Мне, Вадиму Правоверову, едва перевалило за сорок лет, в хорошей физической форме, но, сознание, что, в лучшем случае, осталось жить ещё половину такого же срока, который пролетел так незаметно, отравляло всё удовольствие от жизни. Не всегда, но, лишь когда задумывался о смысле жизни, о творящемся в мире и у нас в стране. Так уж получилось, что моё совершеннолетие совпало с развалом СССР.
У нас, молодых, словно «крышу» снесло: всё было разрешено, дозволено. Мы не успевали радоваться свободе, и никто из нас не задумывался, чем всё это завершится. Палка лезла на палку, девушки были более чем доступны, сами вешались, дрались из-за парней. Многие уехали в Европу, США. Я тоже какое-то время раздумывал об этом, начал учить английский язык, чтобы хоть как-то изъясняться. Помешал призыв в армию. Два года прослужил в ПВО на сопке в Хибинах.
Как же мне было тяжело без девушек, не передать! Может быть, поэтому после демобилизации я так скоропалительно и женился на соседке Ольге Макаровой, красивой, но бездушной кукле, совершенно мне неподходящей; казалось, она даже оргазм никогда не испытывала, несмотря на мои старания, лежала подо мной бревном, что меня и подвигло на измену с другими девчонками, которые стонали от страсти и царапали мне спину.
Через год родился Эдуард. На имени настояла тёща, переубедить не смог. Ну да ладно. Пусть будет Эдик. Не самое худшее имя. Потом тёща призналась, что так звали её первого возлюбленного. А я чем провинился? Пусть бы сам рожала Эдика, а не одну Ольгу, весьма избалованную достатком. Со своей рабочей зарплаты я не мог обеспечивать ежегодные поездки всей семьёй по мировым курортам, едва хватало на питание и плату за квартиру. Даже на автомобиль не мог накопить, мешали частые кризисы, дефолты, падение доллара, или наоборот, возвышение до небес. А бизнесмен почти ничем не рискует. Ну, это я загнул. Из зависти. Всем рискует, даже жизнью. Бандитов и рэкетиров у нас до чёртовой матери, вот поэтому я стараюсь не рисковать.
Нельзя сказать, что я труслив: бывало, от троих отбивался в ночной темноте: как-то запозднился на новогоднем вечере. Но у рэкетиров свои повадки, стайные, по трое не ходят: у моего друга запросто отняли бизнес, и милиция не помогла, сказали: Мы же предлагали вам «крышу», вы отказались. Ну и пеняйте на себя.
Я в роли рабочего Ольгу не устраивал, через пять лет совместной жизни вышла замуж за пожилого бизнесмена, у которого было два обувных магазина и пять филиалов, сама стала директором одного из них. Как-то видел её, сделала вид, что не узнала. С сыном не даёт встречаться, чтобы плохо не повлиял, да я и особо не рвусь. Это в кино мужчины с ума сходят из-за тоски по своим детям. Актёр Алексей Панин постоянно пиарится на своей любви к дочери Алине, отнимает у родной матери, хотя за это время мог бы настрогать футбольную команду детей.
После развода и размена трехкомнатной квартиры, мне досталась «однушка» с голыми стенами, комплект постельного белья и матрас. Первое время я спал на полу. Родители были готовы выделить старую мебель, чтобы себе купить новую, но я не спешил переносить: сначала намеревался сделать хороший ремонт, чтобы ничто не мешало под ногами.
Пришлось всему учиться. На найм мастеров не было денег: все выживали. За два года я всё-таки довёл свою однушку до ума, даже новую мебель купил. На кухне стоял небольшой холодильник, микроволновка. Для одного места вполне хватало.
Конечно, у меня были связи, но весьма скоропалительные, и не долговременные, по разным причинам отношения прерывались. Найти подругу по душе весьма не просто. В сорок один год становишься весьма привередливым. Идёт селекционный отбор: моментально отлетают курящие, я сам никогда не курил. Табачный запах изо рта девушки ничто не может перебить, а сексуальное желание убивает стремительно: начинаешь думать, что её заставило взяться за сигарету? Желание понравиться парню. Показать, что она весьма доступна. А зачем мне нужна потаскуха? Лечиться от триппера не очень приятно. Разборчивость меня всегда спасала, до сих пор ни разу не лечился у венеролога.
Другие девицы глупы как пробки: на лицо весьма смазливы, телом фигуристы, есть за что подержаться, но после секса с ними не о чем разговаривать, несут такую ахинею, что быстро выпроваживаешь и больше к ним не подходишь на расстояние пушечного выстрела. В юности я не был столь разборчив, трахал всех, кто соглашался и настойчиво набивался.
