Продолжение. Начало тут: http://www.proza.ru/2015/03/01/2389
ГЛАВА ВТОРАЯ, В КОТОРОЙ Я, КОНСПИРАЦИИ РАДИ, ВПАДАЮ ВО ГРЕХ, ЗАТЕМ ТРУЖУСЬ В ПОТЕ ЛИЦА СВОЕГО И ЗЛОУПОТРЕБЛЯЮ ТЕРМИНОЛОГИЕЙ, ЗАТЕМ ПОЯВЛЯЕТСЯ ФЭЯ, А ВСКОРЕ, ПО ПРИЧИНЕ ПОЛНОГО ШТИЛЯ, ЯВЛЯЕТСЯ ТАКЖЕ И ЧУМАДАН.
Как говаривал один медведь, беда моя в том, что я ужасно правдив. Буквально про меня эти слова. Всегда, всегда говорю правду. Вот даже сейчас, когда это пишу. А нужно же и приврать когда-никогда…
Почти любой человек, имеющий намерение регулярно бывать на том свете, вынужден придумывать, чего соврёт на этом. Дома соврёт и на работе. Тем более, у меня этих работ целых три, не считая переводов. Музей, уроки истории в школе и детская театральная студия. Ну ладно, уроки и репетиции у меня три дня в неделю, со вторника по четверг. В музее можно не врать, ибо я тут самый главный. Да и таиться не от кого – посокращали моих сотрудников в связи с реставрацией, только сторожа остались. Но эти у себя в сторожке сидят и мне не помешают. А дома я наврал, что теперь буду реставрировать музей в одиночку. Своими собственными руками. И сделал, совравши, такое скорбно-возвышенное лицо, что даже сам немножко поверил. Лицо подвижника от науки, о да!
Так что уже третий день, считая с субботы, я провожу в лесопилке, в компании Трифона, Азора и Цибулиса. И мы тут всей компанией готовимся путешествовать. В рай.
Ну, то есть, как бы рай… В смысле – туда, в лето за южной стеной лесопилки. Там всё почти как здесь, только лучше. Тепло, травы, ясное небо, сияющие стрекозы, кузнечики тарахтят, как ненормальные. Не видно поблизости ни жилья человеческого, ни людей, но где-то они наверняка есть, люди. Потому что в двух десятках шагов на юг есть дорога. Не очень даже и заросший проселок. На востоке уходит в холмы, а на западе – к лесу и озеру (или реке, точно не видно отсюда). Третий день мы строим средство передвижения. И уже практически построили. Очень, очень быстро построили, сам удивляюсь. Рискну предположить, что нам была оказана некая метафизическая помощь. Какое-то сверхъестественное существо вмешалось. Подозреваю ангела смерти, никого другого сверхъестественного поблизости не наблюдается. В принципе, мне всё равно, пусть бы это и его работа. А может, мы просто сами молодцы. Взяли и построили!
Дело было так: я с самого начала сказал, что пешком путешествовать не согласен
- На чём? – спросил я снова – На чём путешествовать? Пешком я не хочу, у меня нога – я задрал ногу в небо и пошевелил пальцами.
Мы, все четверо, валялись, греясь на солнышке. Я сбросил куртку, свитер, ботинки и носки. Трифон устроился на свитере а мы с собаками – на куртке.
- Нам нужно средство передвижения – сказал я.
- А на чём бы ты хотел? – спосил Трифон
- А то ты не заешь – лениво процедил Цибулис – На паруснике. На паруснике он хотел бы. Помните эти модельки везде? В фонтанах музейных целые флотилии парусников плавали.
Да, было… Я ещё тогда не был директором, просто экскурсоводом. Сижу, бывало, на крылечке, жду, когда приедут экскурсанты, и ковыряю ножом щепки, строгаю мачты и реи, тяну оснастку из проволочек, вырезаю паруса из бумаги или сигаретной фольги. Фрегаты, бригантины, бриги, барки, каравеллы. И выпускаю плавать в фонтаны. Всегда любил и мечтал.
- Ну так и построй парусник! – ткнул меня носом Азор – Раз умеешь, чё…
- По озеру кататься? И всё путешествие?
- Почему по озеру? По дороге! Парусник на колёсах построй. Ты же говорил когда-то , помнишь?
