- Ты дебил, что ли? Я не пойму никак, - выслушав меня в глубокомысленном, степенном молчании, произнёс Варди.
Мы сидели в крошечной комнате на сто шестьдесят шестом этаже и пили что-то напоминающее чай, поскольку ничего больше не было(этот извращенец не пил никогда алкоголь и не собирался, видя в нём самое злое зло). Знакомьтесь с Варди Альвом, с моим лучшим другом. Он знает обо мне всё, но не бежит докладывать о моих тлетворных мыслях и непростительных деяниях. Вот именно поэтому он на вес золота. А вес у него существенный. У меня очень много золота. Варди - румяный здоровяк с басовым голосом. Альв даже выше меня, а про ширину мне не стоит и заикаться, поскольку бестолково сравнивать гору и жердь. Он инициативен, как чёрт. Постоянно пытается меня сагитировать на подвиги, чья важность сомнительна. Я знаю его практически с того момента, как он оказался в Регуле. Это отдельная история. Он неплохо обосновался по здешним меркам. Он промышляет тем, что участвует в различных опытах во благо общества и собственного денежного состояния. Я не знаю, как после всех уколов и вакцин он ещё может сидеть на своей заднице. Это чудо. Даже ницшеанский сверхчеловек не смог бы.
Так вот. После его чётко поставленного вопроса (дебил ли я?) я сидел молча, гонял еле тёплую жижу по стенкам одноразового пластмассового стакана. Признаться, в наших домах всё такое пластмассовое и одноразовое. И это касается не только быта и вещей…
Варди, я так надеялся, что хотя бы сегодня не проснётся в тебе этот подростковый максимализм. Мы же ровесники, тебе тоже двадцать пять. Самое время, чтоб смотреть на вещи реально, нет?
Он начал вещать эмоционально, как будто это не со мной случилось, а с ним лично:
- Ты ушёл так покорно! С таким отношением к ним ты всегда будешь в дерьме, Иден. Надо было потребовать, чтоб тебе показали запись, где тот тип падет вниз, под поезд! Если это самоубийство, и он за долю секунды сам бросился на пути, то это могло бы тебе послужить алиби!.. Ведь я знаю, ты знаешь, что периодически люди обрывают жизнь таким способом. Всегда можно свалить на давку. И тогда твои родные не станут платить бешеные штрафы, за то, что взрастили такого урода, что отказался жить самой лучшей жизнью в самом лучшем Регуле! Вот настоял бы на своём, и, быть может, не произошло бы неприятности!..
Он немного спустил пар. Шумно выдохнул, чем заглушил назойливый звук изо всей силы работающего старенького кондиционера. И он, не вставая со стула, что скрипел под его мощью, потянулся, чтоб открыть жалюзи. С драматично сдвинутыми дремучими бровями он промолвил веско:
- Надо напоминать им, что у тебя есть «я». Это дело принципа.
- Хренинципа, - поправил я.
Через горизонтальные проёмы между полосками жалюзи мгновенно просочился яркий свет, что ударил мне в глаза. И в комнате стало светлее, предметы стали выступать из полутьмы более отчётливо. Но это не то зрелище, что может хоть кому-то представиться приятным. Узкая кровать с продавленным каркасом, вешалка, пыльные и пропитанные потом внутренности, вываливающиеся из открытого шкафа, стол, на котором – гора необходимого для жизни хлама… Я решил пояснить Альву то, что и без того чрезвычайно очевидно:
- Ты сам понял, что сказал? Да если бы человек тот восстал из мёртвых и пришёл и засвидетельствовал за меня, то ничего бы не изменилось. Нет никаких смягчающих условий. Есть чёткие пр-ви-ла! Точка. Тебе смириться надо с этим. Вот и всё. А ты не можешь привыкнуть, поскольку ты изначально жил в другом мире…
- Так это ты говоришь, что нужно смириться?! – воскликнул Варди.
Я развёл руками и иронически улыбнулся, тем самым завершив ненужный спор. Что-то в моей груди сжалось, стоило мне упомянуть некий «другой мир». Варди рассказывал о нём. Это полная противоположность ненавистному Регулу, что деструктивен, деспотичен, атеистичен. И ещё его границы нельзя пересекать никому. И ещё он невероятно далёк от природы…
Но есть один-единственный индивид, что пытается исправить хотя бы последнее. Я забыл сказать, что в этом небольшом жилище с Альвом ютится некто Ирвин Одд. Хотя это Альв должен здесь ютиться, поскольку он снимает комнату в квартире Ирвина. Сам владелец – в соседней, что так же мала. Там, как я знаю, он пытается выращивать растения, овощи, чтоб питаться правильно. Он не отходит от компьютера, пытаясь что-то выискать, что-то взломать. Он создаёт непонятные никому, кроме него, приборы, коими всё уставлено в его комнате. Мы не спрашиваем, что именно он делает: нет интереса вникать в его сомнительную алхимию, да и он, кажется, считает, что мы недостойны. Про успехи его мы узнаём, когда он начинает орать в экстатическом порыве что-то малопонятное, но, по-видимому, восхваляющее его упорство и труд. О его неудачах мы узнаём таким же образом, но тогда восклицания его содержат ядрёные ругательства. И над тем и над другим мы громко и раскатисто смеёмся, а порой специально подслушиваем, что вершится в его тёмном растительно-кибернетическом королевстве.