Яна появилась у нас в бригаде в начале сентября прошлого года. Точнее, не у нас, а среди контролёров, которые раз в неделю приходили к нашим рабочим местам и проверяли качество сделанных деталей. В советское время они этим занимались по три раза за смену, но сейчас оставили, едва ли не треть из прежнего числа контролёров. Да и нас, рабочих, сильно сократили. Представляю, какая экономия у них получилась. А в зарплате мы сильно потеряли. Но никто не возмущается. Уволить могут запросто, профсоюз карманный, за рабочих никто заступаться не станет, тем более увольняют по весомой причине, найти не трудно, мало кто из нас безгрешный. Поэтому я и стараюсь работать так, чтобы не было претензий.
Яна в свои тридцать лет не выглядела сногсшибательной красавицей, вслед которой все поворачивают головы: мила, фигуриста, не анорексична, женственна. Этого вполне достаточно, чтобы у холостяков появились нескромные мысли, да и женатики не гнушались ляпнуть скабрезность при её виде. Чем-то напоминала молодую актрису Тамару Семину, времен фильма «Воскресение», то есть не мой типаж, чтобы на неё польститься, или потерять голову. Да и года мои не те, чтобы делать глупости. Хотя, сознаюсь, жизнь без женщин весьма осложняется: иногда нужно думать, куда бы пристроить своё железное, в мягкое, женское, как написал Маяковский в прежние года: знал, о чем писал. Приходилось, «на недельку до второго» соглашаться и на курящую, чтобы уничтожить нестерпимый звон неутолённой страсти.
В коллективе контролёров были и более красивые особи. Лина Геоглева — копия Софи Лорен в молодости, но без итальянской экспрессии, более спокойна и царственно величава: комплименты принимала как должное, на мужчин смотрела как на ничего не значащих козявок. Зина Валентьева походила на фотомодель, недоставало подиума, а восхищённых взглядов было предостаточно. Почему-то не нашлось олигарха, чтобы увезти их на Мальдивы, или Канары. Впрочем, почти все женщины-контролёры в белых обтягивающих халатах выглядели весьма эротично и привлекательно.
Пересекались с ними в большой заводской столовой, где в допотопные, советские, времена обедало до тысячи человек, теперь от силы приходило пять десятков рабочих и столько же набиралось мастеров и контролеров. Этого хватало, чтобы образовывалась очередь, которая всегда несколько напрягает, ибо каждый рабочий ценит время обеденного перерыва, когда даже десятиминутный сон может освежить на целый день, или же простукать партию в домино. Каждый по-своему использовал свободное время.
Яна всегда выбирала угловое место, неподалёку от нашего стола. Сидела в гордом одиночестве. Да это и понятно, не все сразу вливаются в сплочённый коллектив, а уж в женский — тем более, у каждой свой гонор: новенькую могут с косточками проглотить. Вот и наши парни не удержались от замечаний:
— Хороша Маша, да не наша, — проговорил сухощавый наладчик Виктор, не отрывая от неё похотливого взгляда. Обычно он к контролёрам не приставал, но женщин соседних бригад не оставлял без внимания, даже толстушек.
— Все они одним миром мазаны, — поддержал крепыш Леонид, оператор автоматических линий. — Но я бы натянул её до самых гланд.
— А кто тебе мешает жену натягивать? — с ехидцей спросил Роман.
— Жену неинтересно. Всё равно что прошлогодний борщ доедать. Всегда тянет на свежачок.
— Да и эта, новенькая, не тянет на свеженькую. Видно, не раз рожала, может, и два.
— Ничего, я не против. Надо будет к ней подойти, жаль, времени нет, от станков не отойдёшь.
— Жди, когда сама придёт.
— Вот-вот! У меня на линии и укромный уголок найдётся.
— Ноги будут выглядывать в этом уголке, — улыбнулся Виктор, допивая компот.
— А ты сделай вид, что ничего не видишь. На следующий день я не замечу.
— Нет, она не из таких. По рукам не ходит.
— Откуда ты знаешь?
— По глазам видно. Спокойные.
— Значит, муж хорошо удовлетворяет, чего про тебя не скажешь. Когда ты в последний раз к жене подходил?
— А чёрт его знает. Сто лет сдалась. Надоела, хуже пареной репы. Если бы не дети, давно бы сбежал.
Потрепались, посмеялись, чем не тема за столом, где сидят одни мужчины, и разошлись в стороны. Кто куда: одни на улицу, вдохнуть свежий воздух, хотя бы раз за смену, другие возвращались в бригады, усаживались за длинные столы и принимались стучать в домино.
