Прогерманская политика атамана Краснова в 1918 году.
Теперь давайте посмотрим на то, как в целом развивались события в конце 1917 – и первой половине 1918 года в Области Войска Донского, которое тогда занимало довольно большую территорию России.
После Февральской революции наказной Атаман Войска Донского генерал фон Граббе был арестован и смещён Военным отделом Донского Исполкома.
18 июня (2 июля) 1917 года Большим Войсковым Кругом Донского Казачьего войска Алексей Максимович Каледин был избран Донским Войсковым Атаманом.
После провала «корниловского мятежа», 1 сентября 1917 года военный министр Временного правительства А. И. Верховский приказал арестовать Каледина, однако, Войсковое правительство отказалось выполнить приказ, и 4 сентября А. Ф. Керенский его отменил при условии «ручательства» Войскового правительства за Каледина.
25 октября (7 ноября) 1917 года Каледин выступил с обращением, в котором объявил захват власти большевиками преступным, и заявил, что впредь до восстановления законной власти в России Войсковое правительство принимает на себя всю полноту власти в Донской области.
Посмотрите, какую же роль он сыграл в развязывании Гражданской войны в России.
26 октября (8 ноября), в то время как в Ростове Совет попытался взять власть в свои руки, Каледин из Новочеркасска ввёл военное положение в углепромышленном районе области, разместил в 45 пунктах войска, начал разгром Советов и установил контакты с казачьим руководством Оренбурга, Кубани, Астрахани, Терека.
27 октября (9 ноября) Каледин объявил военное положение на всей территории Области и пригласил в Новочеркасск членов Временного правительства и для организации борьбы с большевиками.
31 октября (13 ноября) по его приказу были арестованы делегаты Дона, возвращавшиеся со II Съезда Советов.
В течение последовавшего месяца Советы в городах Донской области были ликвидированы.
Но, может быть, Каледин просто «выполнял волю народа» и все казаки в то время были настроены антибольшевистски и были готовы воевать против разогнанных Калединым Советов?!
Однако, даже по свидетельству генерала М.В. Алексеева, «идеи большевизма нашли приверженцев среди широкой массы казаков», которые «глубоко убеждены, что большевизм направлен только против богатых классов — буржуазии и интеллигенции…».
Первые декреты Советской власти склонили основную массу казаков на сторону Советов. Среди казаков-фронтовиков широкое распространение получила идея «нейтралитета» в отношении советской власти.
«2 (15) ноября в Новочеркасск из Петрограда прибыл генерал М. В. Алексеев, сразу же обратившийся за помощью к Каледину в создании добровольческих формирований для борьбы с большевиками.
Каледин, однако, отказал ему в просьбе «дать приют русскому офицерству», сославшись на то, что казаки-фронтовики устали от войны и ненавидят «старый режим», а потому донские полки, что возвращаются с фронта, защищать Донскую область от большевиков не желают и расходятся по домам.
Каледин даже попросил Алексеева «не задерживаться в Новочеркасске более недели» и перенести формирование добровольческих сил за пределы области».
Генерал М.В. Алексеев проигнорировал этот «совет» Каледина и начал формировать в Новочеркасске т.н. «алексеевскую организацию», которая и стала основой будущей Добровольческой армии.
С разных концов страны к нему начали стекаться офицеры, юнкера, кадеты и просто все желающие принять участие в вооруженной борьбе с Советами и большевиками.
Их было очень немного.
Бывший юнкер Константиновского училища В.А. Ларионов в книге «Последние юнкера» оставил подробные воспоминания о своем участии в формировании Добровольческой армии:
«Скоро я узнал, что формируется группа для переброски юнкеров–константиновцев на Дон.
Кадеты предложили и мне ехать с ними на Дон. Делом отправки офицеров и юнкеров на Дон руководил член правого крыла Думы Пуришкевич, и один из наших юнкеров, поддерживал с ним деловой контакт.
Наши курсовые офицеры и батарейные командиры знали о «заговоре», но не отговаривали юнкеров ехать на Дон. Генерал Каледин повторил исторические слова: «С Дона выдачи — нет»…
Училищные офицеры ехать на Дон не хотели — кто устал от войны, кто не хотел оставить семью и ехать в неизвестность, кто просто ни во что больше не верил и ни о чем знать не хотел».
По свидетельству В.А. Ларионова из более чем 40 курсовых офицеров Михайловского и Константиновского артиллерийских училищ на Дон, со своими воспитанниками - юнкерами отправился только ОДИН ОФИЦЕР, капитан Шакило.
Остальные г.г. курсовые офицеры этих училищ не пожелали убыть из Питера и разделить судьбу и участь своих юнкеров…
Что ж, как отмечал другой бывший юнкер Сергей Мамонтов «война – вредное для здоровья занятие», да и далеко не все офицеры стремились пойти воевать за Учредительное собрание, Керенского, или за царя-батюшку.
Навоевались до сыта тогда многие.
Интересно и то, что отправлялись на Дон юнкера практически легально:
«Нельзя сказать, что организация отправки велась конспиративно: юнкера открыто нашивали донские красные лампасы на приобретенные синие штаны. Спарывали юнкерские погоны, нашивая на их место казачьи или солдатские. Юнкера должны были ехать в Новочеркасск как казаки, окончившие в Петербурге курсы пропаганды. Казачий комитет снабжал уезжавших юнкеров соответствующими документами.
Попасть на Дон не кадету было довольно трудно. Из юнкеров следующего 12–го курса только 30—35 юнкеров, поступивших в училище «со стороны», попали на Дон. Надо сказать, что недоверие кадет к юнкерам «со стороны» имело некоторое основание, ибо многие из приехавших на Дон константиновцев вернулись с Дона в Петербург или в другие города России, как только положение на Дону, в Ростове и в Новочеркасске стало для собирающихся там юнкеров и офицеров угрожающим…
Юнкера Павловского и Владимирского военных училищ, после разгрома «пролетариатом», дезертирами и запасными батальонами их училищ, похоронив своих убитых, скрылись, разъехавшись кто куда, и поэтому наше уцелевшее от разгрома училище дало рекордную цифру «заговорщиков» — около двухсот человек.
Из михайловцев приехало на Дон несколько десятков юнкеров лишь из числа бывших кадет».
Как видим, никакого массового притока к Алексееву, даже юнкеров и офицеров, не было, ехали немногие энтузиасты.
События развивались стремительно 7 (20) ноября 1917 года атаман Каледин обратился к населению Области с заявлением о том, что Войсковое правительство не признаёт большевистскую власть, а поэтому Область провозглашается независимой до образования законной российской власти.
После этого, 26 ноября (9 декабря) ростовские большевики, обратившись за помощью к матросам Черноморского флота, выступили против Донского Войскового правительства и объявили, что власть в Области переходит в руки Ростовского военно-революционного комитета. Казачьи части, однако, отказались участвовать в подавлении восстания.
Каледин был вынужден обратиться к генералу М. В. Алексееву за помощью. Был срочно сформирован отряд офицеров и юнкеров в 400—500 штыков, к ним присоединилась гимназисты, кадеты, потом подошли и несколько казачьих частей. После нескольких дней боев, 2 (15) декабря Ростов был взят.
(Юнкер Виктор Ларионов (к чьим воспоминаниям мы еще будем обращаться) был тяжело ранен в этом бою, и перевезен в госпиталь Новочеркасска).
