал его и приложил к ранке, наложил повязку.
- Если за ночь, - прищурился он, глядя на бледного, почти бездыханного потерпевшего, - бедняга не придет в себя, то ему крышка, конец.
Укушенному для подкрепления влили в рот добрый глоток коньяка.
Вдали слышались рявкающие голоса хищников и душераздирающие вопли их жертв.
- Да, этот вечнозеленый ад не прекращает битвы на жизнь и смерть, - хмыкнул Беляев, - даже в густой ночной мгле.
Спутник экспедиции, один из братьев Оранжереввых, крепыш по имени Лев, успокаивал лошадей, поглаживал их по шее, а те тянулись к нему мягкими ноздрями. Остро пахло конским потом и мочой, перегнившей листвой.
Сибиряки-братья Игорь и Лев, бывшие артиллеристы-конники, оба рослые и жилистые. Загорелые, сероглазые, надежные. Каждый знал не по байкам суровую жизнь в лесах.
Они еще пацанами в тайге стреляли из ружья, как только смогли оторвать приклад от земли. Отец грозил, если будут развлекаться, пуляя попусту, то кнутом сдерет с них кожу. За каждый выданный патрон они отчитывались добычей. Промахи допускали редко.
И теперь, даже под прицелом дула противника, они спокойно смотрели ему в глаза. Безрассудной храбрости не проявляли, но опасность встречали смело.
В отблеске костра на лицо Беляева набежала тень. Он прихлопнул прилепившегося к щеке комара-кровососа. Взбудораженный происшедшим, произнес:
- Здесь недавно шли ожесточенные побоища между нагрянувшими из глубин диких лесов племенами каннибалов-морос с местными индейцами. С тех пор мирные туземцы страшатся лютых головорезов, держатся подальше от них. А те стали свирепыми обитателями этих громадных чащоб.
Вечерние разговоры спутников и воспоминания о родных краях скрадывали тяготы опасного похода. Хотя как они не пытались расспросить Беляева о его личной жизни в России, он лишь хмыкал да отмалчивался, чем только усиливал их интерес. Лишь чувствовалось, что какое-то большое горе и испытания судьбы наложили на него трагический отпечаток.
Сидевший на стволе поваленного дерева Игорь Оранжереев, в прошлом лейтенант-белогвардеец, перезарядил револьвер, засунул его в кобуру. Обвел глазами мрачную темноту вокруг лагеря:
- А с каких пор эти дьяволы охотятся за человеческими головами?
Игоря привлекал огромный энтузиазм Беляева по исследованию полудиких племен Парагвая, доходящий до авантюризма. Его необыкновенная память и знание индейских наречий и обычаев. Беляев, подобно индейцу, шел по тропе жизни шаг за шагом, так или иначе заметая свои следы.
И никто не знал, что за спиной генерала маячила зловещая тень созданной советской власти.
Беляев снял и протер очки:
- Скажу вам, что в 1514 году конкистадор Хуан Диас де Солис высадился с судна на берега реки Рио Негро. Однако этот балбес доверился диким краснокожим. Те напали на него, разрубили на куски и сожрали на глазах потрясенного экипажа. Но команда, не имея шлюпок, не могла подоспеть на помощь.
А вот завоевателю Хуану де Айолас повезло больше. Он добрался до слияния рек Парагвай и Пилькомайо. И заложил в 1536 году будущую столицу Парагвая - Асунсьон.
Водрузив знамя надменной Испании, он дерзко пустился по реке Парагвай для покорения неизвестного края. Отряд его обжигало солнце, сбивало с ног потоками ливней. Отбиваясь от нападений зверья и туземцев, они пробирались в неведомое Чако. Но дальше идти сил не хватило.
Когда они возвращались в Асунсьон, то Айоласа настигли враждебные индейцы, и он сгинул в схватке. Хотя в те времена встречались такие белые, у которых на руках крови запеклось больше, чем у индейцев...
Тут Беляев примолк – в буреломе заухал филин, раз, другой… Однако это филин или подражавшие ему дикари? В ветвях затрепетали какие-то невидимые птахи.
Люди в мгновение ока насторожились, крепче сжали в руках оружие и стали вглядываться в кромешную темноту пышных зарослей.