Проходя мимо ещё обедающей Яны, я машинально взглянул на неё, улыбаясь своим мыслям и разговору за обедом; наши взгляды на миг встретились, и она равнодушно протянула руку за бумажной салфеткой, чтобы вытереть губы. На её столе было лишь две тарелки. Скудновато. Или же фигуру бережёт. Наесть очень просто, а для избавления нужно приложить много труда.
Обеденный перерыв я всегда провожу в читальном зале библиотеки. Раз в неделю меняю книги, а в остальные дни просто просматриваю красочные журналы, к которым в Интернете нет доступа, платить нужно, а у меня каждый рубль на счету. Не то, чтобы я был крохобором, но и одалживаться не люблю, как говорится: Берёшь чужие, отдаёшь свои. И другим не даю, чтобы не портить отношения: возвращать никто не любит, а трясти за грудки не люблю.
На накопленные деньги покупал нужную в доме вещь. Недавно успел до кризиса приобрести плазменную панель. Это уже новый уровень жизни, чувствуется двадцать первый век. Полюбил смотреть велоспорт. В юности им увлекался, даже первый разряд успел получить. Приятно рассматривать неспешно мелькающие пейзажи Бельгии, Франции, Испании, словно сам там побывал.
На следующий день, когда Яна появилась в дверях столовой, я сделал неприметный жест кистью руки, и показал на место перед собой, мол, незачем становиться последней в очереди, береги время. К её чести, не стала гордо вскидывать голову, мол, я тебя не знаю, нечего подкатывать, отвали.
Никто не возмутился, что она встала передо мной: многие занимают очередь своим друзьям, подругам. Я заполнил свой поднос и понес к столу Яны, она и в сей раз села поодаль, а я не стал подсаживаться к своим ребятам, надоели.
— Не возражаешь?
— Пожалуйста, места не куплены, — спокойно сказала она, принимаясь за салат.
— Кто знает, иные фыркают.
— Ты мне сделал одолжение, поставил перед собой. Или ты меня считаешь неблагодарной стервой?
— Нет. Не считаю. Я Вадим, а тебя как звать?
— Неужели до сих пор никого не спросил? — удивилась она.
— Неужели все знают твоё имя, один я в неизвестности? — подколол я.
— Кто вас знает, мужиков. Яной меня величать.
— Полька?
— Почему полька? Я русская.
— Чистокровная? — не удержался я от шутки.
— Ты что-то имеешь против смеси?
— Я пошутил. Неудачно. Извини. У русских не бывает чистокровных. Все нации понамешаны. Но, если ты считаешь, что я должен был о тебе узнать, то получается, что и ты могла узнать моё имя.
— Зачем? Какой смысл? Я замужем. Дочка в третий класс пошла.
— Большая.
— Да, я рано вышла замуж, институт заканчивала на заочном отделении.
— Кто муж?
— В начальниках ходит.
Яна неопределенно пошевелила пальцами в воздухе, не желая распространяться на эту тему.
— Я так и думал.
— Почему, — удивилась она.
— На завод мужику невозможно устроиться, а тебя так запросто приняли.
— Я переводом. До этого три года работала в женском коллективе. Надоело, захотелось разнообразия.
— Муж не в состоянии обеспечить достойный уровень красивой жены? — польстил я, зная, что возражать против комплимента никто не станет.
— Спасибо. Ты считаешь меня красивой?
Я намеренно пристально в неё вгляделся.
— На уродину ты не похожа.
— Вот как? У тебя крайности: от красивой до уродины.
— Извини, неточно выразился. Ты без макияжа. Нарисовать можно любую красавицу.
— Это верно.
— Ваши девчонки любят себя разрисовывать. А почему ты без боевой раскраски?
— Они в стадии охоты. Для меня это пройденный этап.
— Много поймала?
— Хамишь?
— Нисколько. Мы же про охоту говорим.
Мы закончили обедать и медленно пошли по коридору к выходу на улицу. Стояла прекрасная осенняя пора, когда деревья уже начали менять окраску листьев, и на голубом небосводе выглядели особенно живописно, земля не успевала за ночь остыть, многие рабочие лежали на зелёном газоне: кто спал, кто читал книгу, иные разговаривали.
Я снял куртку и бросил на траву, чуть расстелив.
— Садись. Здесь полно мурашей, через куртку не так быстро до твоих ног доберутся.
— А ты?
— А я на травку сяду. И какое же хобби у твоей дочери? Чем она увлекается?
— Как и все девочки. До сих пор в куклы играет. Десятка два по квартире разбросаны. От компьютера не оттащишь. То и дело с подругами по скайпу болтают.
— В спортивную школу нужно отдавать.
— Ей ничто не нравится. Лень заедает. А я не могу заставить. У тебя есть дети?
