- Зачем так часто посещать приют? Дети привязываются к Вам и почитают за родного. Что будет с ними, когда Вас не станет, Эдуард? Нам обоим известно, что состояние Вашего здоровья вызывает большие опасения!
- Может быть, мне сразу лечь в гроб и ждать смерти?
Карадек замолчал. Его присутствие всё больше начинало меня удручать. Вечно "мудрые" не к месту советы и уверенность в собственной стопроцентной правоте безумно раздражали.
Объятия Жюзьен заставили забыть о плохом. Если бы я только мог удочерить её, забрать к себе вместе с братьями, но человек - "божья кара" прав, я не знаю, сколько ещё мне осталось.
- Я приехал без традиционных булочек, дети, простите меня! - бросил взгляд на бездонный живот Карадека, наш небольшой бюджет трещал по швам благодаря этому неуёмному поедателю всего съестного, - но я не мог не приехать, потому что знаю, что вы ждёте!
- Не в булочках счастье! - Жюзьен словно прилипла ко мне. - Ты пришёл, и это главное.
Отношение к ней в сиротском приюте было теперь самое что ни на есть строгое. После побега девочку часто закрывали в тёмном чулане и наказывали многочасовым стоянием в углу. Розги, к счастью, в этом доме не в чести. Сюзан, при всей своей видимой сухости, незлобива и, как мне кажется, сама в детстве натерпелась. Будучи старой девой, директриса, посвятившая свою жизнь приюту, не срывается на детях, хоть и считается одной из самых чопорных и требовательных управленщиц. Анн-Мари, старшая из воспитательниц, так и вовсе имеет мягкое сердце и многим сироткам заменяет любящую мать. Как известно: "ласковое дитя двух мамок сосёт", но Жюзьен больше напоминает ёжика, выпустившего колючки для всех, кроме своих братьев и вашего покорного слуги. Дух противодействия очень силён в девочке и, по сути своей, она редкостная бунтарка, но если принять её таковой, какая она есть, понимаешь, что это скорее достоинство, нежели недостаток. Именно такие люди способны изменить этот мир, внести в него что-то кардинально новое и заставить реку жизни течь в заданном ими направлении. Я не переставал восхищаться и удивляться, как много жизни в этом тщедушном тельце, сколько энергии в маленькой девочке.
- Отец Эдуард, с возвращением! Слава Богу, Вам стало лучше! Повлияйте Вы на Вашу воспитанницу, спасу с ней нет! Вчера она вновь подралась с Беатрис и выдрала у неё клок волос, поцарапала Катарин и причинила странное увечье Риване. Подойди сюда, покажи отцу свою руку!
- Я защищалась, - со слезами на глазах прошептала Жюзьен, оправдываясь мне прямо в ухо.
Ривана, рыжеватая девочка с веснушками по всему лицу, протянула мне руку, демонстрируя не что иное, как ожог, причём, оставлен он был в виде ладони, обхватившей запястье. Как такое могло произойти? Я остолбенел, разглядывая поразительный отпечаток на детской руке.
- Жюзьен, как это случилось?
- Она приставала ко мне и дёргала за волосы, а ещё называла ведьмой!
- Неправда, ты первая ко мне привязалась, отец Эдуард, не верьте ей, а ведьма она и есть, жжётся, как крапива! У меня рука до сих пор болит!
- Будешь знать!..
- Дети, прошу вас, прекратите! - я чуть повысил голос, отчего обе девочки опешили. - Как же вы не понимаете, что таким поведением делаете себе только хуже. Нужно жить мирно и помогать друг другу. Только тогда всё наладится и будет хорошо всем. Ссоры и разлад в любой семье ведут к несчастью. А вы здесь тоже - одна семья. Да, не смотрите на меня так, вы здесь все, как родные братья и сёстры. И только если вы научитесь любить друг друга, беречь и поддерживать, ваша жизнь наполнится радостью и благословением.
Десятки девичьих глаз внимательно смотрели на меня, жадно впитывая каждое слово, и только один взгляд оставался холодным, равнодушно-неживым: Карадек, развалившись на стуле, подпирал сцепленными руками свой огромный живот. Его раздражала моя "возня" с детьми и, кажется, само существование таких, как я.
- И всё же, как могло получиться, что ты оставила такой след на руке Риваны?
Жюзьен пожала плечами:
- Сама не знаю.
Ривана всё ещё стояла, протянув ко мне руку, и я не нашёл ничего более утешительного, как подуть на неё. И, о чудо, красный ожог посветлел.
- Спасибо, отец! Подуйте ещё, мне стало легче!
Я ещё раз подул, и покраснение почти совсем прошло.
- Этого не может быть, - Анн-Мари наклонилась, разглядывая руку девочки через лорнет, - даже крем не помогал!..
- Ну, видимо, всё же помог, - Карадек с трудом поднялся на ноги, - нам пора, отец Эдуард, нас ждут к обеду.
Жюзьен ещё крепче сжала мою руку.
- Мы сегодня не погуляем?
- Прости, малышка, я ещё не совсем окреп для прогулок, но в следующий раз, я тебе обещаю, мы обязательно возьмём с собой Бастиана, Конега и отправимся в парк.
- Мы тоже хотим!
- И я... и я... и я!.. - заголосили девочки.
- Значит, мы попросим разрешения и пойдём все вместе!
- Ура! - возликовали дети.
Когда мы вышли из приюта, Карадек вцепился в меня:
- Вы совсем с ума сошли?! К чему Вы так балуете детей, как сдержите своё слово?! Кто позволит Вам прогуливать весь приют?! Вы ведёте себя так, будто Вам принадлежит весь мир и Вы - Бог всемогущий! Возмутительно! - щелочки его глаз побагровели вместе с лицом. - Всё смотрю на Вас и не могу понять, откуда Вы взялись такой? Возомнили себя неизвестно кем! Тоже мне, сокровище выискалось, носы сироткам подтирает! Да эту рыжеволосую вашу любимицу выпороть нужно, а не развлекать! Фокусник! Шут! Паяц! - он даже сплюнул, чтобы не отравиться собственным ядом.
Я ничего не ответил. Странно, но вся эта едкая тирада не вызвала во мне ни малейшей реакции. Я видел его обезображенное злобой лицо, как желе колыхающееся на двойном подбородке, и мне было противно. Видимо, все эти жировые отложения скапливались, чтобы защитить содержимое безобразие от мира, спрятать подальше от вселенской любви, закупорить путь к маленькому скукоженному сердцу. С него спала маска благожелательного добряка и оголилась истинная сущность: жадная, завистливая, тщеславная.
До дома добирались молча, по разным сторонам улицы. А вокруг пели птицы, и цвели цветы. В блестящих на солнце лужах отражалось лазоревое небо, и сущее, в его неизменной благодати, воспевало своего Творца, имя которому - ЛЮБОВЬ.
Продолжение: http://www.proza.ru/2016/01/13/648