- Проклинаю этих тварей, проклинаю, - скороговоркой частила мать, привычно и беззлобно, - Сколько можно измываться! Телеграмму порвал. Что б его, сволочь, так на куски рвали.
Час назад молодой сержант выхватил из ее рук желтоватую бумажку с извещением о смерти сестры и рывком разделил на две половины, разрушив единственную надежду перейти границу.
Телеграмму они получили от Олиной двоюродной сестры Аллы. В ней было всего четыре слова: «Мама умерла приезжайте похороны». И Олина мать – Валерия Викторовна -обрадовалась. Не давая себе даже возможности представить, что напечатанное казенными буквами на казенной бумажке может быть правдой, она весело сказала Оле: «Вот видишь, как хорошо они придумали! Теперь нас пропустят через границу!»
Уехать пытались уже несколько раз. Деньги на дорогу передавала через знакомых Ангелина – мама Аллы, но, как назло, после передачки границу между Грузией и Абхазией в очередной раз перекрывали, а ехать через Тбилиси было очень дорого – присланной суммы не хватало.
В этот раз все сложилось – телеграмма, приложенные к ней тысяча рублей и даже нечаянный покупатель, который купил квартиру с мебелью за сто долларов. Не ахти какие деньги, но и это - чудо! Сколько квартир стоит незанятых, оставленных бывшими хозяевами – двушек, трешек, -заходи и живи. Парень заплатил за их однушку, только потому, что в ней целы стекла и есть кое-какая мебель. А ведь до последнего думали, что квартиру придется просто бросить.
Грузино-Абхазскую границу пересекли в крытом грузовике миротворцев. Оля их смущалась, потому что мама все время говорила командиру, указывая на нее: «Если что, скажи, что это твоя жена». Девочке казалось, что теперь все смотрят на нее с насмешкой. А командир – усатый и тогда казавшийся очень старым – еще и со страхом, подогретым настойчивостью Валерии Викторовны. Ребята высадили их в Сухуми, попрощались, пожелали удачной дороги.
Город, в котором Оля несколько раз была в детстве, произвел странное впечатление.
На зданиях, памятниках, бордюрах – тут и там были видны следы пуль, зиял рваными ямами вывороченный взрывами асфальт. Однако Сухуми жил, и выглядел гораздо благополучнее, чем их поселок и ближайший крупный город – Зугдиди, которых напрямую не коснулась война. По центральной части ходил общественный транспорт, работали магазины и аптеки.
На маршрутке они доехали до Абхазско-Российской границы. Но оказалось, что пересечь ее не так просто. Здесь стояли металлические заграждения, которые штурмовала толпа людей, просовывая военным какие-то бумажки. Те проверяли, и – либо пропускали, либо отпихивали назад. У особо рьяных, пытавшихся качать права, бумажки просто уничтожали. Многие сжимали в просунутых в зазоры заграждения ладонях денежные купюры.
Валерии Викторовне солдат, пробежав глазами телеграмму, коротко сказал: «Вам нужно получить пропуск». Но не на ту напал. Женщина возмущалась, кричала, продолжая настойчиво подсовывать бумажку ему под нос. Так что молодой сержант, наконец, чтобы прекратить надоедавшее ему изо дня в день представление, порвал телеграмму.
Вскоре пропускной пункт закрыли. Ничего не оставалось, как ждать утра вместе со всеми. Народу собралось немало. Люди как могли, устраивались на ночлег: на картонках, на баулах, так как никаких скамеек не был и в помине. Оле спать не хотелось. Она сначала познакомилась с пареньком по имени Саша, своим ровесником, который не смотря на имя оказался чистокровным абхазцем и очень удивлялся тому, что она одета в брюки: «Гиви вас там еще всех в паранджу не упрятали?»
Потом ее позвали гулять две девушки – года на два на три постарше, и оставшуюся ночь они ходили под руки, разговаривая о войне – неспешно, смакуя детали. Аня – русская, вышедшая незадолго перед войной замуж за абхазца и через несколько дней ставшая вдовой, выбиралась к своим родителям в Ростовскую область. Вторая девочка – абхазка Мадина, ехала к родственникам под Туапсе. Она рассказывала, как бомбили Сухуми, как шли уличные бои и было очень страшно, когда кто-то падал и умирал, а из-за беспорядочного камуфляжа трудно было определить, свои это или чужие. Оле было жалко всех, она вспоминала беженцев грузин, пришедших в ее поселок ночью – через ледяной перевал, сумасшедшую совершенно седую старуху, в лишенном морщин лице которой угадывалась молодая женщина – она держала в руках мертвого и ребенка и как собака скалилась и рычала на любого, кто пытался забрать ее страшную ношу. Мать предупреждала, что об этом нужно молчать, но Оля не сдержалась и рассказала, и Мадина заплакала. Южные женщины по обе стороны границы очень чувствительны.
Возвращаться к матери не хотелось. Когда она не спала, то жаловалась на несправедливость или проклинала: судьбу, военных, дядю Славика – мужа тети Ангелины, который не забрал их в самом начале войны, а это никоим образом не поднимало настроения. И неизменно завершала свои тирады коронной фразой «Ничего, все будет хорошо!» Поэтому Оля опять убегала к девушкам.
С утра, как только открылся пункт, опять пытались прорваться, примкнуть к счастливчикам, для которых открывали ворота. Но теперь, без телеграммы, надежды не было. Мать вернулась к их самодельной сумке, набитой нехитрым скарбом, сидела рядом, бесцельно глядя перед собой. Оля несколько раз спрашивала ее: «Что же теперь делать?» На что мать отвечала неизменным: «Все будет хорошо!». Тогда Оля, перемахнув через ограду, подошла к военному, показавшемуся ей главным. Торопливо, пока ее не выгнали, девушка объяснила вчерашний казус с телеграммой. Видимо, новый командир враждовал со своим вчерашним сменщиком, так как тут же пересказал эту историю какому-то рыжеватому парню – в званиях Оля не разбиралась. Они курили и лениво перекидывались словами, а девушка стояла – по эту сторону ограждения, среди одетых в камуфляж мужчин. На нее поглядывали, ей улыбались, кто-то даже подмигнул, и от этого стало жутко. «Командир» спросил, как бы между прочим, указывая на сторожку – «Зайдешь?» Но Оля отрицательно замотала головой и стала пятиться к забору.
- Ладно, - махнул тут рукой, не хочешь – не надо. - Проходи!
- Я с мамой, - еще не веря, что все складывается так удачно, пробормотала Оля.
А уже меньше чем через час, дождавшись автобуса и преодолев недолгий путь, они оказались в Адлере.
Здесь мать купила Оле сникерс и солнцезащитные очки – вещи, о которых она так давно мечтала. Еще очень хотелось яркие спортивные штаны с разноцветными лампасами, но на это денег уже пожалели, решили экономить.
Поезд Адлер-Брест доставил их в Краснодар без лишних приключений. Олю все удивляло и радовало – вокруг была жизнь. Словно и не коснулся этих людей беспощадный каток перестройки, не сломал их привычного существования.
А в станице, куда они добрались из Краснодара на такси, огорошило известие – телеграмма не была уловкой. Тетя умерла. В 50 с небольшим ее забрал рак.
http://www.proza.ru/2015/06/22/1032