1. Персидский царь Ксеркс готовится напасть на Грецию
Когда весть о Марафонской битве (http://www.proza.ru/2010/06/13/258) пришла к Дарию (http://www.proza.ru/2013/12/20/534), царь еще сильнее распалился гневом на афинян, хотя и раньше питал против них страшную злобу. Он тотчас начал готовиться к новому походу и разослал гонцов с приказом об этом во все концы своей огромной державы. Едва появилось царское повеление, вся Азия пришла в волнение и не могла успокоиться три года: повсюду собирали и снаряжали на войну самых доблестных мужей. Но когда все было готово для вторжения в Европу, Дария отвлекла новая беда – внезапно восстали покоренные когда-то Камбисом египтяне. Дарий хотел двинуть против них свою армию, однако не успел – в 486 г. до Р.Х. его постигла смерть. На престол взошел сын Дария Ксеркс (он правил в 486-4б5 гг. до Р.Х.).
Ксеркс не был старшим сыном Дария I. Еще до воцарения у последнего родилось три сына от дочери Гаубарувы (одного из сподвижников Дария во время переворота 522 г. до Р.Х.). Затем, уже после того, как Дарий взошел на престол, дочь Кира II Атосса родила ему еще четырех сыновей. Размышляя над тем, кто из них унаследует после него царскую власть, Дарий в конце концов остановил свой выбор на Ксерксе. Когда тот в декабре 486 г. до Р.Х. стал царем, перед ним стояли две непростые задачи: подавить мятежи в сатрапиях и осуществить завоевание Греции. К 484 г. до Р.Х. Ксерксу удалось покончить с восстанием в Египте. Сразу вслед затем – летом 484 г. до Р.Х. - подняли мятеж вавилоняне. Выступление возглавил некто Белшиманни, которому удалось захватить Вавилон, Борсиппу и Дилбат. Вскоре он был разбит, но в 482 г. до Р.Х. восстание повторилось под руководством Шамаш-ривы. Царскому полководцу Багабухше удалось взять город только в марте 481 г. до Р.Х. Персы ограбили вавилонские храмы и разрушили еще сохранившиеся укрепления. Золотая статуя бога Мардука была увезена в Персеполь и, вероятно, переплавлена. Вавилонское царство, формально продолжавшее существовать вплоть до этого времени (все персидские цари, включая самого Ксеркса, при вступлении на персидский престол короновались также и как цари Вавилона), было упразднено, а Вавилония оказалась низведенной до положения рядовой сатрапии.
За всем этим Ксеркс не забывал и о греках. Он ведь считал долгом для себя обязательно отмстить им! Подготовка к грандиозному походу не прекращалась ни на один день. Все подданные царя должны были участвовать в ней. Одни народы строили боевые корабли, другие выставляли пеших воинов, третьи - конницу, четвертые - грузовые суда для перевозки лошадей, пятые - длинные суда для мостов, а шестые – собирали продовольствие. Всем нашлось дело.
Поскольку в первый раз флот персов понес тяжелые потери, огибая Афон, Ксеркс не пожелал вновь вести суда тем же путем – он велел рыть обводной канал через перешеек, отделявший гору от материка. И не просто канал, а такой ширины, что бы по нему одновременно могли плыть бок о бок две триеры на веслах. Персы-надсмотрщики строго следили как исполняется царский приказ. Одни землекопы работали лопатами на дне рва, другие – по склонам, передавая из рук в руки наверх вынимаемую землю. И так продолжалось изо дня в день в течение трех лет.
Еще более, чем Афонскому каналу, современники дивились другой затее Ксеркса – он придумал навести два моста через пролив Геллеспонт и таким образом соединить Европу с Азинй. И это неслыханное дело царю также удалось исполнить, хотя и не сразу. Когда мосты соорудили в первый раз, разразилась сильная буря. Свирепый ветер и огромные волны в мгновение ока уничтожили непрочную постройку. Узнав об этом, Ксеркс пришел в такой гнев, что повелел высечь море, а потом заковать его в цепи. По царскому приказу палачи триста раз ударили по воде плетьми и бросили в воду железные цепи. Мастерам, надзиравшим за строительством, также не повезло – всем им отрубили головы. Работа была поручена другим зодчим. Стараясь избежать судьбы предшественников, они исполнили ее с величайшей тщательностью. Для моста, что был ближе к Черному морю, использовали 360 кораблей, а для того, что находился на стороне моря Эгейского, чуть меньше – 314. Все суда прочно закрепили на месте при помощи огромных якорей и связали между собой прочными канатами. Поверх них уложили доски, насыпали и утрамбовали землю, а по краям поставили перила, чтобы вьючные животные и кони не пугались, глядя с высоты на море.