Калединцы захватили также Таганрог и значительную часть Донбасса.
Ничего удивительного в таких военных успехах белых отрядов нет. По уровню своей дисциплины, стойкости и боеспособности офицерско-юнкерские отряды на голову превосходили полуанархические и полугражданские советские формирования той поры, которые белогвардейцы именовали «красногвардейским сбродом».
18 (31) декабря 1917 года Каледин, Алексеев и Корнилов вошли в так называемый «триумвират», который встал во главе Донского гражданского совета, созданного для руководства Белым движением на всей территории бывшей Российской империи и претендовавшего на роль всероссийского правительства. Страны Антанты, прислав в Новочеркасск своих представителей.
20 декабря 1917 года (2 января 1918 года) приказом атамана Каледина было разрешено формирование на территории Донской области добровольческих отрядов. Официально о создании «Добровольческой армии» было объявлено 24 декабря 1917 года (6 января 1918 года).
Однако нейтралитет казаков и откровенная вражда иногородних помешали «триумвирату» сформировать на Дону действительно многочисленную армию из добровольцев. Добровольческая армия воспринималась казаками, как вооруженное формирование, посягавшее на их вольности, и стремившееся к возвращению «старых порядков», чего никто не хотел.
Советское правительство, в свою очередь, стало рассматривать Донское правительство атамана Каледина и Украинскую Центральную раду как основные оплоты контрреволюционных сил.
26 ноября (9 декабря) 1917 Совнарком выступил с обращением ко всему населению «О борьбе с контрреволюционным восстанием Каледина, Корнилова, Дутова, поддерживаемым Центральной Радой».
6 (19) декабря 1917 СНК РСФСР образовал Южный революционный фронт по борьбе с контрреволюцией. Главнокомандующим войсками фронта был назначен В. А. Антонов-Овсеенко.
К 25 декабря 1917 года (7 января 1918 года) Антонов-Овсеенко почти без сопротивления занял Донецкий бассейн, который на протяжении всей Гражданской войны был враждебным, для белых частей, районом .
Дальнейшее продвижение «красных» отрядов замедлилось как из-за сопротивления «белых», так и в силу общей анархии и неразберихи начального периода гражданской войны.
Особого ожесточения, поначалу, не было и боевые стычки сменялись переговорами и самовольными перемириями и «замирениями», которые, нередко самостоятельно, без согласования с вышестоящим командованием, заключали враждующие стороны.
Основная часть казачьих сил Каледина отнюдь не обнаруживала желания воевать. В отношении неё была развёрнута активная агитационная работа, в которой приняли участие члены Донского ревкома.
10 (23) января 1918 года в станице Каменской был созван Съезд фронтового казачества, который объявил себя властью в Донской области, объявил атамана Каледина низложенным, избрал казачий Военно-революционный комитет и признал власть Совнаркома.
Новый ревком во главе с подхорунжим Ф. Г. Подтёлковым и 24-летним прапорщиком М. В. Кривошлыковым отражал преимущественно настроения середняцкого казачества.
Это ускорило разложение в калединских казачьих частях и ранее не слишком-то желавших воевать.
28 января (10 февраля) 1918 года отряды красных заняли Таганрог и начали наступление на Ростов. Сопротивление белых на подступах к Новочеркасску и Ростову было окончательно сломлено, и эти города были взяты красными отрядами Сиверса и Саблина.
После падения Таганрога генерал Корнилов известил Каледина о решении отвести Добровольческую армию на Кубань, поскольку в условиях наступления красных войск и в отсутствие поддержки со стороны казачества ей грозит гибель.
11 февраля А.М. Каледин собрал заседание правительства, на котором сообщил о решении командования Добровольческой армии и о том, что для защиты Донской области от большевиков на фронте нашлось лишь 147 штыков. (!!!)
Он также заявил, что в таких условиях слагает с себя полномочия войскового атамана. В тот же день генерал Каледин покончил с собой выстрелом в сердце.
В своём предсмертном письме генералу Алексееву он объяснил свой уход из жизни «отказом казачества следовать за своим атаманом».
И вот тут начинается «взлет» атамана Петра Краснова.
16 мая 1918 года донским атаманом 107 голосами против 23 был избран генерал П. Н. Краснов. (Других претендентов на этот пост не было. Лишь 1 голос был подан за социалиста П. Агеева).
Избирался Петр Краснов временно, до Большого Войскового Круга, который предполагали собрать, когда Войско Донское будет освобождено от большевиков и все население сможет принять участие в выборах.
Генерал Краснов СРАЗУ после своего избрания занял ОТКРОВЕННО ПРОГЕРМАНСКУЮ ПОЗИЦИЮ.
Напомним, что тогда сражения мировой войны, на Западном фронте, были в самом разгаре, немцы обстреливали Париж и бомбили Лондон, и очень многим (в т. ч. и Краснову) казалось, что именно Германия окажется победителем.
Вот Краснов (который, кстати, был женат на немке) и сделал ставку на тесное сотрудничество с будущими победителями.
5 (18) мая 1918 года атаман Краснов вступил в управление Войском, и в тот же день, вечером, его доверенное лицо, адъютант есаул Кульгавов, поехал с собственноручными письмами атамана к гетману Скоропадскому и к императору Вильгельму.
Императору Вильгельму Второму атаман написал (на немецком языке (!)) следующее дИвное послание:
«Письмо Донского Атамана Императору Вильгельму
Ваше Императорское и Королевское Величество.
Податель сего письма, Атаман Зимовой станицы Всевеликого Войска Донского при Дворе Вашего Императорского Величества Герцог Лейхтенбергский и его товарищ Генерал-Майор Черячукин, в Германии уполномочены мною, Донским Атаманом, приветствовать Ваше Императорское Величество Могущественного Монарха Великой Германии и передать нижеследующее.
Два месяца борьбы доблестных Донских казаков, которую они ведут за свободу своей родины с таким мужеством, с каким в недавнее время вели борьбу против Англичан родственные Германскому народу Буры, увенчались на всех фронтах нашего Государства полной победой, и ныне земли Всевеликого Войска Донского на 9/10 освобождены от диких красногвардейских банд.
Государственный порядок внутри страны окреп, и установилась полная законность. Благодаря дружеской помощи войск Вашего Императорского Величества создалась тишина и на Юге войска, и мною приготовлен корпус казаков для поддержания порядка внутри страны и воспрепятствования натиска врагов.
Молодому государственному организму, каковым в настоящее время является Донское Войско, трудно существовать одному и потому оно заключило тесный союз с главами Астраханского и Кубанского войск полковником князем Тундутовым и полковником Филимоновым с тем, чтобы по очищении земли от большевиков составить прочное государственное образование на началах федерации Всевеликого Войска Донского, Астраханского войска с калмыками Ставропольской губернии, Кубанского войска, а впоследствии, по мере освобождения, и Терского войска, а также народов Северного Кавказа.
Согласие всех этих держав имеется, и вновь образуемое государство в полном согласии с Всевеликим Войском Донским решило не допускать до того, чтобы земли его стали ареной кровавых столкновений и обязались держать полный нейтралитет.
Атаман Зимовой станицы нашей при дворе Вашего Императорского Величества уполномочен мной просить Ваше Величество признать права Всевеликого войска Донского на самостоятельное существование, а по мере освобождения Кубанского, Астраханского и Терского войск Северного Кавказа, права на самостоятельное существование и всей федерации под именем Доно-Кавказского Союза.
