Глава III
Всех распустили. Ушел к себе и Сизый нос. Остались только четверо отобранных мальчиков – в том числе и я – и с нами Николай. Он сел на диванчик и молча продолжил рассматривать нас.
Я не выдержал и спросил:
– А что мы будем делать? Мне холодно.
Меня колотила нервная дрожь, несмотря на то, что был апрель и в холле все еще топили.
Николай уставился на меня с таким удивлением, что можно было подумать, я заговорил на инопланетном языке или вообще изменил цвет кожи.
– Однако! – загадочно улыбнувшись, заявил он. – Как звать-то тебя?
– Борис, – уже жалея о своей наглости, тихо ответил я и стал рассматривать собственные кеды. Старые и грязноватые.
– Бориску на царство! – расхохотался Николай. – Ну что ж, Борька, расскажи, чего умеешь.
Я молча пожал плечами. Николай опять добро улыбнулся и поднялся.
– Вот ты, – он указал на Карима, – танцевать умеешь?
– Нет, – смущаясь собственного голоса, ответил мальчик. А смущался он потому, что голос у него ломался, и было ясно, что скоро Карим заговорит басом.
– Ух! А ты ведь уже почти мужик. – Николай потрепал мальчика по жесткой шевелюре. – Тогда топай отсюда, да постригись, а то живность заведется.
Карим благодарно улыбнулся в ответ на странное поведение гостя и скрылся в дверном проеме.
– Ты танцуешь? – ткнул он в мальчика из седьмого класса.
– Немного. Но не знаю, понравится ли вам, – как мне показалось с надеждой в голосе произнес тот.
– Покажи-ка. А вы двое, идите сюда. – Николай подозвал меня и шестиклассника и усадил на диван рядом с собой.
Мы сидели, как на углях. А он начал отбивать ритм ногою и хлопать. Семиклассник стал прыгать и извиваться. Николай очень скоро, не больше через минуту, прекратил аккомпанировать танцору и закричал на него:
– Нахал! Как зовут?
– Вова.
– Танцевать ты не умеешь. Пошел вон!
Вова убежал, не прощаясь.
– Имя? – Николай обратился ко второму шестикласснику.
– Шамиль. Но я совсем не умею танцевать. Меня даже в старой школе не приняли в секцию. У меня нет слуха. Так моя мама говорила, – голос Шамиля дрогнул.
Ух, ты у него была мама. Или есть, – только подумал я, как то же самое озвучил Николай:
– Мать жива?
– Да, – понурился Шамиль.
– Тогда почему ты тут?
– Она сидит, – Шамиль глубоко вздохнул и добавил: – за убийство отца.
– Ни хера себе! Ну ладно, парень. Тогда иди. – Николай добро похлопал Шамиля по плечу, и тот ушел, так и не подняв голову.
Мы остались вдвоем. Он сидел и молчал. И я молчал. Вдруг он спросил:
– Тот дуралей из твоего класса, хороший парень?
– Вы про Олежку? Да, очень хороший. – Я решил заступиться за товарища. – Он не мог украсть, он не такой.
– Такой, такой, – ухмыльнулся Николай. – Но мне его жаль. А Юрий Васильевич суровый, да?
Я промолчал. Ведь не знал же, в каких они отношениях. Скажу ему, что его приятель – тварь жестокая, и получу сапогом в зубы. Такой расклад меня никак не устраивал. Хотелось, конечно, помочь Олегу, но не ценой же собственного здоровья.
– Значит, да, раз молчишь. Ты посиди тут, а я сейчас. – Николай поднялся, но потом передумал оставлять меня в холле одного. – Знаешь, пойдем-ка со мной.
Мы поднялись на третий этаж, и уже в начале коридора услышали крики Олега. Кабинет Юрия Васильевича находился почти в самом конце коридора. Николай ускорил шаг и решительно распахнул дверь.
Олежка лежал абсолютно голый и привязанный к тумбочке за руки и за ноги. Юрий хлестал его скакалкой. Все тело мальчика покрывали кроваво-лиловые петли.
Мы вошли, но учитель не остановился. Не остановился он даже после окрика Николая. И только вырвав резиновую убийцу из рук приятеля, Николай смог прекратить муки моего дружка.
– Совсем с ума сошел?! – оттолкнул гость хозяина кабинета и стал развязывать уже побелевшие от перетяжек руки и ноги Олега.
Встать на ноги мальчик не смог, да и я не мог его удержать. Олег почти терял сознание.
Сизый нос уселся в удобное кресло и стал наблюдать, как мы реанимируем его жертву. Николай поднял мальчика на руки и уложил на диван, сам напоил Олежку водой и погладил по голове.
– Ты полежи, сынок. – Он помог Олегу повернуться на живот. – И не плачь. А ты, – обратился он к Юрию, – тварь, детей до смерти сечешь тут?