Финикиянам и египтянам Ксеркс поручил заготовку продовольствия для войска. Что-то персы везли с собой, однако значительная часть провианта была загодя размещена на специальных складах. На паромах и грузовых судах из Азии доставили огромное количество муки и других припасов. Таким образом, все делалось для того, чтобы люди, кони и вьючные животные не испытывали во время похода на Грецию никаких лишений.
Пока выполняли эту работу, все сухопутное войско во главе с Ксерксом собралось в Сардах. Отсюда царь отправил послов в Элладу, поручив им вновь требовать у греков земли и воды. Он полагал (и не без основания!), что слухи о его приготовлениях уже достигли европейских народов и ожидал покорности даже от тех городов, которые раньше не пожелали подчиниться его отцу Дарию. Вскоре пришло известие о завершении работ на Афоне и Геллеспонте. Все было готово для начала войны, и весной 480 г. до Р.Х. огромная персидская армия двинулась из Сард к Абидосу.
2. Нашествие персов
Великий западный поход начался! Ни Европа, ни Азия еще никогда не видели такого колоссального скопления людей и разноязычных народов. Впереди персидского войска двигался огромный обоз и вьючные животные. Затем следовали вперемежку отряды разных народностей. Шагали ассирийцы в шлемах из медной проволоки, с дубинами, обитыми железными гвоздями. Шагали саки в остроконечных войлочных колпаках, с луками и секирами. Шагали индийцы в хлопковых одеждах с тростниковыми луками. Шагали саранги в раскрашенных одеждах, в сапогах до колен и с чалмами на головах. Шагали арабы в подпоясанных плащах и с луками на правом плече. Шагали, накинув на плечи львиные шкуры, африканские эфиопы, вооруженные копьями с роговыми наконечниками. Шагали ливийцы с обоженными деревянными пиками. Шагали бактрийцы, парфяне, согды, гандары, дадики. Шагали пактийцы, лигийцы, матиены, мариандины, утии, мики и парикании. Шагали фракийцы в пестрых плащах и лисьих шапках. Шагали ликийцы, держа в руках короткие мечи и длинные железные косы. Шагали халибы с рогатинами вместо копий. Шагали каспии, кадузии, амарды и гелы. Шагали мосхи в деревянных шлемах. Шагали тибарены, макроны, моссинойки, мары, саспейры и алародии. Шагали, наконец, сагартии, вооруженные единственно ременными арканами. Отдельно наступали отряды многочисленной конницы: мидийской, индийской, бактрийской и арабской. Вот сколько народов собрал воедино и направил против Греции могущественный персидский царь!
Сами персы, в чешуйчатых панцирях, с плетеными щитами, короткими копьями и большими луками, двигались в центре войска. Царю предшествовала тысяча отборных персидских всадников, за ними двигалась тысяча копьеносцев с копьями, обращенными вниз к земле. Сам Ксеркс ехал в роскошной колеснице, запряженной нисейскими конями. Позади царя следовала тысяча копьеносцев, по обычаю держа копье кверху (в их число входили самые доблестные и знатные персы). Затем шла другая тысяча отборных персидских всадников, а после всадников десять тысяч пеших воинов, отобранных из остального войска персов. За этими десятью следовало десять тысяч персидской конницы.
Дойдя до Абидоса, армия приступила к переправе. Пешие и конница шли по одному мосту, а по другому нескончаемым потоком двигались вьючные животные и обоз. Переход царского войска продолжался без отдыха семь дней и семь ночей. Когда все оно оказалось в Европе, Ксеркс произвел подсчет боевых сил. Выяснилось, что численность сухопутной армии составила 1 млн. 700 тыс. человек! А ведь помимо нее под командой Ксеркса находился огромный флот: только боевых кораблей в нем было 1207 штук, а грузовых и легких судов – еще больше. Это была, безусловно, самая большая армия из тех, что когда-либо собирались персами.
Сознавая свою великую силу, царь не мог скрыть удовольствия. В его свите, среди многих других, находился Демарат - прежний правитель лакедемонян (http://www.proza.ru/2012/11/12/302). Ксеркс спросил у него: «Что ты скажешь, Демарат? Выйдут ли против моего войска твои спартанцы?» - «Выйдут!» – не задумываясь отвечал Демарат. «Как? - удивился Ксеркс. – Неужели они могут сражаться один против десяти и один против ста?» – «Нет, - возразил Демарат. – Но у них есть закон: не спрашивать сколько врагов, а спрашивать: где они? Спартанцы никогда не раздумывают над тем, можно ли им отбиться. Они просто идут и сражаются!»
