В субботу вечером я набрал номер Яны на её сотовый телефон.
— Слушаю. С некоторой осторожностью ответила она, мой-то телефон был для неё незнаком.
— Ирина? — спросил я,
— А кто её спрашивает?
— Яна, извини, шутка не удалась. Я тебя спрашиваю. Ирина мне не нужна. Кстати, чем она сейчас занимается?
— Вадим?! Вот уж не ожидала тебя услышать. Откуда у тебя мой номер? Я тебе не давала. Незачем.
— Почему?
— По кочану. Ты тупой? Я замужняя женщина.
— И где твой муж сейчас?
— В кресле напротив, смотрит телевизор. Вернее, смотрит на меня и спрашивает, какой наглец звонит его жене.
— И что ты ему сказала?
— Правду. Я всегда мужу говорю правду.
— Ой ли?
— Я не боюсь правды. Мужу не изменяю.
— Ну и плохо. Мужья нуждаются в женских изменах, иначе скоро наскучат своими миссионерскими позициями.
— Можно подумать, ты всё перепробовал.
— А почему бы и нет? Камасутра у меня настольная книга.
— Да ты сексуальный маньяк!
— Что есть то есть. А ты разожгла мой аппетит.
— Который легко устраняется. И ты знаешь, как, учить тебя не стоит.
— Ты издеваешься?
Лёгкая заминка. Не нашлась, что сразу ответить.
— Обрадовался лёгкой добыче? — новая подколка.
— А ты лёгкая добыча? — Чёрт! Плохой вопрос! Может обидеться. — Ты не ответила, чем Ирина занимается?
— Ты хочешь её на свидание пригласить? Позвать к телефону?
— А ты язва.
— С кем поведёшься…
— Ты ещё со мной не повелась, не знаешь меня. Я хороший.
— Не верю.
— Нужны доказательства? Выходи на улицу. Погуляем. Погода отличная. Чего дома сидеть, да на мужа смотреть?
— Я с маньяками не знаюсь, — с улыбкой в голосе, сказала Яна и отключила телефон.
На первый раз этого вполне достаточно. Крепости не должны сразу сдаваться, лишь только после нескольких атак. В воскресенье я позвонил в полдень, снова предложил выйти на прогулку, мол, не стоит губить свою молодость в заточении.
— А что я мужу скажу?
— Правду. Что идешь к любовнику.
— А если он поверит?
— Вызовет меня на дуэль. Я с радостью за тебя умру.
— Ты так плохо стреляешь?
— Нет, хорошо. Но тогда похороним твоего мужа.
— А тебя посадят в тюрьму. Хорошая перспектива — жить одной.
— Больше месяца мне не дадут, дождёшься.
— А почему так мало? — месяц.
— У нас же самый гуманный суд.
— Это для казнокрадов, а ты станешь убийцей.
— Виртуальным. За любовь не наказывают.
— Ты уже начал признаваться в любви?
— Когда-то надо начинать. Время уходит, как песок сквозь пальцы. Чувствуешь? Второй день напрасно уходит в Лету. А я тебя ещё ни разу не поцеловал.
— А ты опасный человек, Вадим. Хочешь разрушить мою семью?
— Никакого желания. Ты в полной безопасности. Зачем дома сидеть? успеешь насидеться, в старости. Ты молода, прекрасна, желанна. Пользуйся мгновениями, они так быстро улетучиваются. Я не заметил, как мне стукнуло сорок, потом на пятый десяток перевалил. Твоему мужу сколько?
— Он старше меня.
— Намного?
Последовало молчание, которое было весьма красноречиво.
— Тем более. Старикам нужно навешивать рога. Для равновесия. Чтоб ветром с тротуара не сдувало.
— Наоборот — парусность повышается.
— Значит, ты не против. Я тоже — за. Выходи на улицу, сейчас безветренно, никто не пострадает. Ты где живешь? Говори адрес. Здорово! Даже такси вызывать не придётся. Выходи! Через пять минут я буду у твоего подъезда. Возражения не принимаются.
Яна жила в принабережном квартале, но в крайнем доме, то есть по-соседству с моим кварталом и с моим домом, стоит лишь шоссе перейти.
