1. Афиняне, наперекор лакедемонянам, отстраивают свои стены
В 479 г. до Р.Х., сразу после отступления варваров из Аттики (http://www.proza.ru/2015/02/09/2282), афиняне перевезли с Саламина женщин и детей и стали отстраивать свой разрушенный город. Начали они с окружной стены, от которой сохранились лишь незначительные остатки. Узнав, чем занимаются афиняне, лакедемоняне отправили к ним послов с предложением отказаться от своей затеи. Ведь, хотя лакедемоняне считались тогда союзниками афинян, их взаимное недоверие продолжало сохраняться. Спартанцы опасались новоявленного морского могущества афинян и отваги, проявленной ими в войне с персами. Им гораздо спокойнее было видеть Афины неукрепленными и открытыми для ударов их мощной сухопутной армии.
Впрочем, откровенно признаться в этом спартанцы не могли. Поэтому их послы в оправдание своих слов ссылались совсем на другие причины. «Афиняне! – говорили они, - война в самом разгаре. Не сегодня, так завтра царь может вновь вторгнуться в Элладу. Для всех нас будет лучше, если он не найдет для себя здесь никакого опорного пункта (вспомните, как много хлопот доставили нам Фивы!) Между тем для эллинов таким опорным пунктом станет укрепленный нами Пелопоннес. Оставьте поэтому строительство своих стен и лучше помогите нам разрушить стены вокруг всех остальных городов за пределами Пелопоннеса. Таким образом мы сумеем лучше подготовится к грядущим невзгодам».
Так хитро говорили послы лакедемонян, но их слова, конечно, не могли ввести афинян в заблуждение. Они сразу поняли, что спартанцы хотят воспользоваться их несчастьем для того, чтобы одним владеть всей Элладой. Однако открыто отвергнуть их предложение они тоже не могли. Пелопоннесцы были в то время сильны как никогда и могли силой навязать свое требование. В этих обстоятельствах афиняне по совету Фемистокла дали лакедемонянам уклончивый ответ: дескать, они согласны с предложением союзников, но обсуждать его сейчас не время; пусть лакедемоняне ждут у себя их посольство – тогда и примут окончательное решение. Так сказали афиняне и отпустили спартанских послов. По их удалении Фемистокл предложил немедленно отправить его самого послом в Лаконику, остальных же афинских послов не отпускать вместе с ним, но задержать а Афинах до тех пор, пока воздвигаемая стена не достигнет высоты, достаточной для обороны. Весь город поголовно - мужчины, женщины и дети - должен был строить стены, не щадя при этом ни частных, ни общественных зданий, а просто снося их, если это могло ускорить работы. Отдав такое распоряжение, Фемистокл добавил, что о дальнейшем он позаботится сам, и уехал в Лаконику.
Прибыв а Спарту, он не явился сразу же к властям, но под разными предлогами постоянно откладывал посещение. И всякий раз, когда эфоры спрашивали, почему он не обращается к ним, Фемистокл отвечал, что ожидает товарищей-послов, которые случайно задержались и скоро прибудут. Поначалу лакедемоняне верили Фемистоклу, но вскоре из Афин один за другим стали прибывать очевидцы, сообщавшие, что там идет строительство стен, которые достигли уже порядочной высоты. Озадаченные эфоры обратились к Фемистоклу за разъяснениями. «Не верьте этим досужим россказням! - возразил тот, - лучше пошлите в Афины нескольких надежных людей. Они сообщат, что происходит там не самом деле!» Лакедемоняне так и поступили.
Между тем Фемистокл тайно отправил афинянам приказание задержать спартанских послов и не отпускать их до тех пор, пока афинские послы не вернутся из Лаконики. Афиняне сделали все, как он велел.
Вскоре остальные послы - и среди них Аристид (http://www.proza.ru/2015/02/09/2216) - прибыли в Спарту. Они сообщили Фемистоклу, что возведенные стены уже достаточно высоки и могут выдержать осаду. Тогда тот отправился к эфорам и откровенно заявил им, что стены готовы и Афины достаточно укреплены, чтобы защищать своих жителей. «Если же лакедемонянам или союзникам, - добавил Фемистокл, - когда-нибудь вновь придет в голову отправить послов в Афины по какому-либо делу, то они найдут там людей, которых не придется учить тому, что полезнее для них и что - для всей Эллады!» Выслушав эти слова, лакедемоняне открыто не показали афинянам своего недовольства, хотя втайне очень досадовали от того, что их так ловко провели. Послам же обе стороны разрешили возвратиться домой без всяких претензий.