– Это не ребенок. Это мразь, которую чем раньше изведешь, тем больше пользы людям принесешь, – с ухмылкой, дерзко ответил воспитатель.
– Я на тебя в милицию заявлю! – закричал Николай.
Он неприкрыто нервничал, а вот Юрий был совершенно спокоен.
– И я на тебя, педофил проклятый. Погладь его! Давай, тварь! А я пофоткаю. Не хочешь?
– Что ты несешь? Совсем ****ел, *** моржовый. Да я тебе, ****аст яйца оторву! – надрывался Николай.
Я присел у ног Олега, и мы оба с испугом наблюдали за перебранкой взрослых. Дружок мой плакать перестал, только постанывал. Я его понимаю. Наверно, очень болело всё тело. Теперь с неделю сидеть не сможет, да и на спину еще долго не прилечь. Жаль Олега до слез.
– Я сейчас вызову охранника и тебя, ****ут по полной. Сам сказал что этот ****ок ****ил у тебя бабло, а сам на меня ***ло открываешь! Да *** твою мать! Может, мне ему ***пу целовать прикажешь?
– Ты совсем берега путаешь, дружок. Ведь так пацана и убить можно.
– Говорю тебе на *** его. Всё равно из него ничего стоящего не выйдет. Какая ****ь родила, таким ****ок и будет, – много спокойнее заговорил Юрий Васильевич.
Олежка услышал, как его самого и его мать обругали, и тихо заплакал, уткнувшись в спинку дивана.
– Не порть мне мебель, тварь! – заорал учитель. – Ты, как бишь тебя, – обратился он ко мне. – Оттащи его в спальню, пусть про***тся и к завтрему, чтоб был как новенький. А то мало не покажется. – Он погрозил кулаком приподнявшемуся Олегу.
Мы вышли в коридор, и в спину мне крикнул Николай:
– Только ты сам-то вернись. Ты мне нужен. А мы пока поболтаем тут.
Дверь за нами захлопнулась.
– Когда вырасту убью скота, – пообещал, наверное, сам себе Олежка. – Ты слыхал, как он про мамку мою, ***, говорил. Да я его только за эти слова на перо посажу. Он ее совсем не знает, а она у меня, знаешь какая? Она у меня… да она лучше всех! – Олежка вдруг горько заплакал.
Я прислонил его к стене и стал слушать его причитания.
– Она. Знаешь какая красивая у меня. Когда молодая была, хотела стать моделью. – Он схватился за живот и присел – Ой болит-то как… Батька мой тоже отличный мужик. Если бы знал, как Сизый нос меня тут ***ет, ****ил бы его за милу душу. Он сильный у меня.
– А где они? – тихо спросил я.
– Дома, наверно. Откуда ж мне знать?
– А ты почему тогда здесь?
– Их лишили прав на нас с сестрой. – Он замолчал и поднялся. – Пьют они, Борь. Только ты ребятам не говори. Лады?
– Почему?
– А я сказал, что они в Арктике служат. Потому и не приходят никогда.
Я улыбнулся и протянул ему руку. Мы почти дошли до нашей спальни.
Ребята приняли у меня товарища и помогли ему улечься поудобнее, а я пошел назад, как приказал Николай.
Шел и думал о родителях уже не в первый раз.
Что же лучше: вообще не иметь родителей, как я, или вот так, как у Олежки и Женьки моего. И еще, наверно, у сотен ребят. И уже не первый раз ответил себе – счастливые они. Завидую им. Завидую все годы, как стал понимать, что ребята мне не братья и что веселая практикантка Мила не моя мама. Она была всего месяц на практике в нашем Доме ребенка, а запомнилась на всю жизнь.
Войдя обратно в кабинет старшего воспитателя, я очень удивился, увидев Николая с Юрием Васильевичем, пребывающих опять в мирных отношениях.
– Слушай, Борька, – обратился ко мне Николай. – Ты ведь так и не показал, на что способен. Ну-ка станцуй нам.– И он опять стал отбивать такт.
Хотелось кричать и плакать, а надо было танцевать. И я закружился вокруг собственной оси, стал приседать и выгибаться во все стороны. Не знаю ,получалось ли у меня так, как понравилось бы взрослым, но удовольствие от этих странных движений я точно получил. Хотя у меня и лились слезы, но страха я не чувствовал. Я вообще ничего не чувствовал, только слышал ритм, отбиваемый двумя парами ладоней взрослых мужчин.
– Молодца! – прервал мой безудержный дикий канкан своей похвалой Николай. – Оформляй Юрок. Его хочу!
– Бум сделано! – отчеканил Юрий и протянул Николаю открытую ладонь.
Гость положил ему в руку достаточно пухлую пачку денег.
Глава IV: http://www.proza.ru/2016/04/25/2238