Видимо, она видела из окна, что я пришёл, через минуту спустилась ко мне, в элегантном костюме бежевого цвета, кокетливая белая блузка выглядывала у ворота. Короткая стрижка, концы волос вразлёт — закреплены лаком.
— Яночка, ты сногсшибательно выглядишь! У меня дух перехватывает от восторга.
— Я не надолго. Пять минут погуляем, — смущённо проговорила она, стараясь не встречаться с моим разгоревшимся взглядом. Я уже предвкушал обладание ею.
— Разумеется! Пяти минут вполне достаточно, чтобы дойти до моего дома. Посмотришь, как в наши времена живут отечественные холостяки. Может быть, что-нибудь посоветуешь дельного.
Уже в лифте я едва сдерживался, чтобы не впиться в её соблазнительные губы. Во многих фильмах и сериалах так поступают: уже на пороге квартиры друг от друга не оттащишь, одежда летит в разные стороны, на пол, на люстру, губы так и прилипли к губам.
Я дал Яне возможность осмотреться в квартире, оценить мой холостяцкий быт, снял с неё пиджак, повесил его на плечики в шкаф, и уж потом страстно поцеловал. Она ответила на мой поцелуй губами, но, не просовывая свой язык в мой рот, как это часто делают современные девицы, желающие показать сексуальную раскрепощённость в знании французского поцелуя.
Мои руки становились всё смелее, страстнее, обшаривали всё её тело под блузкой и юбкой, у женщин всё тело эрогенное. Какое-то время она терпела, потом отстранилась.
— Мне нужно в ванную. Я мокрая.
— Ну и хорошо, не придётся разогревать.
— Ты куда-то торопишься? — с подколкой спросила она.
— Мне не терпится насладиться тобой. Ты сейчас для меня секс-бомба! Можно я с тобой?
— И что мы будем делать? Мыться или…
— Ладно, иди, — вздохнул я.
Пока Яна отсутствовала, разобрал диван, расстелил свежую простыню, сверху положил ещё одну: отопление ещё не включили, и в квартире чуть прохладно, особенно, если мы будем обнажёнными.
Дверь в ванную была открытой, и я занес свежее полотенце. Яна приняла его, чуть отодвинув штору.
— Я тоже ополоснусь. Ты меня дождёшься? — спросил я.
— На улицу в таком виде не пойду, — ответила с лёгкой ехидцей.
Кто тебя знает, хотел сказать я, но промолчал — может обидеться. Свою одежду, в том числе и трусы, положил на стул и пошел в ванную — Яна как раз выходила, обернувши чресла полотенцем. Едва сдержался, чтобы не обнять её вот такую, распаренную, но от меня могло пахнуть потом, жена часто жаловалась, хотя я два раза на день намывался, многие мои девчонки считали меня излишней чистюлей. Мой прибор заметно колыхнулся ей навстречу, и она не смогла сдержать улыбку. Холодная вода чуть успокоила. Долго не размывался, торопился. Мысли смешивались в кучу.
Когда я вышел из ванной, Яна уже лежала под простыней.
— Тебе не холодно? Сейчас вместе согреемся.
Я сразу же лёг на неё, и время, то ли остановилось, то ли понеслось вскачь. Мы были одним организмом, воспринимающим и исполняющим тайные желания друг друга. Я ласкал её грудь, покорное тело, покусывал соски, и она терпела, чуть постанывая.
Взрыв был, едва ли, не одновременным. Некоторое время лежали оглушенными, без сил и чувств. Пока я не почувствовал лёгкое дрожание тела Яны. Повернув к ней голову, увидел, что она едва сдерживает рыдания, крупные слезы скатывались с края глаз прямо на подушку.
— Яночка, тебе больно?
— Больно, милый. — Она уткнулась лицом в моё плечо. — Мой муж три года ко мне не прикасался.
— Почему?
— Не знаю. Ничего не говорит.
— Он намного старше тебя?
— На двадцать три года.
— Значит, ему всего лишь, пятьдесят три года. Не такой возраст, чтобы игнорировать жену. Что врачи говорят?