В эту минуту он решил выйти в люди.
- Привет, Ирвин! – говорю я дружелюбно. Он до жути странный, но у меня нет причин его ненавидеть. Он, как и Альв, не побежит меня сдавать властям. Что за волшебная квартира на сто шестьдесят шестом этаже! Здесь можно чувствовать себя в настоящей безопасности.
Ирвин похож на тень. Щуплый, бледный и неуравновешенный, он, кажется, может испустить дух, если его чрезвычайно напугать или удивить. Но сейчас удивлять намерен он. Ирвин просочился из своей комнаты, неся что-то небольшое и подозрительное. Бог знает, что этот чудак мог притащить из тёмных глубин своих мистических покоев… Он молча и осторожно поставил на стол перед нами это нечто. Вид Одда был важен как никогда раньше. Мы пристально взглянули на появившуюся перед нами штуковину. Такой же стакан, из которого я пил, был наполнен землёй. Оттуда бледной ниточкой тянулся побег, который сложно было рассмотреть. Он поднимался примерно на пару сантиметров. Новое возлюбленное создание Ирвина. Оно представляется выше и крепче всего остального, что он нам уже успел показать. Наверняка кудесник уже дал ему имя. Мы ничего не говорили. Альву наверняка было лень как-то комментировать, а я боялся Ирвина обидеть. Он полнился торжеством, а я – скептицизмом.
- Ого! Это то, с чего начнётся настоящий лес? – наконец-то сказал я, пытаясь быть удивлённым. У меня скверно получалось играть, но Одд был в такой эйфории, что не заметил фальши.
- Это огурец, - ответил Ирвин с чувством исключительной важности. Его распирало от счастья. Альва начинало распирать от смеха, что он сдерживал.
- Это экологически чистый продукт. Не то, чем пичкают нас, - выдал наш комнатный гений, не теряя напыщенности.
Ирвин, этот росток пропадёт, как было у тебя множество раз. Мне жалко тебя за то, что тебе пригрезилось иначе. Как ты не понял, что любая мечта в Регуле становится не канатом, по которому ты способен выбраться наверх из проклятой ямы, а петлёй вокруг шеи? Поскольку здесь нет места мечте. Поскольку силы быстро уйдут на бессмысленный подъём из пропасти. А ты и так полупрозрачный, нервный и хилый – куда там?
Хорошо, что Одд не слышал моих мыслей. Он, воодушевлённый, продолжал диалог:
- Как дела, Иден?
- Хорошо, спасибо. Меня сегодня выгнали с работы.
- Жалко… Ты, находясь в той области, мог быть ближе к ним, - вкрадчиво произнёс мой собеседник, выпучивая свои и без того большие глаза.
- Ага! Никто под землёй не живёт, это история, которой запугивают тупых школьников! – забасил Варди, как будто возмущаясь.
- У меня есть сведения, что способны доказать обратное. Под Регулом есть жизнь. Но существа те не живут. Нет в них жизни, - ответил Ирвин, изображая учёного, что ведает всё.
- Ну-ну. Вот я бы удивился, если бы было иначе. Тут нигде жизни нет,- настаивал на своём Варди. Одд склонился ко мне. И – тишайше, блестя глазами:
- Иден… Используя тоннели метро, можно бежать из Регула.
Он как будто опомнился, схватил своё хилое растение и так же быстро, как появился, ушёл от нас. У двери тайной лаборатории он повторил:
- Бежать!.. – и сам убежал внутрь.
- Он с ума сошёл. Неужели ты будешь верить в его бред? – заключил развесёлый Альв.
- Мы с ним слишком скверно себя ведём. Возможно, недооцениваем… - на меня нахлынула ноющая печаль.
- Как же, - заулыбался Варди.
- Знаешь, что? Мы должны меньше над ним смеяться. Нам надо быть ближе, избегать разногласий. Ведь держаться вместе – это способ, чтоб натурально не свихнуться. Пусть то, что способно породить ненависть, останется за порогом. Мне и так уже невероятно страшно находиться среди прочих, послушных. Так и мерещится, что они узнают о моём неподчинении законам и казнят самым ужасным, гадким образом. Это не паранойя. Этим насыщен воздух. Я кричать готов от этого! Сегодня, когда меня отчитывали за нарушение, я понял, что нас окружают звери, чудовища, демоны в облике людей. Они уничтожат любого, кто нарушит их идиллию. Вот увидишь! Однажды им будет дана команда, и от нас останется лишь прах, – выпалил я.
Улыбка пропала с лица Альва.
- Только лишь прах… - повторил я.
Через жалюзи виднелось небо. Бесконечное, неизбывное. Оно заглядывало к нам всё это время, спокойно наблюдая за нашими мелкими неурядицами, крошечными радостями и забитыми душами. Оно простирается далеко-далеко; даже сложно помыслить, какие дальше пространства, просторы… Варди, где-то там твоя страна. Тебе я этого не скажу, но сознаюсь себе, что вопреки всему я мечтаю попасть именно туда.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2016/03/04/9