Просить Ваше Императорское Величество признать границы Всевеликого войска Донского на прежних географических и этнографических его размерах, помочь разрешению спора между Украйной и Войском Донским из-за Таганрога и его округов в пользу Войска Донского, которое владеет Таганрогским округом более 500 лет и для которого Таганрогский округ является частью Тьмутаракани, от которой и стало Войско Донское.
Просить Ваше Величество содействовать присоединению к войску по стратегическим соображениям городов Камышина и Царицына Саратовской губернии и города Воронежа, станции Лиски и Поворино и провести границы войска Донского, как это указано на карте, имеющейся в Зимовой станице.
Просить Ваше Величество оказать давление на советские власти Москвы и заставить их своим приказом очистить пределы Всевеликого Войска Донского и других держав, имеющих войти в Доно-Кавказский Союз, от разбойничьих отрядов красной гвардии и дать возможность восстановить нормальные мирные отношения между Москвой и Войском Донским. Все убытки населения войска Донского торговли и промышленности, происшедшие от нашествия большевиков, должны быть возмещены Советской Россией.
Просить Ваше Императорское Величество помочь молодому нашему государству орудиями, ружьями, боевыми припасами и инженерным имуществом и, если признаете это выгодным, устроить в пределах Войска Донского орудейный (так в тексте- прим.), ружейный, снарядный и патронный заводы.
Всевеликое Войско Донское и прочие государства Доно-Кавказского Союза не забудут дружеской услуги Германского народа, с которым казаки бились плечом к плечу еще во время Тридцатилетней войны, когда Донские полки бились в рядах армии Валленштейна, а в 1807 году и 1813 г. Донские казаки со своим Атаманом графом Платовым боролись за свободу Германии и теперь, после почти трех с половиной лет кровавой войны на полях Пруссии, Галиции, Буковины и Польши, казаки и германцы взаимно научились уважать храбрость и стойкость своих войск, а ныне, протянув друг другу руки, как два благородных бойца, борются за свободу родного Дона.
Всевеликое войско Донское обязуется за услугу Вашего Императорского Величества соблюдать полный нейтралитет во время войны народов, не допускать на свою территорию враждебной германскому народу вооруженной силы, на что дали свое согласие и Атаман Астраханских войск князь Тундутов и Кубанское Правительство и, по присоединении, остальные части Доно-Кавказского Союза.
Всевеликое Войско Донское предоставляет Германской Империи право преимущественного вывоза избытков за удовлетворением местных потребностей хлеба зерном, мукой, кожевенных товаров и сырья, шерсти, рыбных товаров и изделий, скота и лошадей, вина виноградного, растительных и животных жиров и масла, изделий из них, табачных товаров и других продуктов садоводства и земледелия, взамен чего Германская Империя доставит сельскохозяйственные машины, химические продукты и дубильные экстракты, оборудование экспедиции заготовления государственных бумаг соответствующим запасом материалов, оборудование суконных, хлопчато-бумажных, кожевенных, химических, сахарных и других электротехнических принадлежностей.
Кроме того, Правительство Всевеликого Войска Донского предоставит германской промышленности особые льготы по помещению капиталов в Донские предприятия торговли и промышленности, в частности, по устройству и эксплуатации новых водных и иных путей.
Тесный договор сулит взаимные выгоды и дружбу, спаянную кровью, пролитой на общих полях сражений воинственными народами германцев и казаков, станет могучей силой для борьбы со всеми нашими врагами.
К Вашему Императорскому Величеству обращается с этим письмом не дипломат, тонкий знаток международного права, но солдат, привыкший в честном бою уважать силу германского оружия, а поэтому прошу простить прямоту моего тона, чуждую мелких ухищрений, и прошу верить в искренность моих чувств.
Уважающий Вас Петр Краснов,
Донской Атаман Генерал-Майор.
(Приводится по тексту книги Вольфганга Акунова «КРЕСТ И ЗВЕЗДА ГЕНЕРАЛА КРАСНОВА ИЛИ ПЕРОМ И ШАШКОЙ»)
Итак, налицо классическое прошение вассала к своему сюзерену, полное униженных просьб и самых заманчивых, для него, предложений.
Давайте проанализируем это красновское послание:
- обратите внимание на то, что в этом, довольно обширном прошении, Краснов НИ РАЗУ не употребляет слово «Россия», или «русский».
Видимо, он уже тогда отправил русский народ в политическое небытие.
Кстати, русофобия Краснова многократно проявлялась в его обращениях и публичных выступлениях как в годы Гражданской, так и Великой Отечественных войн.
С самого начала своего правления атаман Краснов заявил, что «путь спасения Дона лежит в окончательном его отделении от матушки-России».
Он требовал, чтобы «из стратегических соображений» казаки заняли российские города вне пределов Донской области: Воронеж, Царицын, Камышин, Поворино.
Краснов заявлял о том, что казаки являются «отдельной нацией» и они не имеют отношения к русскому народу.
В донских газетах стали появляться статьи, доказывающие происхождение донцов чуть ли не от жителей древней Трои, от этрусков, амазонок и так далее.
(Все это очень напоминает «исследования» сегодняшних «нэзалэжных» украинских историков, не правда ли?!
Правда, до того, чтобы рассказывать что казаки, в свое время, «выкопали Черное море», красновские псевдоисторики тогда не сумели додуматься).
Нынешним поклонникам, «читателям и почитателям» Краснова, неплохо бы усвоить то, что вся его злобная идеология была выстроена на противопоставлении «благородных казаков» и «рабского, забитого русского народа», к которому казачество, дескать, не имеет никакого отношения.
- Краснов просит Вильгельма Второго официально «признать» его новоиспеченную «державу».
Ни о какой «Единой и Неделимой России» (за которую воевали Добровольческие части, и которая была «знаменем» Белого движения) у Красного и речи нет.
По существу, Краснов откровенно просит Вильгельма признать законность расчленения России и утвердить создание будущей «федерации» (!!!) в составе еще 4-х таких же марионеточных «держав»: «Астраханского войска с калмыками Ставропольской губернии, Кубанского войска, Терского войска, а также народов Северного Кавказа».
Мало того, Краснов просит своего сюзерена повлиять на другого его вассала – гетмана Украины Скоропадского, чтобы тот вернул красновской «державе» Таганрог с окрестностями.
Кроме этого, уже «по дружбе», Краснов просит Вильгельма (еще совсем недавно – своего «заклятого врага») отдать ему заодно и все Поволжье с городами Камышин и Царицын, ну и заодно – Воронеж «до кучи»!!!
Читая такое, удивляешься, ведь именно Краснов (и его сторонники) громогласно обвиняли большевиков в том, что они «германские шпионы» и хотят «продать Вильгельму Россию».
А тут, в личном и секретном письме Вильгельму – такой откровенный холуяж и «торговля» Россией, ее интересами и землей (в собственных интересах, разумеется), что приличные слова в адрес сочинителя и подобрать сложно.
Есть просьбы и попроще: помочь «молодому государству» орудиями, ружьями и патронами, благо Краснов прекрасно понимал, что после развала всех трех русских фронтов, немцам достались огромные запасы нашего военного снаряжения, которое ин не было нужно.