Персы двинулись через Фракию. Их было такое множество, что они выпивали до капли небольшие реки, попадавшиеся им на пути. Озера близ города Пистир едва хватило, чтобы напоить вьючных животных, а озеро было такое, что его не обойти в полтора часа! Греческие города, которые принимали у себя персидское войско и должны были потчевать воинов Ксеркса, впали в великую нужду, так что граждане их даже лишились жилищ и имущества. Угощение происходило так: о прибытии войска сообщалось задолго и каждый делал все, что мог. Лишь только объявляли приказ заготовлять продовольствие, хлебные запасы распределялись между гражданами, которые мололи пшеничное и ячменное зерно в течении многих месяцев. Затем откармливали наиболее ценное поголовье скота, какое только могли найти, разводили птицу в клетках и прудах, живущую на суше и водоплавающую, на продовольствие войску. Приготовляли также золотые и серебряные кубки, сосуды для смешения вина и всю прочую столовую утварь. Эти вещи были предназначены, конечно, только для самого царя и его сотрапезников; остальным полагалось одно пропитание. Куда бы армия не приходила, всюду разбивался шатер, в котором располагался Ксеркс, а все войско отдыхало под открытым небом. Когда наступала обеденная пора, у хозяев, принимавших солдат, было много хлопот. Персы же, насытившись, оставались там на ночлег. А на следующий день они снимали шатер, брали с собой всю золотую и серебряную утварь и уходили дальше, ничего не оставляя.
Добравшись до города Фермы, войско остановилось. Впереди лежала Греция, путь в которую загораживали лесистые македонские горы. Ксеркс отправил вперед воинов с топорами, которые прорубили через густой лес несколько просек. Тем временем возвратились глашатаи, отправленные царем в Элладу с требованием покорности: одни - с пустыми руками, а другие - неся землю и воду. В числе племен, которые дали землю и воду, были следующие: фессалийцы, долопы, эниены, перребы, локры, магнеты, малийцы, фтиотийские ахейцы, фиванцы и остальные беотийцы, кроме феспийцев и платейцев. Это была вся Северная и почти вся Средняя Греция. Только фокийцы, афиняне и пелопоннесцы отважились бросить вызов могучему царю. Впрочем, ни в Афины, на в Спарту Ксеркс своих послов не отправлял. Он помнил, что случилось раньше с глашатаями, которых посылал его отец. Когда они явились к афинянам и стали требовать от них покорности, те без лишних слов сбросили их в пропасть. А спартанцы поступили еще более дерзко - они подвели послов к глубокому колодцу и спросили: «Царю нужна наша земля и вода? Здесь вы найдете вдоволь и то и другое!» После этого они швырнули персов в колодец. Послы получили то, что требовали, но, увы, никто из них не вернулся после этого к Дарию.
3. Что делали греки в ожидании прихода персов
О походе царя говорили, будто он направлен только против Афин, на самом же деле персы шли против всей Эллады. Греки уже давно знали об этом по слухам, но не могли объединиться для совместных действий. Большинство эллинских городов вообще не желало воевать, но открыто сочувствовало персам. Некоторые из них уже дали персидскому царю в знак покорности землю и воду и поэтому полагали, что варвары не причинят им вреда. Те же, которые этого не сделали, заключили союз и договорились прекратить междоусобные воины. Собравшись вместе на Истме, они решили сделать попытку объединить, если возможно, всех эллинов и побудить их действовать заодно перед лицом всеобщей опасности. Прежде всего отправили посольства в Аргос и к сицилийскому тирану Гелону, а также еще два - на Керкиру и на Крит. Всех просили помочь Элладе.
Но, увы, из этой затеи ничего не вышло. Когда аргосцы узнали, что эллины собираются вовлечь их в войну с персами, то отправили послов в Дельфы вопросить бога, как им лучше поступить. Ведь незадолго до этого 6000 аргосцев пало в борьбе против лакедемонян во главе царем Клеоменом. На их вопрос Пифия изрекла следующий оракул:
Недруг соседям своим, богам же бессмертным любезный!
Сулицу крепко держи и дома сиди осторожно.
Голову коль сбережешь, глава сохранит твое тело.
Когда посланцы антиперсидской партии прибыли в их город, аргосцы отвечали, что готовы участвовать в войне, но только в том случае, если лакедемоняне заключат с ними 30-летний мир и согласятся, чтобы Аргос наравне со Спартой стоял во главе союза. Вестники из Спарты отвечали, что никто не мешает аргосскому царю иметь одинаковое право голоса с двумя их царями. Аргосцы были до глубины души оскорблены высокомерием спартанцев и заявили, что скорее предпочитают подчиниться варварам, чем уступить лакедемонянам. А спартанским вестникам аргосцы приказали до захода солнца покинуть Аргосскую землю, а то с ними поступят как с врагами.