- Нууу, мало ли, говорил… Я так говорил, гипотетически.
- А ты практически построй – мурлыкнул кот.
- Звучит заманчиво, но отдаёт грёбаным позитивным мышлением.
– Наплюй – сказл Цибулис. Это оно у тебя в голове только отдаёт. Так что наплюй и построй. Неужели самому не хочется?
– Да, в общем, хочется…
– Ну так вперёд! Хватит валяться! Там, в сарае этом, куча всяких досок лежит, хороших ещё вроде. И колёса какие-то я видел.
Колёса действительно нашлись, тележные. Причём деревянные – большая редкость по нынешним временам. Пять штук. Да, пять, как ни странно.
Нашлась и прислонённая к стене рама от самой телеги, вполне целая и даже не заржавленная. Везде под толстым слоем пыли и грязи оказалась густая солидоловая смазка. Оставалось только оттереть ветошью грязь, настелить из досок днище, сколотить и вставить в металлические пазы борта. Ну и по мелочи: оглобли там, упряжь, насадить на оси колёса. Четыре, как полагается. Пятое, видимо, – запаска. Это для обычной телеги, конечно. А для колёсного парусника нужна ещё оснастка. Рангоут, такелаж, паруса и руль.
Нужный инструмент у меня на работе есть, материала тоже нашлось достаточно. Доски на лесопилке оказались, хоть и старыми, но действительно хорошими. Неоструганными, правда, но это ничего.
Со склада, где у меня списанное выставочное оборудование, стырил пару больших фанерных панно, обтянутых крепкой парусиной. Из роликовых ножек от старых, тоже списанных кресел получились отличные блоки для фалов и штуртросов. Кое-что всё же пришлось покупать в хозяйственном магазине: струбцины, болты и талрепы для крепления металлических тросов и цепей стоячего такелажа , а ещё – несколько мотков шнура разной толщины для бегучего такелажа, ликтросов и кренгельсов. Кренгельсы – это петельки такие по шкаторинам, в смысле, по кромкам парусов.
Вообще, я постараюсь не злоупотреблять терминологией, хотя и хочется, конечно. Позлоупотреблять. Если слишком много наберётся терминологии, то словарик добавлю в конце книжки.
Продолжим. Первым делом мы нарисовали чертёж. Да, все вместе нарисовали, с собаками и котом.Трифон, Цибулис и Азор знают меня давно и в общих чертах успели усвоить основы романтического судостороения. Рисовал, конечно, я, но они активно советовали. Получившася на чертеже кострукция, в принципе ездить была не должна. Я так сразу и сказал. Или её должно было перевернуть первым же порывом ветра. Но нас это не остановило. Мы решили положиться на то, что, в метафизическом пространстве того света законы земной физики недействительны. Или, по крайней мере, нам дадут некоторые послабления. Кто конкретно нам может их дать, мы не озвучивали…
Итак, во-первых, корпус. Тут всё просто, даже не пришлось принципиально менять конструкцию телеги. Разве только нос делать там, где у телеги зад. Потому что у телеги поворачиваются передние колёса. Парусной же повозкой удобнее будет рулить, поворачивая задние. У телеги, как и у корабля, есть киль – толстая такая железная труба. К ней прикрепили торчащий под углом вверх толстый брус. Получился форштевень. От верхнего его конца – ещё два бруса к бортам, шпангоуты. К форштевню шурупами привинтил длинную крепкую палку, бушприт. Обшивку можно было и не делать, судно-то сухопутное, но я сделал. Иначе некрасиво. Из фанеры сделал. Фанерой
же обил борта и внутреннюю часть днища.
Во-вторых, управление. Кусок водопроводной трубы согнули буквой «п» и на мощных кронштейнах прикрепили к днищу. Получилась штурвальная тумба. На ней установили штурвал – то самое пятое тележное колесо. Через ролики, бывшие в прошлой жизни ножками кресел, протянули к поворотной тедлежной оси штуртросы – рулевой привод. Трос, труба и кронштейны тоже обнаружились в грудах хлама на лесопилке. Да, именно так. Именно повезло. Нет, не вру. Я вообще не вру никогда, ибо правдив, говорил же уже.
