КРАСНОТАЛ
Была в подъезде этого же дома на первом этаже, ещё одна квартира, дверь которой годами не открывалась и от того вид её был непригляден, как и прошлое людей когда-то в ней живущих. Отец, мать, сын, достаток и любовь. Пять слагающих, как пять пальцев на руке, которую можно зажать в кулак надёжный, если во благо. Было ещё одно, шестое и лишнее слагающее, это притягательная, необъяснимо волнующая красота хозяйки квартиры. Самый востребованный женский парикмахер в городе, записаться к ней можно было только за месяц. Труд востребованного парикмахера, адский труд. Благодарственные коньяки и коробки конфет позволяли снять дневное напряжение и усталость. Ну, подумаешь глоток коньяка! Ну, подумаешь, муж клиентки подвёз до дома! Ну, подумаешь, посидела и поболтала с ним в кафе, на людях же!
Мужья привозили в парикмахерскую своих жён на стрижки и укладки, а потом стремились вернуться к парикмахеру совсем в другом обличье. Не простые мужчины обивали порог парикмахерской. Рубашки и костюмы на них трещали по швам от сытости и довольства, с трудом вмещая в себя их сдобные тела. Кошельки демонстративно оттопыривали нагрудные карманы и просились наружу, а вырвавшись, легко превращались в драгоценности и блистали на руках, ушах и шее талантливого парикмахера. Надо заметить, что в парикмахерской работало много женщин, но только эта притягивала, манила и заводила мужскую половину человечества. Можно рассуждать на эту тему сколько угодно, сплетничать и догадываться, но ответа на вопрос, почему именно у этой замужней женщины огромное количество поклонников не найти. Отношения с поклонниками в точности отражали сценку в фильме Михалкова «Вокзал на двоих» между официанткой и проводником в купе вагона. Сама, сама, сама…. Быстро, коротко, с оглядкой. Но даже на такие встречи было необходимо время. Свободного времени у замужней женщины немного. Охота пуще неволи и стала женщина красть время, предназначенное для сына и мужа, для семьи. Каждый раз был последним разом. Муж догадывался, молчал и терпел. Есть такой тип мужчин неконфликтный, все позволяющий и все прощающий. Милосердный мужчина.
Сын считался уже старшеклассником, а жизнь матери протекала всё в том же русле. Супер- парикмахер щеголяла в чернобурках и драгоценностях, благоухала французскими духами. Время шло, шло, и не просто шло, а оставляло свои и коньячные следы на лице местной красавицы. Мать и жена отдалилась от сына и мужа совсем.
Как-то вернулись отец и сын из путешествия, а мама домашняя вся такая, в тапочках дома обитает и спиртным от неё совсем не пахнет. Растерялись оба, не знали как вести себя, о чём с ней разговаривать. Жили себе раньше как два друга по несчастью, и это было легче и лучше, потому как их несчастье бродило где-то там, по своим нуждам. Теперь она дома, везде и всюду со своей слащавой любовью, к которой они совсем не привыкли.
— Что происходит? —
— Где все твои поклонники? —
— Скучать тебе не пристало. —
Голос мужа звучал мягко, словно он общался с больным человеком.
— Меня тошнит от них! —
Женщину всю передёрнуло. Она снимала растворителем лак с ногтей.
— Знаешь дорогой! Всему виной ты! —
— Никогда не стоял у тебя на дороге. —
— И что мне дало твоё всё позволение? Огласку, сплетни, неуважение сына! —
На пол полетели щипчики, пилочка, ножнички.
— Мы тебя любим. За чем-то другим дверь открыта. Прекрати эту тему. Сын дома. —
Глаза мужчины выражали как любовь, так и сострадание.
— Тряпка! Ты и сына таким, же сделаешь. —
Женщина перешла на шёпот с хрипотцой от ненависти.
— Не неси ереси! Он растёт порядочным человеком. —
Мужчина начинал бледнеть.
— Это у таких-то родителей? —
— Считаю себя добропорядочным гражданином. —
— Меня считают не добропорядочной, из-за твоей добропорядочности! —
— Это твой выбор. —
— Меня тошнит от тебя! —
— Я знаю. —
Он вышел и аккуратно закрыл за собой дверь.
Вечером он приготовит ужин, откроет бутылку дорогого коньяка. Напиток хорошо действовал на женщину. Всем становилось легче.
Жизнь не стоит на месте, она течёт себе, течёт от одного события к другому. Сын сдавал выпускные экзамены в школе, а мать продолжала работать в парикмахерской, и была уже не так популярна у мужчин из высшего общества. Возраст! Вытеснили, сместили её молоденькие девчонки растленные интернетом и женской эмансипацией. А, внимания прежнего, ой как хочется и подарков щедрых тоже. По городу поползли страшные слухи. Была в городе женщина по кличке «мужик-баба». И в школе так кликали, и после неё. Работала в ДРСУ мастером на укладке асфальта. Собрала бригаду из уставших молодых женщин, на одно лицо, одной формы из-за тяжёлой брезентовой одежды, и одного спиртного содержания. Оно употреблялось ими для поддержки сил в течение рабочего дня. Подбирала «мужик-баба» только одиноких женщин с тяжёлой судьбой. Силой она обладала не шуточной. Сама физически не работала, а лишь руководила, и оказывала заботу своим подопечным внерабочее время. Посидеть вечерами за бутылочкой, всплакнуть у неё на плече могла каждая. Вроде как подруга всем, а замашки мужицкие. Сколько спилось от такой заботы женщин но, ни с одной из них «мужик-баба» не осталась.
