Я мог бы охотно поверить в то, что началась война. Иногда о ней шепчутся, но после этого с большей напыщенностью делают вид, что всё хорошо. Также я предпочёл бы поверить в то, что снова взыграли стихийные бедствия. Природа забирала целые города. Гремели катастрофы, что не умещаются в человеческом сознании. Они были бы менее ошеломляющими чем то, что случилось – я лишился той жалкой работы. По крайней мере, катаклизмы и войны стали чрезвычайно предсказуемыми. А вот вылета с работы я не ожидал…
Мне необыкновенно сложно устроиться из-за дурной репутации, что передалась по наследству. Многие отказываются иметь дело с подобными мне, как будто я способен заразить их проказой или чумой, хотя об этих болезнях порядочные граждане даже и не слышали. Откуда им знать такие до неприличия старые слова, если они изучали историю последних двух веков? Именно два века назад появилось нечто, что страшнее и чумы, и проказы. Это наше прекрасное государство, наш несравненный Регул.
У него невообразимое, громадное тело из бетона, камня и стекла. Он раскинулся посреди пустоши. Его голос звучит и день и ночь, поскольку Регул не спит. Как я уже говорил, ему двести лет. Хозяин этого существа несменный. Король словно купил себе бессмертие, чтоб его детище стабильно и без малейших сбоев в организме продолжало жить и бодрствовать. И Король знает великое множество методов и хитростей, чтоб мы – люди, населяющие Регул – не посмели отравить его сакральное тело. Мы – кровь этого государства. Чистая, здоровая кровь, которую проверяют каждую секунду на наличие отклонений.
…Я вышел от управляющего, поплёлся по извилистым коридорам, зашёл в переполненный лифт. Тела в одинаковых костюмах немного потеснились, чтоб я мог уместиться. Головы с одинаковыми «платформами» машинально обернулись ко мне на несколько мгновений. Судя по перемене в глазах, внутри их черепов замигала красная лампочка при моём появлении. Да не заражу я вас чумой или проказой. Даже СПИДом не заражу, чтоб вы знали. Могу распространить вирус вольнодумства. Надо кому?
Пока летим вниз в лифте, то считаю нужным посмотреть на себя в зеркало, рядом с которым я стою, впечатанный в толпу. Сейчас только уберу за ухо эту назойливо падающую на один глаз чёлку. Здравствуй, Иден! Ты рад меня видеть? М-да… На лице звучит эхом недавний позор увольнения, как бы ты не пытался это скрыть и казаться бесчувственным. Либо от приглушённого освещения, либо от того, что я скоро умру от недосыпания и от недоедания, я кажусь себе ещё более худым, чем я есть. С моим немалым ростом это особо видно. Щёки впали, остался один нос и глаза. Волосы в полутьме кажутся седыми, хотя они просто очень светлые. Кончики их, что почти касаются плеч, кр-р-расного цвета. Не могу их пока отстричь полностью, поскольку забываю. Я рад бы забыть о недавнем происшествии но… увы! Прекращаю бессмысленное разглядывание своего отражения. Ты меня бесишь, Иден.
В голове у меня всё горит, всё плавится…
Перед выходом забываю «обнулиться». Открываю дверь – визжит сигнализация. Охранник, чья фигура до этого казалась более безжизненной и абсурдно-бессмысленной, чем языческий истукан, внезапно точно активируется. По сигналу сирены этот громила с лицом, что кажется бесстрастным до беспросветного отупения, подходит ко мне, берёт меня железной хваткой за предплечье и тащит в нужный кабинет. Я пытаюсь до него донести, что сам справлюсь, что понял свою ошибку, но он никак не реагирует. Либо над ним уже так сильно поработали, либо его изначально таковым создали. Даже не знаю, что хуже.
«Онулироваться» - это позволить считать с тебя данные в случае вылета с места, где работал, дабы потом у тебя не было возможности незаконно пройти обратно.
Небольшая комната с ярким электрическим светом, посреди неё – металлический стол, а на нём – чёрный квадрат. Как если бы одноимённую картину положили вверх лицом на стол; как если бы вместо этого лица была дыра в бесконечность. И ты можешь туда соскользнуть, в эту пропасть. Поскольку чёрный квадрат – это считывающее устройство, что расскажет о тебе всё. Кто ты. Когда ты и что покупал. Сколько времени ты был в том или ином месте. Не находился ли ты слишком близко к границе Регула, чтоб отсюда постараться сбежать. Не находился ли ты слишком близко к центру его, словно забыл, что твой класс не должен расхаживать в центре. Как много профессий у тебя было.
По крайней мере, последнее должно его впечатлить, поскольку я выживаю так, как могу.
Кладу правое запястье на его немного тёплую шероховатую поверхность. Там под кожей – тончайшая пластина, своеобразный подарок от нашего чуткого правителя. «Приём данных». «Обработка данных». «Процесс закончен». И я тоже закончен. Абсолютно.
Чуть позже выхожу из фойе, и меня обдаёт сильнейший жар. Июль был в зените. Необъятный Регул изнемогал от пекла, и миллиарды его заселяющих изнемогали вместе с ним. Здесь уже не было кондиционеров и защищающих от зноя стен. Здесь уже не было ничего, кроме безоблачного неба, ослепительно искрящихся небоскрёбов, отражающих беспощадное солнце. Как здесь холодно!
За утешением и успокоением я пошёл к тому, кто наверняка поддержит и найдёт необходимые слова…
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2016/03/02/2333