Вдруг со свистом у угасающего костра впилась одна, вторая оперенная стрела… Дико заржал и стал рваться, беснуюсь, привязанный к дереву конь. Беляев глянул на братьев, успокаивавших лошадей. Задние ноги одной были пронзены стрелами. К ней поспешили проводники.
А братья Оранжереевы, переглянувшись, подхватили карабины и скользнули в загадочную темноту. Буйный край наложил на них отпечаток, и возвращались дремавшие инстинкты, затаиться и осмотреться во тьме.
- Когда видишь индейцев, то будь осмотрителен,- кивнул им вслед Беляев.- Если же их не видишь, то будь осторожен вдвойне.
- Так вот. Каверзный случай приключился с отрядом путешественника Кавелье вблизи Миссисипи. Буквально помирая с голода, они наткнулись на тайник с копченым мясом. Изможденные, как скелеты, они накинулись на еду.
И тут, к ужасу своему, увидели, что она покромсана из человеческих кусков. Проводники-индейцы продолжали глодать мясо, но белых стошнило, и они не могли без содрогания смотреть на это дикарское пиршество.
- Представьте, - почесал затылок Беляев,- сколько экспедиций ушло вглубь этой тропической глухомани, и сколько их пропало, одному Богу известно...
И каждый из путников невольно подумал, а что же ожидает их? Не поглотят ли коварные дебри и болота, и останутся ли они живы в этом кошмарном краю.
Неожиданно в чащобе защелкали выстрелы, по звуку вроде стреляли из винтовок братья Оранжереевы.
Что же случилось? Все в ожидании напряглись, пока среди деревьев не появились оба брата, скаля зубы.
- Пустили дикари в темноте в нас стрелы, или ветки им помешали, может юнцы были – не попали. Мы вдарили на шорох, вот листья с каплями их крови, да оборванное ожерелье с какими-то длинными клыками…
- Понятно, - отозвался Серебряков, - будем дремать не расслабляясь. Залезем в подвешенные гамаки да плотнее закутаемся, а то тучи москитов сожрут нас быстрее, чем скрытые вокруг людоеды.
Тьма неохотно отступала. Заалела заря. Отряд радовался восходу солнца, так как при дневном свете опасность внезапного нападения каннибалов уменьшалась.
Беляев достал карту и стал намечать путь, чтобы оторваться от дикарей.
- Друзья,- обратился он к спутникам: - В дремучем краю мы сможем выжить, если будем вести себя как индейцы. Я знал самоуверенных, обвешенным оружием белых, которые не желали этого признавать. Теперь их уже нет в живых.
- Укушенный скорпионом проводник «оклемался» и может держаться в седле, - доложил Серебряков. - Раненого коня мы пристрелили, теперь он стервятникам пожива, а поклажу распределили на других.
Тогда Беляев скомандовал:
- Собираемся одним духом - и с богом, в путь!
Быстро светало. Пестрые, красно-синие крикливые попугаи перелетали с ветки на ветку. В верхушках деревьев зарезвились, заверещали рыжеватые обезьяны.
Серебряков, садясь на коня, задел рукой ветки какого-то дерева, с которого посыпались клещи-кровососы. Он крутанулся в седле: «Да тут свисающая лиана может мигом превратиться в ядовитую змею. Гнилые стволы поваленных деревьев полны опасных насекомых. А пятнистая кора дерева - окажется затаившимся ягуаром, готовым в бешеном прыжке наброситься на жертву. Но нас не так-то просто вышибить из седла!»
Секретный отряд покидал зеленый ад дебрей и отправлялся дальше в глубины сельвы, необъятные и тревожные.
Почему и с какой целью оказалась в зловещем Чако эта горстка людей? Каким буйным ветром странствий занесло сюда, на край света, с северной России, бывших русских белогвардейцев?
Мог ли кто подумать, что их ожидают необычайные приключения, испытать которые не привелось еще здесь ни одному человеку с белой кожей и христианским крестом на груди…
ПРОДОЛЖЕНИЕ здесь:
http://www.proza.ru/2016/12/24/1678 гл.2 Под страхом смерти