Любовь посещает всех, и таких, и не таких, и эдаких. Стриглась мужик-баба, как мужчина и в мужском зале. Тут вдруг зачастила в женский зал, да ещё к самому дорогому мастеру, и платила как заправский крутой мужик, небрежным жестом оставляя на столе крупные купюры без сдачи. Стрижка короткая, потому стриглась часто. Записывалась на стрижку на позднее время, ссылаясь на работу, а после подвозила мастера домой. Стала мужик баба её закадычной подругой. Парикмахерше есть теперь, с кем посетовать на жизнь, выпить качественного коньячку, получить нежданный подарок. В сорок лет женщине не хочется одной коротать вечера в своём доме, где её чурались все, муж, сын, свекровь и даже стены. Зайти в подъезд невозможно было, что бы ни услышать перешёптывание соседей.
Когда-то завистливые взгляды коллег на работе, перешли в явное презрение. Бросая им вызов, она демонстративно принимала ухаживания бригадира. А та шла и шла каждый день с цветами, с коньяком, усаживала её в свою машину и они уезжали. Никто не сомневался, что им хорошо в обществе друг друга, иначе они не были вместе. Вопрос в том, когда люди перестанут ставить свои ярко выраженные фантазии во главу угла, оставляя за этим углом куда более важное и ценное – своё лицо, своё настоящее и будущее. Что если, нездоровые фантазии отразятся на детях? Так оно и вышло.
Настал день, когда на работу идти суперпарикмахеру не захотелось из-за разразившегося там скандала. Одна из подопечных «мужика-бабы», прямо в парикмахерской устроила сцену ревности. «Мужик-баба» надавала ревнивице тумаков, защищая свою новую избранницу. Парикмахеры, окружив несчастную, стали жалеть её. Тут у «мужика-бабы» вскипела ревность, и досталось тем, кто сочувствовал. Вызвали полицию. Домой в этот вечер суперпарикмахер не пошла. Она катастрофически боялась странного разглядывания сыном матери, словно раздевал донага. Как он смеет так смотреть на мать?!
Сын всегда отличался из общей массы детей в школе, успеваемостью, миловидностью, и слыл странным. В моменты общения с друзьями или просто сверстниками, уши его слушали внимательно, глаза разглядывали кропотливо и пристально. В такие моменты он вплотную приближался к собеседнику и буквально пожирал его глазами и ушами, впитывал в себя увиденное и услышанное одновременно. Девочки, которые скромнее, начинали краснеть. Девочки развязнее начинали заводиться и переходили на личности. Прежде чем услышать ответ на свой вопрос, всем приходилось ждать какое-то время, находясь под его гипнозом. При этом глаза парня излучали тепло и миролюбие. В первом классе, эту его манеру, учителя приняли за проявление слабоумия, но мальчик всегда шёл на отличника, и со временем всем пришлось смириться с тем, что человек сначала тщательно разглядывает мир, а потом на него реагирует. Реагирует мягко и с любовью.
Люди в городке не переставали рассуждать и сплетничать о странных отношениях двух женщин с утра до вечера, за завтраком и ужином. Дети любопытнее взрослых, и слух у них за столом острее перца в перечнице. Но если взрослым подтверждения порой бывают и не нужны, то дети не такие.
— Правда, что твоя мать….? —
— Правда. —
— Тебе что, без разницы? —
— Иногда на свет Божий рождается человек, который не похож на всех. Своим неординарным поведением он как бы показывает другим, что гадко и не приемлемо для человека. —
— Остановить ты её не хочешь? —
— Сын не вправе указывать родителям. —
После скандального случая в парикмахерской с дракой, его мать не вернулась домой. Никто никаких объяснений от неё не требовал и не искал её. С работы уволили и больше нигде не принимали. Какое-то время она ещё показывалась в центре города по праздникам или выходным в новой норковой шубе и в обществе «мужика-бабы», неестественно громко смеясь и разговаривая. Потом её перестали видеть. Дорогие коньяки без меры, одиночество, чувство всего утраченного и растраченного зазря, стали преследовать женщину наяву и в кошмарных снах. Коньяк сменился на самогон, подарки на тумаки от «мужика бабы». Ежедневное употребление плохого спиртного, плохое питание, курение быстро стёрли красоту с лица, когда-то самого популярного парикмахера в городе и самая красивая женщина города перестала волновать свою сожительницу. Та перестала заботиться о ней, а только приносила дешёвое спиртное, что бы сожительница меньше устраивала истерик. Побои, попойки, прерывались тяжёлым и долгим сном. Затем, всё снова. Муж и сын давно переехали в другой город. Работали вместе. Много путешествовали, изредка навещали и свой родной городок. Изредка.