Взамен Краснов слегка завуалированно предлагает Германии своего рода военный союз, обязуясь:
- «не допускать на свою территорию враждебной германскому народу вооруженной силы», на что, якобы, дали свое согласие и все остальные части будущей марионеточной красновской «федерации».
Под «враждебной германскому народу силой», разумеется Краснов подразумевает войска Антанты, которые как раз в это время начинали свою военную интервенцию в Россию;
- предоставить Германии, если она того пожелает, право строить свои военные заводы на своей территории;
- предоставить Германии «право преимущественного вывоза» «избытков» хлеба шерсти, рыбы, скота и лошадей, растительных и животных жиров и масла и других продуктов садоводства и земледелия, что в условиях 3-х летней блокады со стороны Антанты, и самого натурального голода в Германии, было хорошей приманкой для Вильгельма Второго.
- обещаны также некие «особые льготы» для германской промышленности, содержание которых можно было толковать как заблагорассудится.
Венцом всего этого творения было заявление Краснова о «дружбе спаянной кровью» казаков и германцев, которая «станет могучей силой для борьбы со всеми нашими врагами».
Тут уж, фактически прямое предложение своих услуг для борьбы с врагами Германии, которыми в то время были страны Антанты.
Да уж…
Если бы что-то подобное в адрес Вильгельма Второго написали руководители Советской России, то их, с полным правом, можно было бы считать германскими слугами и агентами.
Брестский договор (действительно и унизительный, и «похабный») был вырван у Советской России силой германского оружия, под угрозой полной оккупации страны немцами.
А тут - атаман донского казачества ДОБРОВОЛЬНО и инициативно предлагает себя (и свою «державу») к услугам «злейшего врага России Вильгельма Второго» (как писали о нем газеты).
Так кто же НА ДЕЛЕ был «германским агентом» и кто откровенно просил врага России о признании раздела Единой и Неделимой Родины?!
Нечего и говорить о том, что эти предложения Краснова были с удовлетворением восприняты в германских «верхах».
Есаул Кульгавов должен был передать это письмо Краснова в Киев, командующему немецкими оккупационными войсками на Украине генералу Эйхгорну, которому была послана копия этого письма.
Гетману Скоропадскому атаман Краснов тоже написал о своем избрании, о вечной дружбе, которая была между Украиной и донскими казаками, указывал на то, что украинцы неправильно считают свои границы, и просил о скорейшем восстановлении старой границы земли Войска Донского. Кроме этого атаман писал о посылке нового посольства на «нэзалэжную Украину» в лице генерал-лейтенанта Свечина и генерал-майора Черячукина.
Уже 8 мая вечером к атаману явилась делегация от генерала от кавалерии фон Кнёрцера из Таганрога, заявившая, что германцы никаких завоевательных целей не преследуют, что они заинтересованы в том, чтобы на Дону восстановился возможно скорее полный порядок, что Таганрогский округ и Ростов они заняли лишь потому, что украинцы им сказали, что они принадлежат Украине и что этот пограничный спор надо разрешить с гетманом Скоропадским.
«Результатом усилий, предпринятых П.Н. Красновым на посту Донского Атамана, стал «зеленый свет», полученный от германского командования на вооружение спешно формируемой Донской (а через Донскую — и Добровольческой) армии!
За первые же полтора месяца Дон получил с Украины через немцев 1 600 винтовок, 88 пулеметов, 46 артиллерийских орудий, 109 000 артиллерийских снарядов и 11 500 000 ружейных патронов. Причем из этого количества 35 000 снарядов и 3000 000 патронов были донцами за это время совершенно безвозмездно переданы Добровольческой армии», - восторгается в своей книге Вольфганг Акунов, ярый поклонник красновских усилий по установлению «дружбы» с Вильгельмом.
А вот, на мой взгляд, тут особенно восторгаться нечем.
Германии, за годы Первой мировой войны, и особенно после развала русской армии, достались огромные запасы ее вооружений: сотни тысяч винтовок, многие тысячи орудий и пулеметов, миллионы снарядов и сотни миллионов патронов.
Краснову же немцы выделили жалкие крохи этого богатства: меньше 2-х тысяч винтовок (этого не хватит даже для вооружения одного полка), 46 орудий (это меньше, чем требовалось для одной артбригады) немного патронов и снарядов.
В общем-то, мизер, а ведь он так старался…
«Атаман Краснов в первом же приказе потребовал: «как ни тяжело для нашего казачьего сердца... чтоб все воздержались от каких бы то ни было выходок по отношению к германским войскам, и смотрели бы на них так же, как на свои части...
Естественно, немцы грабили донскую территорию, но ограблению в основном подверглись Таганрогский и Донецкий округа, где подавляющую часть населения составляли крестьяне. Казачьи станицы пострадали в единичных случаях. Краснов развернул «взаимовыгодную торговлю», приравняв 1 марку к 75 донским копейкам. За 1 русскую винтовку с 30 патронами немцам давали пуд ржи или пшеницы. Подобную цену на оружие трудно назвать высокой. Она действительно была «взаимовыгодной». Немцы продавали доставшиеся им даром вооружение с русских складов на Украине, а Краснов его за бесценок скупал», - сообщают в другой современной апологетической книге («Белые генералы») ее авторы А. Венков, А. Шишов.
Посчитайте сами, СКОЛЬКО пудов зерна «отвалил» атаман Краснов блокадной Германии только за 1600 винтовок и 8 500 000 патронов, полученных от Вильгельма за первые полтора месяца «дружбы» с ним!
Поначалу немцы поддерживали претензии гетманского правительства Скоропадского на Таганрогский и Ростовский округа Донской области.
Интересно, что взамен гетман предлагал Краснову устье Волги (видимо, командующий германскими оккупационными войсками на Украине генерал Эйхгорг как-то ознакомил Скоропадского с письмом Краснова Вильгельму, где атаман просил об этом). Поскольку «спорные» округа давали 70 % всего налогового дохода Войска Донского, 81 % добываемого угля, на их территории располагалось 86 % фабрик, заводов и других предприятий красновской «державы», то за них следовало побороться.
«Донское правительство сразу же заявило, что «считает Ростов и Таганрог в Донской области. Присутствие германских войск не означает оккупацию или украинизацию этих городов», и начало тяжбу с гетманом за Таганрогский округ.
Зная истинную цену «Украинской державе», донские делегации и сам атаман в основном переговоры вели с немцами, а гетманское правительство иногда с презрением называли «неудачным экспериментом на живом народном организме».
Кроме того, взаимоотношения «доно-германские» сильно повлияли на взаимоотношения Дона и Добровольческой армии. Между немцами и «добровольцами» была взаимная вражда. Контакты Краснова с немцами сразу же обостряли неприязнь между Красновым и Деникиным, а попытки Краснова поддержать «добровольцев» вызывали настороженность и недоверие к нему со стороны германского командования» (А. Венков, А. Шишов «Белые генералы»).
Ничего удивительного в этом недоверии немцев к Краснову нет: кому же понравится, что твой новоявленный и полностью зависимый «союзник», пытается, за твоей же спиной, заигрывать с теми, кто открыто называет тебя «врагом»?!
Желание усидеть сразу на двух стульях никого еще до добра не доводило…
Германское командование, которое не оставляло замыслов о своей экспансии на Кубань путем «воссоединения» Кубани и Украины, запросило Краснова о положении и планах Добровольческой армии.