2. Битва при мысе Микале и освобождение Ионии
В то время, как Павсаний вел войну с персами в Беотии, спартанский царь Левтихид выступил во главе флота союзников к Геллеспонту. Главной целью похода было разрушить пресловутые мосты Ксеркса через пролив, которые все еще не давали грекам покоя (они не знали, что мосты эти уже давно разметала буря). Когда флот сделал остановку у Делоса, к Левтихиду прибыл посол с Самоса по имени Гегесистрат. Островитяне отправили его втайне от персов и своего тирана Феоместора (этот Феоместор получил тиранию от самого Ксеркса в награду за доблесть, проявленную в битве у Саламина; он сменил у власти Эака, сын Силосонта, который умер около 480 г. до Р.Х. http://www.proza.ru/2014/01/04/528).
Гегесистрат выступил с длинной речью перед военачальниками греков и призвал их прийти на помощь порабощенной Ионии. Его слова многих привели в смущение. В самом деле, разве разумно нападать на Азию, когда большая часть Эллады находится под властью персов? Но Гегесистрат стоял на своем. «Эллины! – воскликнул он, - знайте, что лишь только ионяне увидят ваш флот, они сразу поднимут восстание! До настоящего времени мы поневоле были вашими врагами, но теперь вы можете обрести в нашем лице могущественных союзников. И пусть вас не пугает варварский флот. Персы не ждут вашего появления и не смогут оказать достойного сопротивления. Но все, конечно, может перемениться. Если вы не решитесь теперь напасть на Ионию, то второго такого удачного случая можете уже не дождаться!»
Мольбы и уговоры Гегесистрата возымели действие. Левтихид уверился в его искренности и согласился принять самосцев в эллинский союз. Посол принес клятву верности и отплыл на родину.
Левтихид подождал еще день; после выпадения счастливых знамений, он повел флот на Самос. Персы, узнав о приближении эллинов, не решились вступать с ними в морской бой. Их корабли немедленно отплыли к мысу Микале под защиту большой сухопутной армии, которую Ксеркс оставил позади главных сил для обороны Ионии. Численность этого войска составляла 60000 человек. Во главе него стоял полководец Тигран, превосходивший всех персов красотой и статностью. Добравшись до Микале, моряки поспешно вытащили свои корабли на берег, а затем еще возвели вал, как для защиты судов, так и для собственной безопасности.
Греки были раздражены бегством противника и некоторое время оставались в нерешительности относительно своих дальнейших действий: возвращаться ли им назад или плыть к Геллеспонту? Наконец постановили не делать ни того, ни другого, а идти к материку и дать бой персам, желают они того или нет. Заготовив абордажные сходни и все, что нужно для морской битвы, они поплыли к Микале. Однако, когда эллины подошли к стану персов, они не заметили в море ни одного вражеского корабля. Зато они увидели огромное войско, выстроенное в боевом порядке. Хотя, вместо морской битвы, им предстояло участвовать в сухопутной, греки не отказались от своего первоначального намерения. Они высадились на берег и построились там в боевом порядке. Варвары знали о готовившейся измене ионян и, не доверяя им, обезоружили самосцев, а милетян отослали из лагеря прикрывать подходы, ведущие к вершинам Микале. Но зато сами персы были полны воинской отваги. Они сомкнули свои плетеные щиты и приготовились отразить нападение.
Оба войска двинулись друг на друга. Места было мало, и потому не все греки вступили в бой одновременно. Ведь путь афинян и их соседей по боевой линии шел берегом, по ровной местности, а лакедемоняне и стоявшие за ними в строю воины должны были идти ущельем и горами. В то время как лакедемоняне еще обходили горы, афиняне и их соседи на правом крыле уже бились с врагом. Пока у персов стояло их прикрытие из плетеных щитов, они храбро защищались и не уступали неприятелям. Но когда эллины прорвали плетеные укрепление и всей массой стремительно бросились на персов, тогда сражение приняло другой оборот. Варвары отступили в укрепление.