Ветер стих, солнце присело на край горизонта. Пассажирский автобус привычно и бодро бежал по степной дороге в пункт назначения. Спины и головы пассажиров мирно покачивались из стороны в сторону. Хотелось дремать и водителю. Середина дня осенью обладает убаюкивающим эффектом. Тяжёлый вздох машины и она встала. В отрывшиеся двери ринулась дорожная пыль. Пассажиры с чувством выполненной задачи, из-за которой они уезжали из села в город степенно покидали автобус. Каждый с облегчением ступал на родную землю. Тепло и покойно в степи, как в собственной постели. Перед глазами в воздухе плавают мельчайшие степные частицы. Ты их видишь прямо перед собой и от этого картинка видимого мутная. Всё это пахнет. Дурманящие, абсолютно новые запахи!
— Ку-ку? —
Задала свой вопрос степной тишине кукушка.
Обрадовалась молчанию, и закуковала, через ровные промежутки во времени. Любопытных, чтобы задать ей вопрос о своих летах среди пассажиров автобуса не оказалось. Вместе с местными жителями из рейсового автобуса, на сельской остановке, вышел молодой человек. Глубокая осень, благодатная пора для глаза. Нет ослепляющего солнца и той засухи, которая заставляет дозреть, самый завалявшийся овощ на грядке. Изредка прольётся дождь, прибивающий пыль на сельской дороге, и оставит после себя непролазные лужи. Человек шёл по дороге. Человек просто гулял, просто смотрел вокруг, вверх, под ноги. Распугивал кур, дразнил сельских гусей. Человек был восхищён чистотой воздуха, новизной запахов, отсутствием людей. Он шёл без цели, без адреса, разглядывая свободный от бетона и асфальта мир. Ноги сами вывели в сторону перекосившегося домика его бабки по матери. Он видел её только на фотографиях, знал, что она жила когда-то здесь, и в оставшемся после её смерти домике, теперь по слухам жила его полу ослепшая мать. Бабка была горькой пьяницей, спилась и утонула в обычной дождевой луже, будучи не старым человеком. История глупая и скорбная одновременно. В семье предпочитали не вспоминать об этом. Своей ветхостью, домик был живописен и даже красив. Из домика, как призрак из прошлого, вышла старушка, сгорбленная и трясущаяся, в заношенной одежде. Палочкой она ощупывала землю перед собой. Осклизлые лужи заставляли её идти медленно. Ноги то и дело расползались в разные стороны. Было видно, как трудно человеку удержать равновесие. И вот небо нависло над ней, а земля распростёрлась под ней, тяжело и больно ударила по затылку. Старушка упала. На уровне её глаз остановились мужские ботинки. Глаза женщины видели только очертания мужского силуэта, возвышающего над ней. Старуха попробовала встать, но не получилось. Она пробовала снова и снова, неловко и некрасиво ворочалась в луже, обрастая грязью. Палочка краснотала, которой она ощупывала землю, оказалась в руках молодого человека, а он и не собирался возвращать её. Он присел, внимательно рассматривая сорокапятилетнюю женщину, превратившуюся в затхлый призрак. Запах перегара и лука был, не выносим, и заставил молодого человека отшатнуться. И тут же, запах дорогого парфюма, чистой одежды, свежести и молодости её сына коснулся лица матери лежащей на сельской мокрой от дождя дороге.
— Спасибо Господи! Свиделись! —
— Спасибо Господи! Услышал! —
Всё о чём просила женщина Бога, свершилось. Сын пришёл к матери. Сын стоял в ногах у матери. Тяжелый от липкой грязи край платка, закрывал пол лица матери. Палкой краснотала, сын откинул платок в сторону. Его взгляд, липкой улиткой полз по лицу матери, очищая его и глаза её от грязи. Чем дольше разглядывал сын лицо матери, тем яснее мать разглядела сына и себя в его зрачках. Молодой, стройной и красивой, с чувством собственного достоинства, великой любви и великого счастья, её душа понеслась в бездонное и чистое небо. Палкой краснотала сын погрузил лицо матери в грязную лужу и держал его там долго, удивляясь тому, что нет сопротивления. Бог миловал сына. Бог любил и сына и мать. И сын убивал не мать, тело её, его грязные инстинкты, когда душа матери была уже с Богом.
Уходя, он с силой воткнул палку краснотала в землю. Сын шёл назад, к автобусной остановке, постоянно оборачиваясь, но не видел тело матери. Так оно слилось воедино с грязью на сельской дороге. Видел он лишь место, отмеченное палкой краснотала.
Весной краснотал пустил корни и слабые листочки. Через несколько лет, он превратился в большой куст. Ещё снег лежит и март на дворе, а он спешит порадовать прохожих распустившимися почками, похожими на серебристые, неземные шарики. Устал человек от зимы, подойдёт к кусту, отломит веточку с неземной красотой и принесёт домой. Поставит в воду и любуется.
Продолжение: Дела земные. Подсолнухи - http://www.proza.ru/2016/06/10/1623