Краснов ответил, что Добровольческая армия 30 июня самовольно, без ведома донского командования бросила позиции под Кагальницкой — Мечетинской и на свой страх и риск отправилась в неизвестном направлении. Силы «добровольцев» невелики, — успокоил немцев Краснов, — всего 12 тысяч, из них 70 % — кубанские казаки и 1,5 тысячи — отряд Дроздовского.
«7 августа 1918 года Украина и Дон заключили предварительное соглашение, в котором признавали «взаимно свою независимость и суверенитет». Таганрогский и Ростовский округа оставались за Доном. Донецкий бассейн находился под контролем обеих «держав».
Помимо этого было заключено секретное соглашение, по которому Украина передавала Дону оружие на вооружение трех корпусов. После чего на мирных переговорах между Украинской державой и РСФСР (немцы по Брестскому мирному договору заставили большевиков признать Украину) украинская делегация заявила советской, что «Украина признала самостоятельность Донской республики, и поэтому не желает устанавливать с Россией границ в области Дона».
Выборы донского атамана состоялись 12 (25) сентября 1918 года.
Деникинские сторонники надеялись на успех, но в дело вмешались немцы. Их вполне устраивал Краснов.
«Донские казаки деловым образом разрешили вопросы, поставленные нами; равно и мы деловым образом разрешили вопросы, поставленные ими», — было заявлено в рейхстаге.
Немцы не желали передачи власти на Дону проденикински и проантантовски настроенному А. П. Богаевскому, которого усиленно двигала на атаманский пост либеральная оппозиция.
Перед выборами на закрытом заседании А. П. Богаевский прочел Кругу телеграмму майора Кохенгаузена, который от имени германского командования требовал вновь избрать П. Н. Краснова атаманом и угрожал в противном случае изменить существующие доброжелательные отношения к Дону со стороны немцев». (А. Венков, А. Шишков «Белые генералы»).
Думаю, из этой телеграммы понятно, в чьих интересах действовал тогда Краснов.
«Когда немцы вели переговоры с советским руководством о разграничительной (демаркационной) линии между советскими и германскими войсками, Краснов склонял немцев, чтоб они потребовали демаркационной линии по Волге, начиная от Камышина, по Азовскому и Черному морю, иначе он якобы не мог поставить немцам требуемое продовольствие, так как на Дону намечался неурожай и положение могла спасти лишь Задонская степь.
Немцы ответили, что для установления такой демаркационной линии им придется открыть военные действия против большевиков, добровольно такую территорию те, конечно же, не сдадут.
Кроме того, немцы отказались, открыто признать Дон независимым государством.
На совещании в Спа, в ставке кайзера Вильгельма, было решено: «Стремление донских казаков к самостоятельности не следует поощрять.
Верховное главнокомандование, однако, считает обязательной военной необходимостью привлечь на свою сторону донских казаков, снабдив их деньгами и оружием, чтобы удержать от объединения с чехословаками.
Верховное командование окажет при этом тайную поддержку казакам, так что политическому руководству вовсе не следует об этом знать...» (А. Венков, А. Шишков «Белые генералы»).
Краснов очень надеялся на то, что сумеет въехать в Москву на «германском бронепоезде».
Летом 1918 года Людендорф начал второе генеральное наступление на Западном фронте и, поначалу добился там ощутимых успехов.
Многим казалось, что Германия может победить в мировой войне, или добиться «почетного мира».
Краснов, считавший немцев своими стратегическими союзниками, мечтал об их победе и о том, чтобы Вильгельм Второй вошел в Москву во главе победоносных германских войск.
В своей книжке «Всевеликое Войско Донское» Краснов откровенно говорит об этой мечте:
«Тогда — и это по тогдашнему настроению и состоянию Красной армии, совершенно не желавшей драться с немцами — несомненно, так и было бы — тогда немецкие полки освободителями вошли бы в Москву.
Тогда немецкий Император явился бы в роли Александра Благословенного в Москву, вся измученная интеллигенция обратила бы свои сердца к своему недавнему противнику. Весь Русский народ, с которого были бы сняты цепи коммунистического рабства, обратился бы к Германии и в будущем явился бы тесный союз между Россией и Германией. Это была бы громадная политическая победа Германии над Англией, перед которой ничтожной отказался бы прорыв Линии Гинденбурга на Западном фронте и занятие Эльзаса. И державы Согласия приняли все меры, чтобы не допустить этого»…
(Всевеликое Войско Донское, с. 265).
Надо сказать, что настроения немалой части белых офицеров в Добровольческой и Донской армиях тоже было прогерманским, а немецкие регулярные войска, порой, воевали против красных отрядов, действуя совместно с частями добровольцев и красновских казаков.
Так в диспозиции атаки, в результате которого был освобожден Батайск, было указано: «в правой колонне действуют германский батальон и батарея, в центре — донцы, а в левой колонне — отряд полковника Глазенапа Добровольческой армии».
Однако с Деникиным, который придерживался проантантовской ориентации, и не одобрял прогерманской политики Краснова, отношения у атамана были натянутыми.
Интересно, как эту ситуацию описывает в своей книге один из активных нынешних сторонников Краснова Вольфганг Ахундов:
«…общеизвестно, что самым слабым местом Добровольческой армии была как раз дисциплина. Как говорится, «доблести много — дисциплины мало». Разлад между Доном и Добровольческой армией начался с мелочей и пустяков, но со временем он, вследствие крайне обостренного самолюбия генерала Деникина, очень скоро вылился в крайние формы.
Деникина постоянно раздражала мысль, что Войско Донское, в отличие от его собственных «странствующих музыкантов», находится в хороших отношениях с немцами, и что немецкие офицеры запросто бывают у Донского Атамана.
Деникин не думал о том, что именно благодаря этим хорошим отношением Краснова с немцами Добровольческая армия безотказно получала оружие и боеприпасы и что немцы беспрепятственно пропускали через Украину и Донскую область русских офицеров, желавших служить под знаменами Деникина. Напротив, он видел в позиции Атамана Краснова только «измену союзникам»… и неизменно сторонился Атамана.
Пока у Донского Атамана имелась на фронте 60-тысячная армия, а у Деникина (вместе в войсками Кубанской Рады) — 12-тысячная, пока все снабжение «вечно странствующих» деникинских ратей шло через Донского Атамана, взявшегося быть посредником между Украиной и немцами — с одной стороны, и Добровольческой армией — с другой, Деникин молчал…».
Приведем также любопытный отрывок из воспоминаний герцога Г.Н. Лейхтенбергского:
«Был конец июля 1918 г. В Киеве, где я тогда проживал со своими старшими детьми, постепенно, под охраной немецких штыков, укреплялось правительство Гетмана Скоропадского, организовывалась правительственная украинская власть, водворялись покой и тишина, и экономическая жизнь края начала возрождаться.
На Дону правил Атаман Краснов и там также нарождалась вооруженная сила и укрепились порядок и тишина.
На Кубани Добровольческая армия успешно боролась с большевиками и старалась всемерно увеличивать свои силы. На юге России, таким образом, создавалась широкая база для действий против Советской Москвы в будущем.