В третьих, рангоут. Мачта и реи. Я понимал, что надо бы ограничиться простейшим устройством для маленького щпринтового паруса: утановить у самого носа невысокую мачту с гиком, укрепить её тремя растяжками: вантами и форштагом. (Извините, не смог удержаться.) И поднимать одно полотнище распёртое специальной рейкой, шпринтовом ( Ещё раз извините). Тянуть, оно бы не тянуло телегу, но меньше риск перевернуться. Однако, как я уже говорил, законы физики и здравый смысл были отвергнуты нами изначально. Поэтому, отмерив на глазок примерно треть длины от носа, я установил в мачтовом гнезде (старую крестовину от ёлки использовал) здоровенную ровную жердину, натянул ванты и штаги. Поскольку я не умею, да и не на чем было точить юферсы, а также не знаю, как нужно изготавливать и натягивать вант-путенсы (Знаете, я, пожалуй, даже извиняться уже не стану…), я просто протянул от мачты к бортам, форштевню и днищу куски цепи и троса и натянул их талрепами. На мачте устроил марсовую площадку – для Трифона. Повесил на топенантах рей и марса-рей (ну… вы в курсе...), потом протянул бегучий такелаж.
И, наконец, паруса. Отмерить, раскроить, обшить ликтросом, приделать кренгельсы. Три паруса всего: грот, марсель и кливер. Не бывает, конечно, судов с таким типом парусного вооружения. Получился принципиально новый тип. Назовём его эээ… скажем….
– Телегантина! – заявил Цибулис. И мы согласились.
Осталась самая малость: набить на борта гитовы, чтоб заводить на них шкоты и брасы, а также выкрасить всё, что можно, в безумный, отчаянный лиловый цвет. Другой краски у меня не нашлось… В результате была получена телегантина трансцедентальная, класс «Грёзофарс», одна штука.
Повторюсь, я понимаю, что совершенно нереально было всю эту работу проделать в два дня. Это при том, что я ещё бегал домой за хлебом, сосисками и макаронами для всей компании, и в магазин бегал, и просто так бегал с собаками по траве. И с котом обнимался ещё. Нет, нереально. Но мне удалось. Приношу икреннюю благодарность тому, кто мне помог…
Теперь самое главное – название! Сидим. Думаем.
– «Фпирот!» – предлагаю я – назовём её «Фпирот!»
- Не годится, возражает Тришка. Звучит, конечно, красиво и экспрессивно, но к чему этот местечковый акцент? Да хрен бы с ним, с акцентом, но «Фпирот» – явно мальчуковое имя, а она – барышня.
– Хмм… А как насчёт Катти Сарк?
– Плагиат – говорит Азор. «Катти Сарк» уже есть.
- Так она же сгорела! Несколько лет назад!
- Это там у тебя сгорела, а здесь, может, и нет…
- Резонно. О! «Катти» же изначально звали «Си уич», морская ведьма. Из-за носовой фигуры. Но потом оказалось, что есть такой бриг уже, и переименовали в «Короткую рубашку». Рубашечка на фигуре была такая… легкомысленная. Так может, нашу назовём «Си уич»? Хотя нет, нет, надо не «морская», а «дорожная». Как по-английски «дорога», кто-нибудь помнит?
– «Роуд», – ответил Цибулис – получается «Роудвич».
– Всё, будет «Роудвич»! – твёрдо заявил я. – И это окончательно!
– Так фигура нужна ещё – сказал Трифон.
– Фигуру сейчас сделаем, не вопрос.
– Только смотри, чтоб рубашка нормальной длины была. А то знаю я тебя, бесстыдник. Минимум – до середины икры.
– За кого вы меня принимаете??? – возмутился я.
– А помнишь ту снежную бабу?
– Гм… Бабу помню. Ну да. Было дело… Но я осознал и исправился. Сами смотрите!
Фигура получилась на диво. Из белой пластиковой молочной бутылки и двух лавсановых пакетов. Синий пакет – платок на голову, жёлтый – платьице. Маркером быстренько нарисовал ведьме прекрасное, лукавое лицо.
– Ой! – восхитился Азорка – Красотень какая! Только разве это ведьма? Это ж натуральная фэя!
– Местечковый акцент – заметил Трифон – ужасно заразная штука. Тем не менее, вынужден согласиться. Это действительно фэя, иначе не скажешь.
