Дома, конечно, их уже ждали. Дверь открыла бабушка, как самая любопытная из всех членов семьи. Жених сразу же произвел на нее впечатление, бабушка даже очки приподняла, чтобы лучше рассмотреть.
«Вот он какой!» - горделиво подумала про себя Лелька, - «Это вам не Антошка из соседней квартиры».
Лелька быстро представила Жениха и все сели за стол. Бабушка постаралась на славу, такое изобилие разве что в Новый Год у них бывает. Папа наполнил бокалы вином, выпили за знакомство, но даже после этого разговор не получался.
- Вы учитесь, Максим, или работаете? – поинтересовалась бабушка и именно тогда, когда рот Жениха был до отказа набит салатом «Оливье». Надо отдать должное, что этот ее самый больной вопрос прозвучал не с самого порога, все-таки была выдержана, так сказать, некоторая пауза.
- Работаю, - нечленораздельно пробормотал Жених, пытаясь в спешном порядке измельчить во рту и без того мелко нашинкованное бабушкой крошево.
Вот ведь все мужчины одинаковые! Для них не существует праздничного стола без этого поминального салата. Папа такой же! Нет «Оливье» - нет праздника. Вот и Жених на вопрос Лельки, что ему положить в тарелочку, моментально указал глазами на «Оливье», сглотнув при этом излишки слюны.
Кушал Жених с таким аппетитом, что Лелька даже начала волноваться, как бы невзначай не начал чавкать от удовольствия или хрюкать. Завершали трапезу бабушкины пирожки с капустой и мамин торт «Наполеон». Если бабушкины пирожки на столе появлялись чуть ли не каждый день, то мамин «Наполеон» готовился только в исключительных случаях и не каждый год. Лелька чуть под стол не упала от неожиданности, когда мама торжественно внесла его в комнату. Это единственное, что мама может приготовить на кухне. Все остальное, как говорит бабушка, перевод продуктов, которые нынче не дешево стоят. А потому в основном на кухне заправляет бабушка или Лелька. Зато у мамы другое достоинство – она прекрасная портниха. В свое время, в эпоху социализма, когда со слов самой бабушки, магазины были совершенно пустые, а эксклюзивных бутиков еще не было и в помине, у мамы стояла очередь. Все жены, мужья которых строили коммунизм, отдавая все свои силы и знания в так называемых тогда Горкомах партии, считали престижным заказать тот или иной для себя наряд у мамы. Сейчас эти же самые жены, только уже не горкомовские, так как мужья стали либо крутыми бизнесменами, либо служителями церкви, одеваются в Париже и Лондоне. Теперь получается, что мама шьет «полный отстой», в котором нельзя появиться в приличном обществе. Ну, что здесь можно сказать? Мода – вещь капризная, однако на Лелькины «тряпки» в фирме иногда посматривают уважительно, так как никто не знает и не догадывается, что сшиты они в домашних условиях и руками обычной женщины, а не модного кутюрье. Вот Россия-матушка! Не любят здесь свои исконно-русские слова, все надо на иностранный манер. Кутюрье-кутюрье… А кто знает, что это французское слово, которое на наш, русский язык, переводиться как портниха?
- Может еще по бокальчику винца? – нарушил папа затянувшееся молчание. Мама тут же бросила на него косой взгляд, после чего бутылка молниеносно оказалась в стороне.
- Нет, нет, спасибо! – вежливо отказался Жених, - все было очень вкусно. Я давно не испытывал такого наслаждения от обеда. У нас дома Наташа тоже печет пирожки с капустой, но ваши, Людмила Аркадьевна, достойны самой высокой похвалы. Они сами тают во рту. Торт великолепен, Любовь Ильинична! - разговорился вдруг Жених, рассыпаясь в любезностях.
Не дожидаясь каких-либо каверзных вопросов от бабушки, Лелька подхватила Жениха под руку и бесцеремонно вытащила из-за стола. Вечер без поцелуев – считай день коту под хвост, поэтому Лелька под благовидным предлогом показать Жениху коллекцию марок, доставшуюся ей еще от дедушки, затащила его в свою комнату, демонстративно прикрыв как можно плотнее дверь. О марках, конечно, она и не вспомнила, оказавшись сразу в сильных объятьях своего ненаглядного Мачо.
Все хорошее когда-то заканчивается, пришло время проводить Жениха в прихожую. Пожелав всем спокойной ночи, поблагодарив еще раз за вкусный ужин, Жених отбыл восвояси к себе в общежитие. Настало бабушкино время.
- Леля, ты хочешь моей смерти! – начала бабушка со своей излюбленной фразы.
- Бабуля, не говори глупости! Я люблю тебя, из чего следует, что никак не могу желать твоей смерти!
- В моей жизни одна глупость – это твоя мать! Из которой так ничего и не получилось. Само собой разумеющееся – от осины не родятся апельсины. Сколько говорила мне моя покойная бабушка, царствие ей небесное, Ксения Карловна, что Илья не моего полета птица, а я не верила, считала себя умнее, да и любовь, черт бы ее побрал, себе придумала. Конечный результат, Леля, ты видишь сама. Твой прадед был портным, известным, конечно, но ПОРТНЫМ, - бабушка особенно подчеркнула слово «портным», - что и передалось твоей матери. А сколько я в нее пыталась вложить! Ты на трех языках говоришь, благодаря мне, а она и русским не владеет. Только и умеет, что иголку в руках держать, вся в породу отца своего, такая же бестолочь! И этот молодой человек, как его там, Максим, тебя не до-сто-ин!
- Бабуль, ты же его совершенно не знаешь! Как можно делать выводы о человеке, которого ты видела один-единственный раз? Ты же даже не поговорила с Жени…,- запнулась Лелька, чуть не сказав Женихом, - Максом.
- Как-как ты его зовешь? – насторожилась бабушка. – Жених?
Лелька покраснела и опустила вниз голову. Вот угораздило ляпнуть!
- Надо же! У него и имени нет, кличка какая-то. Жених! Леля, подумай! Сколько ему лет, кстати?
- Он на четыре года старше меня, двадцать три скоро будет. Он и в Армии служил, он хороший, бабуля… - лучше бы Лелька этого не говорила. Бабушка подняла кверху голову и, встав в королевскую позу, хотела было начать читать лекцию, как она делала это в университете, но в это время в кухню вошла Лелькина мать.
- Мама, чего ты шумишь? Девочка сама разберется, зачем влезать в ее жизнь? Да и Максим нормальный молодой человек, вежливый, непьющий. Другой бы не ограничился одним фужером вина, - пыталась встать на защиту дочери Любовь Ильинична.
- Влезать! Что еще можно от тебя и услышать, – фыркнула бабушка и вышла из кухни.
- Иди, Лелечка, отдыхай, я сама посуду домою.
Мама у Лельки самая добрая, ей еще в школе все завидовали. Чтобы Лелька ни сотворила, она никогда ее не ругала. Всегда помогала шить для ее кукол наряды, что тоже давало повод завидовать подружкам. Куклы Лельки были самыми нарядными.
Уснула Лелька моментально, едва коснувшись головой подушки. Все-таки она тоже с этим знакомством переволновалась.
http://www.proza.ru/2016/04/03/252