— Мы не разговариваем на эту тему. Он дома почти не бывает. То командировки, то совещания. Я его почти не вижу.
— Тогда тебе надо было любовника завести. Несколько.
— Зачем несколько? — сквозь слёзы улыбнулась Яна.
— Чтобы вот это добро не пропадало.
Я начал осыпать её тело мелкими поцелуями, всё более снова воспаляясь. Яна уже в голос кричала, стонала, пела, её тело несколько раз сотрясала дрожь оргазма. Женщины в более выгодном положении, чем мужчины: двадцатилетняя Валентина год назад умоляла меня продолжать до утра, так ей было блаженно и радостно от непрекращающейся страсти. Потому мы и расстались, что я не мог соответствовать её потребностям, есть и помоложе ребята, пусть они стараются.
Мы снова расслабленно раскинулись, не в силах поднять даже руку.
— Мне так хорошо с тобой, — произнесла Яна. — Я представления не имела, что может быть так прекрасно.
— У тебя, в самом деле, не было любовников? Тебе стоит любому подмигнуть. Никто не устоит. Ты — сплошной соблазн! Неужели никто не нравился?
— Были такие, но они уже… заняты жёнами.
— Отбила бы.
— Ты так легко это говоришь.
— Ты права. Не все могут наставлять рога мужьям. Но, поверь, многие это делают с удовольствием.
— У тебя много было?
— Не считал. Нет. Не так уж и много, но были. Жена у меня была холодной, только любовницы и спасали. А почему ты вышла за старика?
— Тогда он не был стариком. Сорок два года.
— Почти мой нынешний возраст.
— Да. Почти. Но у него не было твоей страсти, я под тобой изнемогаю от блаженства. У тебя большой опыт, знаешь, как подступиться.
— Жаль, ты мне десять лет назад не попала в руки, сутками напролёт бы кричала.
— Я разве кричала? Не помню.
На этот раз мы вместе пошли в ванную. Помогли друг другу омыть свои тела, промежности. Мой дружок вяло молчал. Но я был им доволен, не посрамил отказом. Знаю, в моём возрасте у многих начинаются проблемы, забывают дорогу к жёнам.
Яна села на край дивана и протянула руку к своим трусикам, намереваясь их надеть. Я отнял их, снова бросив на стул, а Яну уронил на постель, раскрывая ноги. Куни не всем делал, лишь тем, кто вызывал бешеную страсть, а Яна была из них. Её тело снова начало мелко дрожать, руками ритмично надавливая на мою голову, в которых уже начали появляться седые волосы. Я понимал её желание, и снова загорелся, без напряга вошёл в мокрое лоно.
На этот раз я вспомнил и исполнил десятую часть поз Камасутры. Вертел и мял Яну, как было мне угодно, и она не противилась — я был учителем, гуру. Не к месту вспомнил, что врачи не советуют точно воспроизводить некоторые асаны Камасутры: иногда приходилось спасать рьяных последователей, запутавшихся в своих конечностях и гениталиях.
Чуть отдохнув, в третий раз направились в ванную, чтобы смыть любовный пот. Я первым наскоро омылся. Яна молча смотрела на меня. Вели себя как муж и жена, почти бесстрастно, потому что места для страсти уже не оставалось, всё выплеснулось. Хотел бы я знать, о чем она думает?
— Ты меня проводишь? — спросила она.
— Обязательно. От тебя сейчас исходят такие флюиды, что, кажется, все готовы тебя изнасиловать.
— Кроме тебя, — улыбнулась Яна.
— Ты права. На такой геройский поступок я уже не способен. Но…
— Никаких но. Ты меня от души изнасиловал, больше я не выдержу.
— Может быть, на ночь останешься?
— А что я мужу скажу, дочке? Тебе лень провожать?
— Нет. Просто я подумал, что не прочь, проснуться вместе с тобой утром.
— У меня тоже была такая мысль, — губы Яны тронула едва заметная улыбка. — Но я прогнала её.
— Почему?
— Мы друг друга почти не знаем. Можем поспешить, людей насмешить.
— Нам хорошо вместе, и это самое главное.
— Жизнь постелью не заканчивается.