— Тоже один. Парень. В прошлом году в военное училище поступил. Видимо, генералом станет. В меня пошёл, я тоже не стремился к знаниям.
— Почему?
— Считал, не нужно забивать голову неинтересными знаниями.
— А что тебе интересно?
— Всё. Но не доскональностей, как в институтах. В медицине нужно знать все названия костей, а их до чёртовой матери, тысячи. В литературе зачем-то преподают старославянский язык, который мне до фени. И так в каждой отрасли.
— В какой-то степени ты прав, но зато они стали специалистами, а ты…
— Я не смог пересилить себя.
— А почему с женой развёлся?
Я ей этого не говорил. Получается, наводила обо мне справки. Приглянулся? С первого взгляда? А что? она вполне соответствует, чтобы соблазнить, тем более — замужем, не станет вешаться на шею. Нужно приглядеться, чтобы не влипнуть. Хорошо выглядит, округлые розовые коленки так и притягивают взгляд, хочется погладить, ощутить атлас женской кожи. Давно не прикасался. Даже в жар бросило, как представил её перед собой обнажённой.
— А как ты думаешь?
— А почему я должна думать? Просто поинтересовалась у девчонок: никто ничего не знает. Ты мужчина скрытный. Много не болтаешь. В порочных связях не замечен.
— Истинный ариец.
— Завидный жених. Почему не женишься снова?
— Из одной кабалы в другую?
— Для тебя женитьба была кабалой?
— Да уж, ничего хорошего. Женился по-глупости, сразу после армии. Некому было остановить. Может быть, я тебя ждал.
— Я же тебе сказала, что замужем.
— Ну и что? Одно другому не помеха. Заведи гарем из мужей. Мужикам можно, а чем Вы, женщины, хуже? Будем приходить строго по-расписанию.
Яна взглянула на часы, встала, подняла мою куртку, стряхнула с неё налипшие сухие травинки и протянула мне.
— Держи, муж, объелся груш.
— Некоторые груши очень вкусны, не стоит отказываться.
— Многие бывают червивыми.
— Их видно издали. К таким я не приближаюсь. Ты мне понравилась. С удовольствием бы съел.
Яна заметно покраснела, и чуть смутилась, наклонив голову. Напомнила мне Ольгу в минуту интимной близости: её лицо точно так же краснело, и только, — до самого оргазма оставалось спокойным и бесстрастным. Это я уже потом выяснил, сама сказала, что оргазм у неё, всё же, был. Но я-то знал, что другие вели себя иначе, были намного страстнее, а Ольга лишь походила на красивую куклу. Я ничем не мог её расшевелить. Поэтому и не стал возражать, когда заявила о своём уходе к Владимиру Мирскому.
За нами потянулись и остальные отдыхающие. До конца перерыва оставалось пять минут, едва хватало времени дойти до рабочего места. Яна ускорила шаг, заметно опередив меня. Я не стал догонять, понимая, что для первого дня ей вполне хватит переживаний и размышлений, стоит ли со мной связываться?
Назавтра была суббота. Два дня выходных. Всякий раз возникала проблема, как и чем их занять? В конце смены помыл автоматическую линию и подмел пол. Дверь БТК на виду. Когда большинство контролёров, получив пропуска, ушло домой, я зашел к ним в помещение: оставался мастер Александр Козловский, с которым я был дружен, часто при встрече дружно костерили украинскую власть, экстраполируя события, которые должны развернуться. Коротко с ним поговорив, как бы невзначай спросил:
— А что, Яна уже ушла? Телефон не дашь? Я ей обещал принести книгу, а телефон забыл записать.
Саша хитро быстро взглянул на меня, мол, попался в сети, дружок, но лишь спросил:
— Тебе какой, домашний, или сотовый?
— Давай оба. На всякий случай, мало ли.
Он протянул толстый журнал, куда были вписаны все работники, их адреса. Яна Истрина. У меня фамилия не лучше — Правоверов.
— А что за книга? Может быть, и я почитаю?
— Кулинарная. О вкусной и здоровой пище. Первое издание. Раритет.
— Откуда она у тебя?
— От бабушки осталась. Хочешь купить?
— Да нет. Лишние калории ни к чему.
Это верно: он и без того был тучным, да ещё при его диабете! Почти все наши встречи и диалоги завершались сетованиями на нехватку бесплатного инсулина и проблем с его покупкой с рук.
Осенний день кончился быстро. Я всё размышлял, когда же удобнее всего позвонить Яне, да так, чтобы она не сослалась на занятость. Сегодня вечером не стоит. Завтра с утра тоже: много домашних дел скапливается за неделю. Вечером? Да.
Продолжение следует: http://www.proza.ru/2015/04/09/339