Говорю: в будущем, потому что разнородные силы — Украину, Дон и Кубань — надо было еще координировать; теоретически координировать их было бы не трудно одной просто поставленной целью — борьбой с большевизмом, как с мировым злом и мировой опасностью, и восстановлением России. Теоретически большинство деятелей того времени это и понимали, но практически достигнуть соглашения в этом направлении было крайне нелегко: мировая война все еще продолжалась, и Россия, как таковая, выбыла из строя и превратилась в арену междоусобной войны и международных интересов.
На Украине господствовали немцы, и Гетман должен был с ними считаться при каждом своем шаге. Своей армии у него еще не было и неизвестно было, когда немцы разрешат таковую создать…
Добровольческая армия, выкинув лозунг: «верность союзникам до конца», всецело рассчитывала на их, союзников, помощь и, ставя патриотическим лозунгом: Единую, неделимую Россию, не желала признавать Украины, (лишь) поневоле считаясь с Доном и, что было хуже с практической, русской точки зрения, признавала немцев на Украине своими врагами и всячески это подчеркивала…
Атаман Краснов мог,… со спокойной совестью искать материальной поддержки и у немцев, и у Союзников, поскольку и те, и другие пожелали бы помогать ему в борьбе против большевиков…
Вся относительная устойчивость положения на Дону рухнула в ноябре 18-го года — когда стало известно, что Кайзер Вильгельм II отрекся от престола и покинул страну. Это известие совершенно убило дух германского офицерства, и армия стала стремительно разлагаться, повторяя путь русской армии 17-го года, может быть, в чуть более цивилизованном варианте.
Ошеломленные переворотом в собственном тылу германские солдаты, как писал П.Н. Краснов, всего неделю назад грозным «Halt» останавливавшие толпы рабочих и солдат на Украине, покорно давали себя обезоруживать украинским крестьянам.
Украинские большевики останавливали эшелоны со спешившей домой баварской кавалерийской дивизией, отбирали оружие и уводили из вагонов лошадей».
Карьера Краснова закончилась в связи с германской революцией и крахом Германской империи в ноябре 1918 года.
После капитуляции Германии на Дон прибыли представители держав АНТАНТЫ, поддерживавших концепцию единого командования Белыми армиями на Юге России, против чего категорически возражали генерал Краснов и назначенный им командующим Донской армией генерал Денисов.
В начале 1919 года к Краснову прибыл, с чрезвычайными полномочиями, начальник французской военной миссии капитан Фукэ.
Кстати, обратите внимание на то, как низко оценивали «белых» французы: в качестве полномочного представителя к атаману Всевеликого Войска Донского они прислали не генерала и даже не полковника, в всего лишь какого-то жалкого капитана, который и предъявил Краснову, в качестве предварительных условий любой союзнической помощи, ультиматум следующего содержания:
«Мы, представитель французского главного командования на Черном море, капитан Фукэ, с одной стороны, и Донской Атаман, председатель Совета министров Донского войска, представители Донского правительства и Круга, с другой, сим удостоверяем, что с сего числа и впредь:
1.Мы вполне признаем полное и единое командование над собою генерала Деникина и его совета министров.
2.Как высшую над собою власть в воинском, политическом, административном и внутреннем отношении признаем власть французского главнокомандующего генерала Франшэ д`Эсперэ.
3.Согласно с переговорами 9 февраля (28 января) с капитаном Фукэ все эти вопросы выяснены с ним вместе и что с сего времени все распоряжения, отдаваемые войску, будут делаться с ведома капитана Фукэ.
4.Мы обязываемся всем достоянием войска Донского заплатить все убытки французских граждан, проживающих в угольном районе «Донец», где бы они не находились, и происшедшие вследствие отсутствия порядка в стране, в чем бы они ни выражались, в порче машин и приспособлений, в отсутствии рабочей силы, мы обязаны возместить потерявшим трудоспособность, а также семьям убитых вследствие беспорядков и заплатить полностью среднюю доходность предприятий с причислением к ней 5-типроцентной надбавки за все то время, когда предприятия эти почему-либо не работали, начиная с 1914 года, для чего составить особую комиссию из представителей угольных промышленников и французского консула…»
«Атаман прочел это оригинальное условие и смотрел широко раскрытыми глазами на Фукэ.
— Это все? — спросил он возмущенным тоном.
— Все, — ответил Фукэ. Без этого Вы не получите ни одного солдата».
Вот такие условия продиктовали белым французские союзники.
Кроме этого, в конце января 1919 года в Верхне-Донском округе разразилась настоящая катастрофа — несколько казачьих полков отказались продолжать вооруженную борьбу и перешли на сторону противника.
О том, что этому предшествовало, рассказывает сам Краснов:
««На Рождестве, к 28-му Верхне-Донскому, Мигулинскому и Казанскому полкам, стоявшим в Воронежской губернии, к северу от Богучара, пришли парламентеры от Красной армии. Это были не обычные парламентеры, приходившие и раньше сдаваться, это были люди, посланные от «рабоче-крестьянской» армии. Командиры полков и офицеры не успели ничего сделать, как казаки сбежались к ним толпою и на позиции устроился митинг, на котором казаки слушали, развесив уши, то, что им говорили пришедшие от Красной армии люди.
Они говорили хорошие и правильные, как казалось простому, измученному войною казаку, вещи.
Потом в Казанскую станицу на хорошей тройке приехало три молодых человека в отличных шубах. Они потребовали общего сбора казаков. Когда казаки собрались в станичном правлении, молодые люди поднялись на трибуну …Они доказывали превосходство народной Советской власти перед какою-либо другою и предлагали немедленно приступить к выбору совета и исполнительного комитета. Станичного атамана не было. Он поехал с докладом в Новочеркасск. Появилось на собрании вино, «царские деньги целыми пачками, и «Советская власть» была признана.
Ворчали только старики, но как-то так оказалось, что их живо связали и отправили в станичную тюрьму...» (Краснов П.Н. «Всевеликое Войско Донское»).
(Эта история, кстати, очень хорошо иллюстрирует то, насколько популярным среди казаков был сам Краснов, с его германофильством, и как они «хотели» воевать за «белое дело»).
Случаи перехода целых полков на сторону «красных», в то время, были нередки и в армиях Колчака и в Добровольческой армии.
Вот, что об этом вспоминает поручик С. Мамонтов, служивший в артиллерии Добровольческой армии:
«Мы занимали Пологи, маленький городок в конце бесконечных селений, и железнодорожный узел…
Один еврей пришел к нам и шепотом известил, что этой ночью назначено выступление махновцев. Мы сообщили об этом Шапиловскому, а он начальнику группы. Тот сказал, что к нам в Пологи идет поезд с гвардейской пехотой и, вероятно, прибудет этой же ночью…
Вокзал был полон солдат.
Гвардейцы прибыли. Шестьсот рослых, хорошо обмундированных солдат, только что приехавших из Франции, где они воевали во время войны.
Я пошел к полковнику Шапиловскому сообщить радостную новость…
Я заснул совершенно успокоенный. Да, шестьсот рослых гвардейцев это совсем другое дело, чем наши неполные эскадроны. Теперь махновцы не посмеют двинуться…
Вновь прибывший гвардейский батальон занял окраину бесконечных деревень со стороны махновцев и позволил нам встать на вполне заслуженный отдых. Мы заняли лучшие дома в Пологах…
Был конец января или начало февраля 1919 года. Было холодно, но снега мало. Наши офицеры играли в карты до одурения, ничем другим не занимались. Было сильно накурено. Я в карты не играл и не курил, поэтому часто выходил из собрания, чтобы прогуляться…
Три конных появились на кургане. Наши или махновцы? Вероятно, наши.