— О, как ты мудра, моя чаровница! Ты сейчас договоришься, что я ещё раз тебя опрокину.
— Только не это! Не забудь взять ключи, не хочу, чтобы ты ночевал на улице, принять к себе не смогу.
— Я же родился в этом городе, друзья примут.
Мы пикировались до самого её дома. На торце здания, куда не доставал свет фонаря, я остановил Яну и с чувством поцеловал её в дрогнувшие губы. Сказал:
— Ты моё сокровище.
— Спасибо. Мне нравится быть сокровищем. Ну, пока, завтра увидимся. На работе.
— Пока.
Отныне мы встречались по воскресеньям. Это был наш день. График никогда не нарушался. При месячных ублажала иными способами, что несколько разнообразило уже ставшими привычными отношениями. Недели вполне хватало, чтобы страсть успела возобновиться. И нам не нужны были ролевые игры, которые практиковались супругами, испытывающими уже некоторое охлаждение друг к другу.
Новый год встречали по-отдельности. Меня пригласил к себе старый друг Вася Незнамов. Он сейчас работал логистом в промышленном управлении, приглашал к себе на ставку инженера, мол, нужны свои люди, которые не будут воровать, а во мне он уверен. С компьютером я вполне справляюсь, а специальная программа и вовсе делает работу за тебя, всего лишь, нужно контролировать, вносить новые данные.
Я отказался. Не стоит вмешивать в дружбу личные отношения.
Василий намного раньше меня женился, и сейчас его дочери Карине было двадцать лет. Успела в 17 лет выйти замуж за одноклассника, и через два года разошлись с обоюдными криками ненависти, от него сделала аборт, который сделал её бездетной.
На новый год она была приглашена в свою компанию ровесников, но разругалась с бойфрендом, и вернулась домой. Она была очень красивой, поэтому я с удовольствием весь вечер танцевал с нею, ощущая под руками покорное тугое тело, полное нераскупоренной страсти, а я вполне мог бы это сделать, если бы не была дочерью друга. Её матери Татьяне было некогда: валилась с ног, ухаживая за гостями.
Когда я в два часа ночи собрался домой, Карина увязалась за мной, мол, надо бы освежиться на морозном воздухе, перебрала с горячительными напитками. Татьяна не возражала против нашей прогулки, Василию было не до этого, упился в стельку.
Мы не заметили, как прошли весь квартал и очутились у моего дома.
— А я у тебя ещё ни разу не была. Пригласишь? — спросила Карина.
Кто же откажет такой очаровашке, тем более хмель так и не выветрился. С Яной уже почти неделю не виделся, от звона страсти ум отшибало напрочь. Уже в лифте Карина прильнула ко мне с поцелуем, а в квартире сама содрала с меня одежду и повалила на нераскрытый диван, который вскоре пришлось расстелить и угомониться до утра, чтобы снова приняться за любовные прелюдии.
Днём она, всё же, пошла домой. Вернулась через час с объёмистой сумкой своих вещей.
— Что же ты мне не сказала? я бы помог, — не очень правдиво проговорил я.
— Мне было не трудно. Маме я сказала, что некоторое время поживу у тебя. Ты не возражаешь? Мне с тобой понравилось: ты чувствуешь моё тело. Мои сверстники не умеют любить, лишь о себе думают. Ты не такой.
Я не возражал. У меня в руках ещё не было столь очаровательной красотки: наиграется, сама отпадёт, а у меня не хватало сил её оттолкнуть, её тело сводило меня с ума. У молодых всегда преимущество. Яна уже приелась за четыре месяца.
С Кариной и я помолодел. Вместе ходили на каток, на лыжные прогулки в лес. Вернувшись домой, наскоро мылись под душем и валились на диван, который отныне не собирался, незачем.
Карина любила играться с моим прибором, который весьма её забавлял своими колебаниями, неожиданной прыгучестью, особенно, когда она хотела его укусить. И в это время раздался телефон звонок сотового. Я протянул руку к тумбочке. Яна!
— Добрый день.
— Вадик, что случилось? Который день не звонишь! Ты заболел?