Другие послы прибыли в Сиракузы и были приняты Гелном (http://www.proza.ru/2015/02/23/2121). В ответ на их просьбу помочь Элладе, тиран согласился послать против Ксеркса 200 триер, 20000 гоплитов, 2000 лучников, 2000 пращников, 2000 тяжеловооруженных всадников и 2000 легкой конницы, но за это греки должны были признать его своим вождем. Силы, обещанные Гелоном, были огромны, тем не менее послы отказались принять их на таких тяжелых условиях. Спартанец Сиагр сказал: "Если ты желаешь помочь Элладе, то знай, что тебе придется быть под началом лакедемонян. Если же не заблагорассудишь подчиняться, то не помогай нам!" Гелон, уступив Сиагру, стал домогаться хотя бы командования над флотом. Но афинский посол отвечал, что афиняне никогда не согласятся на это. Раздосадованный Гелон заметил: "У вас, видимо, нет недостатка в предводителях, а вот желающих подчиняться не хватает. Так как вы ни в чем не уступаете, а желаете иметь все, возвращайтесь как можно скорее домой и сообщите Элладе, что год ее лишился весны". (Этим Гелон хотел сказать, что как весна, очевидно, - самое прекрасное время года, так и его войско - лучшая часть войска эллинов. Поэтому-то Элладу, отвергшую союз с ним, он сравнивал как бы с годом, лишенным весны).
Хитрые керкиряне дали послам один ответ, а поступили совсем по другому. Они обещали прислать помощь и не допустить гибели Эллады. И в самом деле, когда пришло время выступить против персов, они снарядили 60 кораблей. Но корабельщикам был дан тайный приказ: на полпути остановиться, бросить якорь и ждать исхода войны. Если победит Ксеркс – явиться к нему и сказать: «У нас – сильнейший в Греции флот после афинян, но мы не пошли против тебя, как пошли афиняне!» Если же победят греки – явиться к ним и сказать: «Мы торопились к вам на помощь, но задержались в пути!» Корабельщики так и поступили.
Критяне также отказали в помощи, ссылаясь на неблагоприятный оракул из Дельф, напоминавший им о страшных тяготах, постигших остров после Троянской войны:
Вспомните, как помогали вы эллинам мстить за Елену,
Вспомните, сколько вы бед понесли и примите решение.
Вот как случилось, что четыре сильнейших греческих государства не пожелали поддержать Афины и Спарту в их войне против персов.
4. Вторжение в Грецию
Из тех греков, которые первоначально присоединились к антиперсидскому союзу, первыми, правда поневоле, перешли на сторону врагов фессалийцы. Когда они узнали, что персы стоят на границах Эллады и не сегодня, так завтра вторгнуться в их земли, они тотчас отправили послов на Истм. Здесь, как уже говорилось, собрались посланцы от всех городов, сохранивших верность свободе. По прибытии послы выступили в этом собрании и сказали так: "Эллины! нужно удерживать Олимпийский проход, чтобы спасти Фессалию и всю Элладу от ужасов войны. Мы готовы ныне вместе с вами защищать этот проход, но и вы также должны послать большое войско. Если вы этого не сделаете, то знайте: мы сдадимся персидскому царю. Поэтому вы не должны требовать, чтобы мы, стоящие на страже так далеко от остальной Эллады, одни погибли за вас. Не желая помочь нам, вы никак не сможете заставить нас присоединиться к вашему союзу". Так говорили фессалийцы.
В ответ на это греки решили послать морем войско в Фессалию для защиты прохода. Войско собралось и затем отплыло через пролив Еврип. По прибытии в Алос греки высадилось на суше и, оставив там корабли, направилось в Фессалию. Затем они пришли в Темпейскую долину к проходу из Нижней Македонии в Фессалию, идущему вдоль реки Пенея между горами Олимпом и Оссой. Там собрались станом эллины в числе около 10000 гоплитов; к ним присоединилась и фессалийская конница. Во главе лакедемонян стоял Евенет, сын Карена; военачальником афинян был Фемистокл, сын Неокла. Впрочем, эллины оставались там всего несколько дней. Вскоре к ним прибыли вестники от македонского царя Александра. Этот мелкий государь еще прежде признал власть персов и находился в свите Ксеркса, однако продолжал тайно поддерживать связь с греками (http://www.proza.ru/2015/04/12/505). Александр не советовал эллинам принимать бой в Олимпийском проходе. Ведь они будут неминуемо раздавлены наступающими персами. Да и смысла в этом особого не было, поскольку Ксеркс мог вторгнуться в Фессалию через другой горный проход в стране перребов. Посовещавшись, греческие военачальники нашли совет Александра благоразумным. Они посадили своих солдат на корабли и отплыли назад к Истму. А покинутые эллинами фессалийцы откровенно и без колебаний перешли на сторону персов и оказали царю на войне весьма ценные услуги.