Я пошел наискось, приближаясь к ним, но имея возможность их обойти, если они окажутся махновцами. Вскоре я узнал лошадей и направился к ним.
Капитан Лукьянов, очень близорукий, навел на меня свой карабин.
- Вы с ума сошли! Это я, Мамонтов.
— А, хорошо, что вы крикнули, а я хотел уже стрелять. Откуда вы являетесь? Знаете новость?
Солдаты, прибывшие из Франции, перебили своих офицеров и перешли к махновцам.
Мы пошли портить путь, чтобы их бронепоезд не мог нас преследовать».
Представьте себе, каково было белым офицерам командовать своими солдатами, постоянно ожидая, что те могут выкинуть подобный «фортель»…
Служивший в Добровольческой армии ротмистр А.А. Столыпин (племянник знаменитого Петра Столыпина), 4 апреля 1919 года делает в своем дневнике такую запись:
«Самое печальное – это настроение солдат. Молодёжь составляет лучший элемент, но, с другой стороны, она одинаково легко поддаётся обработке как со стороны офицеров, так и со стороны большевицких агитаторов. А таковые, несомненно, имеются.
Что касается до старых солдат, то среди них большинство смотрит исподлобья на офицеров и, конечно, при первой же возможности перебегут к большевикам. Их держит только страх.
Всё это немного напоминает укротителей в клетке с дикими зверями. Стоит укротитель, в одной руке револьвер держит и смотрит в глаза зверю, а сам боится повернуться к нему спиной. Неудачное движение, маленькая рассеянность – и укротитель погиб. Так и здесь.
Спят офицеры с винтовкой у изголовья, с револьвером под подушкой и чуть ли не с ручной гранатой на ночном столике. Вечером ставни тщательно запираются и замки у дверей осматриваются. Приятная жизнь, что и говорить».
Подчеркнем еще раз: по мнению боевого офицера А.А. Столыпина, БОЛЬШИНСТВО «старых» солдат было готово уже тогда, в период относительных успехов «белых» армий, при первой возможности перебежать к большевикам, а г.г. офицеры вынуждены были спать «с револьвером под подушкой».
Это мнение ротмистра Столыпина особенно полезно прочитать нынешним мифотворцам.
Вернемся теперь к бесславному завершению карьеры атамана Краснова в 1919 году.
2 февраля 1919 года Большой Войсковой Круг на своем заседании потребовал отставки высокопоставленных генералов С.В. Денисова и И.А. Полякова, приближенных Краснова.
Атаман Краснов заявил, что это недоверие Большого Войскового Круга распространяется и на него, и подал в отставку.
Отставка была принята Большим Войсковым Кругом.
Затем начался торг по кандидатуре «преемника».
Вот как это описывает в своей книге Вольфганг Акунов:
«Прибывший к концу Круга генерал Деникин выразил лицемерное сожаление и посоветовался с Атаманом Красновым о достойных кандидатурах на пост командующего Донской Армией и начальника ее Штаба. П.Н. Краснов указал на генералов Ф.Ф. Абрамова и А.К. Кельчевского — высокоодаренных, образованных и понимающих военное дело. К назначению предложенных ему в качестве кандидатов Сидорина и Семилетова генерал Краснов отнесся резко отрицательно, как к личностям нечестным, беспринципным и способным на всяческую интригу.
Вот мнение генерала П.Н. Краснова о генералах Сидорине и Семилетове, как и о прочих любимчиках Харламова, Деникина и «прокадетского» Большого Круга:
«Нет, нет, никогда. Только не Сидорин. Это нечестный человек, погубивший наступление генерала Корнилова на Петроград. Это интриган. И притом он пьет», сказал Атаман…
По окончании доклада генерала Денисова (на Большом круге 2 февраля 1919 года — В.А.) на трибуну начали выходить один за другим все те генералы и штаб-офицеры, которые были в свое время удалены генералом Денисовым от службы и добились звания членов Войскового Круга.
Вышел генерального штаба полковник Бабкин, удаленный за трусость и глупость, вышел генерал Семилетов, лихой руководитель детских партизанских отрядов, эксплуатировавший детей и командовавший партизанами из такого далека, где не слышны были пушечные выстрелы, удаленный за неправильно составленные отчеты, вышел генерального штаба полковник Гнилорыбов, удаленный за трусость и агитацию против Атамана, генерал-лейтенант Семенов, обвиненный в лихоимстве в Ростове, и, наконец, генерал Сидорин. Все они выступили с нападками на генерала Денисова, а косвенно на Атамана Краснова.
Разумеется, генералом Деникиным в командующие были назначены именно они. Причем командующий Донской Армией Сидорин поручил генералу Семилетову организацию боевых дружин из студентов, кадет и гимназистов, что было запрещено при Краснове».
Не правда ли, дана потрясающая характеристика целой плеяды «белых вождей»: один генерального штаба полковник был уволен «за трусость и глупость», двое других также были ранее «удалены» за трусость и очковтирательство, «целый» генерал-лейтенант занимался «лихоимством», а главный кандидат в командующие Донской армией был горьким пьяницей!
И это – верхушка, «цвет» Донской армии?!
Если они были такими трусами и подлецами, то почему они были членами Войскового Круга?!
Не удивительно, что войско, возглавляемое такими полководцами, в конце концов, и проиграло все войны ХХ века, в которых участвовало…
Весну и лето 1919 года Петр Краснов со своей женой провели в Грузии, в Батумской области, на отдыхе.
В июле 1919 года, по ходатайству генерала от кавалерии Н.Н. Баратова, генерал Деникин рекомендовал Петра Николаевича в распоряжение командующего белой Северо-Западной армией — генерала от инфантерии Н.Н. Юденича.
В качестве рядового добровольца (никаких командных должностей Юденич ему не предложил) П.Н. Краснов проделал поход «северо-западников» от Нарвы до Царского Села и отступил с ними до Нарвы.
В январе 1920 года генерал Краснов был назначен представителем Добровольческой армии в Эстонии и стал членом комиссии графа Палена по ликвидации Северо-Западной армии.
В конце марта 1920 года Краснов, по требованию властей «независимой» Эстонии, был вынужден покинуть Ревель.
Краснов, и в эмиграции сохранил свои пронемецкие симпатии, он, как и многие другие эмигранты, с восторгом восприняли известие о нападении Гитлера на СССР.
28 июня, через шесть дней после начала Великой Отечественной войны, живший в оккупированном Париже Донской Атаман граф М.Н. Граббе издал специальный приказ-воззвание к донским казакам.
В его приказе в частности, говорилось,:
«Донцы! Неоднократно за последние годы в моих к вам обращениях предсказывал я великие потрясения, которые должны всколыхнуть мир; говорил неоднократно, что из потрясений этих засияет для нас заря освобождения, возвращения нашего в родные края.
22 сего июня Вождь Великогерманского рейха Адольф Гитлер объявил войну Союзу Советских Социалистических Республик. От Ледовитого океана до Черного моря грозною стеною надвинулась и перешла красные границы грозная германская армия, поражая полки Коминтерна. Великая началась борьба.