Карина выпустила из розовых губ головку — весьма эротичное и приятное зрелище для любого мужчины, и с затуманенным взором томно спросила:
— Любовница? Скажи ей, пусть перезвонит. Кайф ломает.
Яна слышала эту тираду, но на автомате произнесла:
— Кто у тебя?
Через секунду она поняла неуместность своего вопроса и отключила телефон. Карина снова принялась кайфовать. Мне нравилось доставлять ей удовольствие, которое было и моим тоже. Как-то отдалённым сознанием вспомнился Тургенев и его рассказ «Первая любовь». Читал в юности, ещё школяром, когда вопросы секса были весьма запутанными: сверстники сами ничего не знали. А я не мог понять из рассказа Тургенева, как это молодая любовница отца героя была весьма довольна своей сексуальной жизнью, будучи в связи со стариком? Он же не мог каждый день пахать на плодородной ниве, что было под силу шестнадцатилетнему Владимиру, автору повествования!
И вот, в его годах, то есть сам, будучи в возрасте Петра Васильевича, я знал, как это делается. Карина не жаловалась на голод, вполне была довольна отношениями со мной. Василий и Татьяна не вмешивались в наши отношения, вполне зная свою дочку, которая могла и не такие фортеля выкинуть, как это было три года назад, когда гормоны терзали юную девичью голову, и разум отшибало напрочь.
После новогодних каникул, когда завод возобновил работу, на смене Яна делала вид, что меня не существует, полностью игнорировала, при необходимости проверить качество сделанных деталей, менялась с подругой, которая не противилась: я всегда с ними шутил, пикировался. Я тоже не набивался. Не люблю оправдываться. Не я виноват, а мои гормоны.
Через неделю Яна не выдержала, пришла на моё рабочее место. Станок привычно лязгал, шумел, плескался охлаждающей жидкостью, но звонкий мелодичный голос обиженной женщины слышался отлично.
— Вадим, ты меня разлюбил окончательно?
Я не знал, что ответить, закусывал губу и косил взглядом на редких прохожих. Яна и сейчас была вполне желанна, но моих физических сил отныне хватало лишь на одну Карину.
— Яночка, давай сделаем перерыв в наших отношениях. Потом будет видно, как и что.
— Она моложе меня? — как открытие, спросил она.
— На десять лет. Твоя история повторяется.
— Ты не боишься?
— Чего?
— Что она тебя бросит, потом.
— Это её полное право. Но сейчас у нас медовый месяц.
— Ты же не мальчик.
— Ты права, не мальчик, но она довольна. Не жалуется, на сторону не поглядывает.
— Через двадцать лет ты ей будешь не нужен.
— Вполне возможно, этот срок сократиться до года. Встретит красивого парня и забудет меня.
— И ты её отпустишь?
— Яночка, любовь моя, а что можно сделать в таком случае?
— Не связываться с детьми!
— Она не ребёнок — женщина! Была замужем.
— Кто она? Я её отравлю! Найму киллера.
— Яночка, лучше меня убей. Она не виновата.
— Я не могу тебя убить. Я люблю тебя.
Её глаза покраснели и она заплакала. Я смущённо молчал. Ситуация была пакостной. Загорелся красный фонарь, который показывал остановку линии, и я занялся непосредственной работой, раздумывая, на что способна оставленная женщина? Душа леди Мценского уезда живёт во многих из них. Надо будет Карине сказать, чтобы никому не открывала дверь: мало ли — распахнет, а ей в сердце нож воткнут. Да нет, глупости всё это. Кто грозит, тот ничего не делает, опасны молчащие.
Размышлений хватило до конца смены. Как скоро Карина оставит меня? Всё зависит от обстоятельств. А они таковы, что красивые женщины никогда не скучают: просто, на новый год я подвернулся под руку. Необременённый интим понравился. Сейчас начал входить в привычку. Я делал всё, чтобы разнообразить наши отношения. Вспоминал слова Яны. Двадцать лет — это огромный срок! Не все доживают до шестидесяти. Могу и я скопытиться. Да и Каринка свободный человек, в миру соблазнов много. Пусть всё идёт как идёт. Все проблемы решаются по мере поступления. Не стоит ломать голову попусту.
Ставрополь-на-Волге