Афиняне, преследуя их по пятам, вошли в него вместе с ними. После взятия вала никто уже не думал о сопротивлении и все, кроме персов, обратились в бегство. Персы же продолжали сражаться маленькими отрядами против беспрерывного натиска эллинов и в большинстве своем были перебиты. Вместе с остальными пал их военачальник Тигран. Немалую помощь в разгроме врага оказали ионяне. Первыми напали на персов самоссцы, а затем их примеру последовали остальные. Победив врага, греки предали огню все захваченные корабли. Затем они отплыли на Самос.
По прибытии на остров, союзники стали решать, что им делать дальше. Лакедемоняне предложили ионянам переселиться из их страны. Они ведь считали совершенно невозможным все время защищать азиатских греков, а без такой защиты их ждало новое порабощение. Поэтому Левтихид хотел изгнать те эллинские народы, которые приняли сторону Ксеркса, а их землю отдать ионянам. План был необычный и едва ли выполнимый. Афиняне решительно выступили против него. Под их нажимом в эллинский союз, помимо самосцев, были приняты также хиосцы, лесбосцы и некоторые другие островитяне – бывшие подданные царя. Впрочем, одними островами дело не ограничилось. Все греческие города в Азии воспламенились желанием вольности и стали один за другим изгонять персидские гарнизоны. Варвары были настолько сломлены постоянными поражениями, что даже не пытались восстановить свою власть.
Между тем флот союзников продолжил плаванье к Геллеспонту. Прибыв в Абидос, греки узнали, что наведенные по приказу Ксеркса мосты, уже разрушены. Тогда Левтихид и пелопоннесцы отплыли назад в Элладу. Что до афинян, то они захотели очистить от персов Херсонес и прежде всего подступили к Сесту. Осада города затянулась до поздней осени. Осажденные в крепости херсонесцы уже дошли к этому времени до последней крайности, так что варили и ели ремни от постелей. Наконец персы не выдержали. Ночью они незаметно спустились со стены по веревкам и бежали из города. На следующий день херсонесцы сдались афинянам.
3. Измена Павсания
В 478 г. до Р.Х. союзники отправили в Азию флот в 80 кораблей под командованием Павсания для освобождения тех эллинских городов, в которых еще оставались персидские гарнизоны. 30 из этих кораблей были афинские и командовал ими Аристид. Прежде всего Павсаний отплыл на Кипр. Потом, обратясь к Геллеспонту, он взял Византий и возвратил городу его вольность.
Казалось, все идет благополучно, но вскоре властные повадки Павсания стали раздражать прочих эллинов (особенно ионян и всех, кто только что освободился от персидского ига). Пишут, что Павсаний всегда разговаривал с начальниками союзников сурово и сердито, а простых воинов наказывал палками или заставлял целый день стоять с железным якорем на плечах. Никому не разрешалось раньше спартанцев набрать соломы на подстилку, принести сена коням или пойти к источнику и зачерпнуть воды – ослушников слуги гнали прочь плетьми.
Наконец, раздраженные этой грубостью ионяне, обратились к афинскому военачальнику Аристиду с просьбой принять на себя главное командование и не допускать больше самоуправства спартанцев. (Ведь мягкость Аристида весьма выгодно отличала его от своекорыстного и грубого Павсания!) Афиняне отнеслись к предложению союзников с сочувствием и решили, приняв это предложение, распоряжаться в дальнейшем по-своему.
Лакедемоняне тотчас отозвали своего полководца, чтобы расследовать ходившие о нем темные слухи. Дело в том, что Павсанию показалась недостаточной та громкая слава, которая окружала его имя после разгрома Мардония. Павсаний мечтал о большем – он хотел сделаться спартанским царем и повелителем всей Эллады. А так как добиться тирании собственными силами он не мог, то и решил обратиться за поддержкой к персидскому царю. Возможность для сближения с ним появились у Павсания после того, как в 478 г. до Р.Х. при взятии Византия в его руки попало несколько близких родственников Ксеркса. Не долго думая, он устроил все так, будто пленники бежали, а сам с надежными людьми отослал их к царю. Тогда же (как это выяснилось позже) он тайком отправил в Персию эретрийца Гонгила, который отвез Ксерксу следующее письмо: «Павсаний, спартанский предводитель, желая оказать услугу, отсылает тебе взятых им пленников. Я готов, если тебе угодно, взять в жены твою дочь и подчинить Спарту, а также всю остальную Элладу твоему владычеству. Если тебе по душе мои предложения, то пошли к морю для продолжения переговоров верного человека».