– У точку! – поддержал кота Цибулис – Прамо у точку!
Да и я не смог возразить. Ибо и меня уже узяло за сэрцэ имя Фэя.
Писать имя на борту мы не стали. И так сразу видно. Выкатили Фэю на дорогу, раздавили о нос конфету, разделили её с собаками на троих и съели. Бумажку свернули бантиком и подарили Трифону.
– Свистать всех наверх! – заорал я и свистнул.
Трифон волосатой мурлыкающей молнией взлетел на марсовую площадку.
– Собак – на бак!
Собаки запрыгнули на борт и устроились спереди от мачты. Это у нас как бы бак. А на юте, между мачтой и кормой – моё место.
– Поднять паруса! – приказал я сам себе и немедленно выполнил приказ.
– Упс… – полминуты спустя выдал первый комментарий Цибулис – Не едет. Кому стоим, капитан?
– Стоим по причине полного штиля. Ветра нету… – ответил я, чувствуя, как что-то угасает во мне. Экзальтация пресловутая уходит. Не вышло чуда. Не вышло… Тень ангела смерти, которую я в эти дни даже не замечал, оказалась вдруг неожидано близко. Остро потянуло холодом от неё, и накрытая ею трава – только что свежая и яркая – стала вдруг бесцветной и неживой. Воздух в лёгких заледенел и застрял между вдохом и выдохом, сердце замедлило шаг и остановилось в нерешительности. Я тускло квакнул и стал заваливаться набок.
И тут сверху мявкнуло. А потом прыгнуло! С мачты на меня обрушилось три-четыре килограмма очень сердитого кота, а спереди на живот и грудь понаскочило всяких собак.
- Хххааа! Ахххх – я задышал, продавливая ледяной сгусток в груди, сердце скакнуло перепуганным хомяком и припустило, как подстреленное.
– Придурок! – прошипел Трифон – Только попробуй ещё.
– Не буду… Кхха, кхаа… Не буду пробовать. Всё, слезайте с пуза, и так дышать тяжело.
Мы помолчали. Я попил водички. Хотел закурить, но народ так меня посмотрел, что портсигар пришлось закрыть и спрятать.
– Но делать-то всё-таки что будем? – вяло поинтересовался я, чуть погодя. Ветра по-прежнему нет.
– Подумаешь… – сказал Цибулис – Если нету ветра, стало быть, нам нужна лошадь.
– Логично. Только где ж её взять?
– Я, я кажется знаю! – вскинулся Азорка – только я не дотащу один. Цибулис, давай за мной! Поможешь.
- Дотащить??? – Как? Откуда? – удивился я. Впрочем, удивился не натурально. Сил не было даже на удивление.
Собаки соскочили на дорогу и скрылись в высоком бурьяне, а Тришка прижался щекою к моей руке и тихонько зафырчал, развеивая остатки смертной истомы.
Минуты три спустя появились собаки. Задом наперёд ползли, пыхтя и что-то волоча сквозь травяные заросли. Гм… Что-то небольшое и плоское. Если это – лошадь, то я – попадья. Это бабушки моей любимая присказка была, про попадью.
Ух ты! Как, однако, кстати, вспомнилась бабушка. Это ведь чемодан они волокут! Очень, очень знакомый чемодан – самодельный, фанерный. Его сделал когда-то мой дед, для мамы, когда она уезжала учиться в институт. А уже когда появился я, этот чемодан стоял в бабушкином доме под кроватью, в большой комнате. Прав, прав был Цибулис: дело пахнет Метерлинком!
В самом начале лета, дня за два до того, как я приезжал к бабушке, они пекла в печи коржики. Неописуемо, изумительно вкусные. Никогда потом не приходилось мне пробовать таких. Кожиков пеклось много, бабушка наполняла ими большое блюдо и ставила в шкаф, но оставалось ещё гораздо больше. Эти укладывались в чемодан и прятались под кровать. Недели две не черствели и не портились. Мы с мамой приезжали поздно вечером, в глубоких сумерках уже. Я обычно засыпал ещё в дороге и не чувствовал даже, как меня спать укладывают – в большую комнату, я всегда там спал у бабушки. Наутро просыпался, когда луч света, бьющий сквозь ставни, добирался до моего лица. С удовольствием вдыхал почти забытые с прошлого лета запахи: глинобитных выбеленных стен, домотканых ковриков, лечебных трав, пучками развешенных по углам.И главное – запах выпечки! Немедленно запускал я руку под кровать, и чемодан тыкался мне в ладонь тёплым шершавым углом. Откроешь, а там – коржики!
