Меня зовут Боря Поленов. О таких как я говорят: "уже не товар".
Мне двенадцать лет, а, значит, уже никто не захочет меня усыновить.
У нас в детском доме была нянечка – баба Клава. Она обещала забрать меня и найти мою маму. Баба Клава говорила , что ходят слухи о моем итальянском происхождении.
Из детского дома нас отправили сюда, в интернат.
Здесь я впервые познакомился с мужчиной. Конечно, и раньше, еще даже в Доме ребенка, я видел мужчин, но знаком ни с одним из них ни разу не был. Нас троих, недавних воспитанников детдома, направили сюда, а остальных ребят распихали по другим интернатам.
Юрий Васильевич Сизов, старший воспитатель, встретил нас прямо в холле школы.
– Прибыли оборвыши? – обратился он ко всем нам и ни к кому конкретно.
Мы промолчали.
Он почему-то разозлился и стал кричать:
– Мы тут не глухонемые! Шагом марш за мной, придурки!
Я, Женя Сахаров и Никита Сотников переглянулись и отправились вслед за строгим и мрачным типом. По дороге он, тыкая в двери, рассказывал нам, где находится какой кабинет или помещение.
– Запоминаем, по сто раз говорить не собираюсь!
Мы запоминали. По крайней мере, нам казалось, что мы всё запомнили. Спальня оказалась светлой, огромной комнатой с двадцатью койками.
Подтолкнув Никиту вперед, Юрий Васильевич указал на дальний угол комнаты.
– Вон там есть свободные койки. Через пять минут жду всех вас в столовой.
И ушел. Мы остались втроем. Подбежали к койкам и, быстро бросив жребий, распределили, кто где будет спать. Кое-ка запихнув в тумбочки вещи, заторопились в столовую. Обед ждать нас не будет, а опоздаешь,
во-первых: останешься голодным,
а во-вторых: можно и по шее схлопотать.
По крайней мере у нас в детдоме так раньше было. Выбежав в коридор, мы поняли, что ни один из нас не знает, куда идти.
– Наверное, столовая на первом этаже, – предположил Женька.
И мы со всех ног ринулись вниз. На наше счастье прозвенел звонок, и из комнат стали выползать ребята. Загомонили, увидев нас – новеньких, и стали расспрашивать, кто мы такие и откуда взялись. Все вместе мы прошли на второй этаж, и тут уже стало ясно, где находится столовая. Запах борща распространялся на полкоридора. В детдоме нас сажали просто в ряд, а тут ребята разбились на классы. Мы остались около входа, не зная, куда нам сесть.
Из глубины столовой вышел Юрий Василевич и зычным голосом прокричал:
– Обормоты! Новенькие! Сюда, – указывая себе под ноги, махнул он.
Мы устремились к нему, и он усадил нас рядом с еще девятью ребятами и тремя девочками.
– После обеда все по классам. И чтоб без шума. Поняли?
С набитыми ртами, мы молча мотнули головами. Как только он отошел, как ребята, кто не видел нас в коридоре, начали задавать вопросы. Мы с удовольствие представились. Мне лично понравились все. Особенно Галя.
Все поели и стали расходиться по комнатам, как приказал Юрий Васильевич.
Олег – самый маленький из всех, подошел ко мне и, толкнув в бок, тихо спросил:
– Как встретил вас Сизый нос? Он злой сегодня.
– Кто это? – так же шёпотом ответил я.
– Юрий, хрен моржовый.
– А–а. Он орал на нас. А он что всегда такой злой?
– У–у. Вчера Юльку так поколотил, думали сдохнет.
– За что? – только спросил я, как вдруг Олег нечеловеческим голосом заорал.
За спиной у нас возник Юрий Васильевич. Он держал Олега за ухо и пытался оторвать парня от пола.
– Сколько раз, Смирнов, предупреждать, чтоб не болтал во время построения? – он отпустил Олежку и добавил холодным голосом. – После уроков ко мне в кабинет.
– Простите, Юрий Васильевич, – заскулил Олег. Но учитель уже отошел. – Мудак, – шепнул Олег и утер слезу.
– А что в кабинете будет?
– Ты че, с дубу рухнул? Надает он мне, – прерывисто глотая воздух, шепнул Олег.
Я сразу вспомнил нашу Маргариту Тимофеевну. Ух и злющая была стерва. У нее была длинная тонкая палка, с которой она всегда расхаживала по коридорам. Все ребята должны были стоять у стен, а, если на ее пути попадался замешкавшийся ученик, ему моментально доставалось по три-четыре удара. Очень больно.
Интересно, а Сизый нос чем бьет? – мелькнуло у меня в голове.
До вечера мы перезнакомились со всеми учителями.
Они спрашивали нас, вызывали всех троих. Оценки нам сегодня не ставили, а с завтрашнего дня мы уже не новенькие и спуску нам не будет. Это было понятно и по умолчанию, хотя почти все училки не забыли озвучить это.
Ребята же были настроены к нам дружелюбно. То, чего опасался я, да и мои друзья тоже, не произошло. Нас приняли, будто бы давно знали. Обычно, так не бывает. Помню, когда к нам а детдом привезли ребят из Дома ребенка, случилась грандиозная драка. Старшие колотили малышей. Воспитательницы растащили всех, а после нам так здорово попало. До сих пор в ушах звучит голос Марины Кирилловны: "Встали к стене, руки за голову!"
Порола медсестра. Она по очереди подходила к каждому, стаскивала штаны и сильно била десять раз тонким шлангом от капельницы. Затем натягивала штаны обратно, и наказанный оставался стоять лицом к стене. Потом следующий. Так перепоров всех, – а было нас двадцать два – отпускала спать. Реву было! Там в детдоме только баба Клава и была хорошей. Остальных я боялся. Да и ребята были все какие-то вредные. Может, тут лучше будет?
Сразу после ужина мы пошли в спальню. Только Олега не было видно. Он пришел, прихрамывая, и упал лицом в подушку, когда мы все уже легли.
Дима – белобрысый мальчуган, оказался моим соседом. С другой стороны его койки была постель Олега. Наказанный Олежка долго плакал, а потом попросил:
– Дим, глянь. Небось до крови просек, сука?
Димка приспустил спортивки Олега, и я увидел темно-лиловые пятна на заду нового товарища.
– Чем это он?
– Да как обычно, пляжным тапком, мудило, – ответил Дима. – Не, Олег, нету крови.
Олег с трудом повернулся на бок, еще немного повсхлипывал и уснул. Спали и мои друзья.
http://www.proza.ru/2016/04/24/2466