Получив означенное послание, Ксеркс сильно обрадовался и отправил в Даскилию доверенного вельможу Артабаза. Он передал ответную грамоту с царской печатью. Здесь говорилось: «Так говорит царь Ксеркс Павсанию. Добрая услуга, которую ты оказал мне спасением моих пленных людей, записана и хранится на вечные времена в памяти нашего дома. Твои предложения мне по душе. Ни днем ни ночью не прекращай трудов, выполняя свой замысел. Знай, что для этого у тебя будет всегда сколько угодно золота и серебра и достаточно войска, где бы оно не потребовалось».
Прочтя царское письмо, Павсаний сразу сильно возгордился и повел себя так, словно Эллада, которую еще предстояло подчинить, уже находилась в его полной власти. Он стал носить персидское платье, завел мидийских телохранителей, роскошный стол и стал грубо третировать союзников. Получить к нему доступ было невозможно, а его высокомерные повадки глубоко оскорбляли всякого, кому приходилось иметь с ним дело.
4. Руководство эллинским союзом переходит от спартанцев к афинянам
Прибыв в Лаконику, Павсаний предстал перед судом и был осужден, но только за злоупотребления против частных лиц. А от главных обвинений в государственных преступлениях ему удалось оправдаться. Поэтому Павсания уже больше не назначили главнокомандующим, а вместо него в 477 г. до Р.Х. отправили Доркиса с другими полководцами и небольшим войском. Союзники, однако, не пожелали ему подчиняться. В результате, спартанским военачальникам пришлось возвратиться в Лаконику. После этого лакедемоняне никого уже больше не посылали из опасения, что отправленные за рубеж полководцы могут быть подкуплены. Да и вообще, лакедемоняне с тех пор не желали принимать участия в персидской войне, считая, что афиняне (с которыми они пока еще были в дружбе) вполне способны предводительствовать эллинами.
Став во главе союза, афиняне решили равномерно разложить на все государства тяготы военных издержек. Вопрос этот был тонкий и чрезвычайно деликатный, но, к счастью, в Афинах был человек, пользовавшийся среди греков непререкаемым авторитетом. Союзники попросили отрядить к ним Аристида и поручили ему, познакомившись, с их землями и доходами, назначить, сколько кому платить. Получив такую громадную власть, он не сделал даже попытки использовать ее в своих личных корыстных интересах. Бедным уехал он из родного города и еще беднее вернулся обратно, составив податной список не только безукоризненно справедливо, но и ко всеобщему удовольствию. Аристид определил, какие города и в каких размерах должны вносить денежную подать (она называлась форос), а какие - выставлять корабли с экипажами. Была образована союзная казна и учреждена должность эллинотамиев (казначеев). Казнохранилищем был объявлен Делос, и в тамошнем храме происходили собрания делегатов союзников.
4. Кимон овладевает Эионом и Скиросом
Когда афиняне получили власть над союзниками, они прежде всего отправили эскадру во Фракию против города Эиона на реке Стримон. Во главе экспедиции поставили Кимона, сына Мильтиада (http://www.proza.ru/2010/06/13/258), - замечательного военачальника, чья слава вскоре затмила славу его отца. Прибыв на место, Кимон начал с того, что разбил в сражения самих персов и запер их в городе. Затем он победил их союзников фракийцев, живших за Стримоном, и пресек все поставки продовольствия. Осажденные оказались в таком безвыходном положении, что царский военачальник Бог потерял всякую надежду отстоять город. Кимон предлагал ему оставить крепость и спокойно возвратиться в Азию, однако Бог не пожелал воспользоваться этим правом и держался до последнего. Когда в крепости не осталось никакого продовольствия, Бог велел сложить огромный костер, заколол своих детей, жену, наложниц, слуг и бросил их тела в огонь. Потом он высыпал со стены в Стримон все свое золото и серебро и, наконец, бросился в огонь сам. Так Кимон взял в 476 г. до Р.Х. город, но никакой мало-мальски существенной пользы от этого не получил: почти все сгорело вместе с варварами. Зато местность, отличавшуюся красотой и плодородием, он отдал под поселение афинянам.
Затем Кимон захватил Скирос - остров, заселенный долопами. Сделал он это по просьбе фессалийских купцов, которых долопы донимали своим разбоем. Всех жителей острова афиняне продали в рабство и заселили его в 475 г. до Р.Х. своими колонистами.