А когда коржики кончались, чемодан становился неизменной моей лошадью. Я и верхом на нём ездил, и в стул запрягал. Потом, конечно, когда подрос и в школу ходил, то в такое не играл, но помнил, всегда помнил, как чемодан был конём – резвым, весёлым и добрым. И он тоже, думаю, помнил.
– Вот, – отдуваясь, доложил Азорка – притащили. Чумадан!
– Я слез с юта , подошёл, потрогал. Да, это он. Вот сучок в фанере, похожий на комету. Он самый. И да, бабушка так и говорила, «чумадан». В шутку так его называла.
– Спасибо, пацаны… – сказал я – Тронут, честно. Сколько лет…
– Бу-бу-бу-бу-бу – передразнил меня Цибулис – ты тут нам не бухти, а возьми и открой. Чумадан открой! Думаешь, мы парились и пёрли его сюда ради твоего спасиба? Нам ехать надо, солнце уже высоко!
Я откинул замочек – самодельный проволочный крючок – и открыл.
Потусторонняя реальность подёрнулась светлою рябью, пахнуло дождём, дымом, бабушкиным домом, коржиками, тень ангела смерти сжалась в пяттачок и юркнула в чертополох, а на месте чемодана явился вдруг живой конь. Живой. Светло-коричневый, только грива и хвост чуть темнее. Одетый в хомут, уздечку, вожжи, шлею и ещё что-то, не знаю названий – я не разбираюсь в лошадином такелаже. К хомуту были прицеплены оглобли, и когда Чумадан подошёл ко мне поздороваться, свободные концы их прочертили на дороге две параллельные кривые..
- Давай, цепляй – поторопил меня Трифон. – С кормы цепляй, где ось на шкворне. Понимаешь? При попутном ветре нас Фэя повезёт, под парусами, а когда будет штиль или ветер неподходящий, провезёт Чумадан. С другой стороны.
Чумадан покладисто фыркнул. И тут колыхнулись верхушки трав, промелькнула встревоженная ласточка, и поднялся ветер…
Я тряхнул головой, расправил плечи, потянулся… Монитор давно погас, стол завален какими-то деревяшками, кусками проволоки, бумажными обрывками, исчерченными какими-то схемами. Пепельница переполнена. Чаю осталось на дне чашки, но как раз этого полуглотка пронзительно-терпкой горечи хватило, чтоб окончательно прийти в себя. Поздно. Заполночь уже. Яшка спит на диване, Спиридон на улице потявкивает на ночных птиц. Поздно. Спать пора.
Яшка потянулся, открыл глаза и уставился на меня с недоумением.
– Ты что??? Ты почему здесь? Они же ждут тебя там, вам ехать надо!
– Куда? Куда на ночь глядя ехать? Да и вообще… Куда я от вас.
– Это здесь ночь, а там ещё утро. Там другое время, неужели не заметил? Здесь пока пара часов проходит, там – целые дни. Торопись, торопись, они заждались уже! Только это… Возвращайся всё-таки. Не забывай нас.
Молча обнял я кота, распахнул окно, помахал Спиридону , закрыл глаза и почувствовал левой щекою тёплый восточный ветер.
– И где тебя носит? – возмутилась моя команда – Битый час тут торчим уже! Скорее, скорее! Я в одно мгновение стащил с Чумадана упряжь и забросил на шканцы, туда, где наши припасы. Кот – на марсе, собаки – на баке. Теперь отдать швартов, выбрать грота-шкот – всё! Отчаливаем. Фэя тронулась по дороге, тарахтя, подскакивая на ухабах, постепенно набирая скорость. Бегущий рядом Чумадан звонко заржал и перешёл в галоп.
– Пайййехалииии! – дико, по-разбойничьи завопил Тришка на марсе.
И мы поехали. Вдогонку нам понеслась с востока гроза, но не догнала.
Продолжение следует