Донское казачество! Эта борьба — наша борьба. Мы начали ее в 1919 году, в тот момент, когда, пользуясь преходящими затруднениями Империи, интернациональная клика революционеров-марксистов своей лживой демократичностью обманула русский народ и захватила власть в Петербурге — не Донская ли Область первою отринула власть захватчиков…
И можем ли мы забыть ту дружескую помощь, которую оказала нам в борьбе, ведшейся нами рука об руку с не принимавшими большевизма национальными русскими силами, находившаяся в то время на юге России Германская Армия?
…Все казаки, принимавшие участие в борьбе, предпочли покинуть в 1920 г. Родину, уйти на чужбину, где ждало их неизвестное будущее, тяготы и тяжелые испытания. Войско Донское не подчинилось захватчикам, оно сохранило свою независимость, казачью честь, свое право на родную землю...
Двадцать лет надо было ждать, двадцать долгих лет!
…
И вот, наконец, пробил час, столь долгожданный. Поднято знамя вооруженной борьбы с коммунизмом, с большевиками, с советчиной.
Поднял это знамя мощный народ, силе которого ныне удивляется мир.
Мы не имеем пока возможности стать на поле битвы рядом с теми, кто очищает нашу землю от скверны коминтерна; но все наши помыслы, все наши надежды летят к тем, кто помогает порабощенной нашей Родине освободиться от Красного ярма, обрести свои исторические пути.
От имени Всевеликого Войска Донского я, Донской Атаман, единственный носитель Донской власти, заявляю, что Войско Донское, коего я являюсь Главою, продолжает свой двадцатилетний поход, что оружие оно не сложило, мира с Советской властью не заключало; что оно продолжает считать себя с нею в состоянии войны; а цель этой войны — свержение Советской власти и возвращение в чести и достоинстве домой для возобновления и возрождения Родных Краев при помощи дружественной нам Германии.
Бог браней да ниспошлет победу знаменам, ныне поднятым против богоборческой красной власти!
Атаманам всех Донских казачьих и Общеказачьих станиц по всем странам в эмиграции приказываю произвести полный учет всех казаков.
Всем казакам, в станицах и организациях казачьих не состоящим, приказываю в них записаться. Связь со мною держаться всемерно.
Донской Атаман, генерал-лейтенант Граф Граббе».
С большой приветственной речью к казакам и всем русским эмигрантам обратился тогда и Атаман Общеказачьего объединения в Германской империи, генерал-лейтенант Е.И. Балабин, который сказал следующее:
«Долгожданный момент освобождения России, наконец, наступил: 22 июня Вождь Германского народа, предупреждая нападение красных войск на свою территорию, приказал доблестной своей армии начать наступление.
Началась новая эра жизни России.
В первые две недели силам Коминтерна нанесен ряд тяжких поражений.
Добровольную помощь победоносной Германской Армии оказывают все нации Европы, снаряжая отряды для борьбы против моральной заразы, распространяемой из древней столицы Святой Руси, для борьбы за веру Христову, поруганную богоборцами-иудомасонами, за гражданскую свободу, за право хозяйственной инициативы, которая одна только дает твердый стимул для всякой разумной экономической деятельности...
Ныне освободительная задача возлагается Всеблагим Промыслом на Вождя Великой Германии Адольфа Гитлера.
Под его мудрым и благословенным водительством началось освобождение России, шестой части света, и не одной только России, но всего человечества, на священные права и свободу которого кремлевские злодеи замышляли и упорно подготовляли изменническое нападение.
Мы верим, что над нашей Родиной уже восходит заря свободы и счастья и что Великая Россия, в достойном союзе с великой Германией и всеми соединенными с нею народами Европы, вступит на путь истинного прогресса и новой жизни на началах общественной справедливости, права и материального благоденствия».
Познавательно и полезно почитать такие откровения, не правда ли?!
Генерал Краснов, который целиком и полностью разделял идеи графа Граббе и атамана Балабина, возглавил "Козакен-Ляйтштелле" — Главное Управление казачьих войск в составе германского вермахта.
Именно Краснов сочинил текст присяги, которую приносили чины казачьих частей в составе германского вермахта:
«Обещаю и клянусь Всемогущим Богом, перед Святым Евангелием, в том, что буду Вождю Новой Европы и Германского народа Адольфу Гитлеру верно служить и буду бороться с большевизмом. Не щадя своей жизни до последней капли крови.
В поле и крепостях, в окопах, на воде, на воздухе, на суше, в сражениях, стычках, разъездах, полетах, осадах и штурмах буду оказывать врагу храброе сопротивление и все буду делать, верно служа вместе с Германским воинством защите Новой Европы и родного моего войска от большевицкого рабства и достижению полной победы Германии над большевизмом и его союзниками».
И, в заключение этой главы приведем несколько цитат из красновских газет той поры:
Вот что писал 22 августа 1941 года в газете «Казачий вестник» руководитель КНОД (Казачьего национально-освободительного движения) Глазков:
«Не забывайте, станичники, что русские люди ушли в эмиграцию из-за своего прошлого. Казаки же ушли в эмиграцию из-за своего будущего.
А посему мы, казаки, не можем и не должны связывать свое будущее с русским прошлым!..
Мы казаки приветствуем каждую бомбу и каждую гранату, которые летят на головы московских тиранов!
Слава Богу, Москва горит!
Хайл Гитлер! Слава казачеству!»
А вот слова других «борцов с коммунизмом»:
" На Казачестве не было и нет страшного каинова клейма раболепства и кнутобоязни... Наш вольный станичный быт, сохранившийся, несмотря ни на что, до самых большевицких времен, тоже ничего общего не имеет с "ломанием шапок" и земными поклонами русского крестьянина. Об этих поклонах и "добрых баринах" мы знаем только по литературе…
Адольф Гитлер освобождает наши земли от кровожадного поработителя. У нас, у казаков, нет двух мнений о величии германского похода против большевизма».
(М. Карпов. Казачий вестник. 1941. № 4. 15 ноября)
"...Темна, разбойна, страшна душа русского человека, ухитрившегося, стоя тысячу лет на рубеже Европы и Азии, не принять ни от одной, ни от другой ни малейшей положительной черты. Русский характер, душа русского, остаются неизменными в своей кровожадности, в зверстве, в стремлении попрать все, чему поклонялся сам до вчерашнего дня, в стремлении уничтожить святыни других и всех заставить поклониться чему-то бесформенному, рожденному в кале и грязи, сложившемуся в воспаленном мозгу...
Казаки - прежде всего - люди. Это не хор, не оперетта, это народ; народ, не убивавший своих братьев, не осквернивший ни своих, ни чужих святынь".
(Казачий вестник. 1941).
И там же:
"Казаки-националисты - это те казаки, которые на основании исторических данных считают себя отдельным народом от великороссов, особой нацией, так как они образовались от смешения антов и готов, живших на Таманском полуострове и в низовьях Дона, с казахами, чигами и другими народами черкасского племени...
Казаки "русские", а их незначительная часть, - это потомки холопов и преступников, бежавших когда-то к казакам, и потому без указки барина они жить не могут".
Комментировать тут нечего…
В 1945 году П.Н. Краснов был выдан англичанами представителям СМЕРШа и 16 февраля 1947 года, по приговору военного трибунала, Краснов был повешен.
(В качестве иллюстрации - фотография времен Великой Отечественной войны)
Продолжение: http://www.proza.ru/2015/09/10/569