5. Смерть Павсания
Лишившись поста главнокомандующего, Павсаний не оставил своих замыслов. По своему почину он снарядил гермионскую триеру и отправился в Малую Азию якобы для того, чтобы сражаться за дело эллинов, а в действительности для продолжения тайных переговоров с персидским царем. Он поселился в Колонах Троадских и здесь почти что открыто вступил в сношения с варварами. Тогда лакедемоняне вторично отозвали его: эфоры отправили к нему глашатаев с приказом немедленно возвратиться в Лаконику. В случае неповиновения Павсанию прямо грозили войной. Чтобы не возбуждать дальнейших подозрений он возвратился в Спарту. Здесь эфоры сначала заключили его под стражу, но затем Павсанию удалось добиться освобождения.
Положение его в Спарте оставалось достаточно прочным, хотя тучи над головой платейского героя продолжали сгущаться. Неожиданно открылись тайные переговоры, которые Павсаний будто бы вел с илотами. Говорили, он сулил им свободу и гражданские права, если те поднимут восстание в поддержку его замыслов. Однако окончательно погубила Павсания измена его вестника-аргильца. Отправленный с письмом к Артабазу, вестник сообразил, что никто из прежних гонцов Павсания в Азию не возвращался назад. Это показалось ему подозрительным. Вскрыв запечатанные дощечки, этот человек обнаружил в конце роковую для себя приписку. В ней значилось, что, по получении письма, вестника следует обязательно умертвить. Потрясенный аргилец, вместо того, чтобы ехать в Азию, отправился в Спарту и предъявил письмо эфорам. Те укрепились в своих подозрениях, но велели предоставить более веские доказательства. Аргилец отправился на Тенар и как умоляющий о защите построил себе здесь хижину, разделенную перегородкой на две части. В одной половине он поселился сам, а в другой скрыл нескольких эфоров.
Вскоре в хижину явился Павсаний и стал расспрашивать аргильца о причине его бегства. В ответ вестник стал гневно упрекать Павсания в вероломстве. «Сколько раз, - воскликнул он, - я ездил по твоему приказанию к царю, и всегда соблюдал величайшую верность! И теперь в награду за это, ты решил меня убить!» Павсаний не стал оспаривать его обвинения, но пообещал никогда не прибегать больше к подобным уловкам. «Оставь святилище и отправляйся в Азию! – велел он. – Мы не можем далее затягивать переговоров с царем!»
Эфоры слышали эти слова из собственных уст Павсания, так что всякие сомнения в его измене теперь отпали. Они незаметно покинули хижину, собрали людей и отправились арестовывать предателя. Но Павсаний по выражению их лиц догадался обо всем, не дал себя схватить и бросился в находившееся поблизости святилище Афины Меднодомной. Он укрылся в небольшой храмовой пристройке, где стал ожидать решения своей участи. Впрочем, надеяться ему было не на что. Эфоры не могли арестовать Павсания на священной территории, но они велели замуровать вход и приставили стражу, чтобы голодом вынудить пленника сдаться. Когда тот совершенно лишился сил, они велели разобрать крышу святилища и вынести Павсания наружу. Короткое время спустя тот скончался. Тело Павсания сначала хотели бросить в Кеадскую пропасть, куда обычно бросали преступников, но потом все же предали его погребению. Случилось это в 472 г. до Р.Х.
6. Как равноправные отношения союзников сменились владычеством афинян
Между тем союзники очень скоро обнаружили, что афиняне только на первый взгляд казались мягче лакедемонян. Раньше других их жесткую руку почувствовали на себе те государства, которые, ссылаясь на различные затруднения, попытались уклониться от уплаты фароса. Афиняне не принимали никаких оправданий: они строго взыскивали недоимки, не останавливаясь перед принудительными мерами. В совместных походах они уже не обращались с ионийцами, как с равными, но жестко добивались исполнения своих приказов.
Впрочем, древнегреческие историки винили в происшедшей перемене не только афинян, но и самих союзников. Действительно, из малодушного страха перед военной службой (только чтобы не находится вдали от дома!) большинство из них позволили обложить себя дополнительным налогом и вместо поставки кораблей стали вносить надлежащие денежные суммы. Благодаря этому афиняне получили возможность на средства остальных ионян значительно увеличить свой флот и вскоре приобрели такое могущество, что без труда могли подавить любое выступление против своей власти. Прошло всего несколько лет, и прежде независимые члены эллинского союза превратились в послушных подданных Афин.
Эпоха греко-персидских войн http://www.proza.ru/2014/02/19/380