Когда эллины снова прибыли на Истм, то стали держать совет, где и как им вести войну. Верх одержало мнение, что следует занять Фермопильский проход. Поскольку это был единственный путь из Фессалии в Среднюю Грецию, персы никак не могли миновать его. Между тем, Фермопильский проход был гораздо уже прохода, ведущего в Фессалию. В некоторых местах по нему могла проехать только одна повозка. На западе от Фермопил поднималась недоступная, обрывистая и высокая гора, простирающаяся до Эты. На востоке же проход подходил непосредственно к морю и болотам. Лучшей позиции для того, чтобы преградить путь армии Ксеркса трудно было отыскать! Что касается флота, то его решили направить к мысу Артемисий на северной оконечности Эвбеи. А выбрали это место для того, чтобы Ксеркс не смог перебросить свои войска по морю и напасть на защитников Фермопил с тыла.
Так думали и так поступали греки. Тем временем персидская армия продолжала свой поход. Она прошла через Македонию, перевалила через Пиерийские горы и тремя потоками хлынула в Фессалию. Ни один из тамошних городов не осмелился оказать Ксерксу сопротивления. Вся страна безропотно подчинилась захватчикам. Что до персидского флота, то он, медленно продвигаясь вперед, добрался до берегов Магнесии между городом Касфанея и мысом Сепиада. Первые ряды кораблей бросили якорь непосредственно у самого берега, а другие за ними - в море. Берег был неширок, и поэтому корабли расположились в шахматном порядке по восьми в ряд носами к морю. Они простояли здесь на якоре всю ночь. А ранним утром при ясном небе и затишье море вдруг заволновалось и разразилась страшная буря с ужасным северо-восточным ветром. Все, кто заметил крепнущий ветер и кому место стоянки позволяло это, успели еще до начала бури вытащить свои корабли на берег и таким образом спаслись. Те же суда, которых буря застала в открытом море, были разбиты в щепки. Погибло, по самому скромному подсчету, не менее 400 персидский кораблей, несчетное число людей и огромное богатство. Между тем греки, укрывшиеся в Еврипе, не потеряли ни одного из своих судов.
5. Битва в Фермопильском проходе
Когда греческие военачальники решили защищать Фермопилы, оказалось, что они не имеют для этого достаточного войска. Обстоятельства сложились таким образом, что в год вторжения Ксеркса Эллада как раз справляла очередные Олимпийские игры. В это время запрещалось вести военные действия, и потому призыв выступить против персов не нашел отклика. Лакедемоняне в Олимпийских играх не участвовали, однако дело было в канун их собственного праздника Карнеи, пропустить который не позволяли древние обычаи. В этой крайности спартанцы могли двинуть против огромной персидской армии крайне ограниченные силы, которые не шли с ней ни в какое сравнение. Командование над ними принял на себя царь Леонид – брат умершего Клеомена ( http://www.proza.ru/2012/11/12/302). Он немедленно выступил в поход в сопровождении отряда из 300 спартанцев. По окончании празднества лакедемоняне собирались всеми силами двинуться на помощь своему царю. Так же думали поступить и прочие союзники по окончании Олимпийских игр. Леонид должен был задержать персов в горном проходе и не допускать их в Среднюю Грецию до тех пор, пока не завершатся праздники. Помимо спартанцев с ним было около трех тысяч союзников из различных государств Пелопоннеса. Кроме того, проходя через Беотию, царь взял с собой 700 феспийцев и 400 фиванцев. Над фиванцами в то время уже тяготело тяжкое подозрение (впоследствии, увы, оправдавшееся), что они втайне сочувствуют персам и ожидают только благоприятного момента, чтобы перейти на их сторону. Но пока они действовали заодно с союзниками. Когда Леонид добрался до Фокиды, к нему присоединилось ополчение опунтских локров и 1000 фокийцев. Всего, следовательно, он имел под своим началом не более 6000 человек.
Силы Ксеркса были несравнимо больше. Поэтому, когда персидский царь подошел к Фермопильскому проходу, на эллинов напал сильный страх. Пелопоннесцы предлагали оставить без боя Среднюю Грецию, отступить на юг и преградить врагу дорогу на Истме. Оборонять этот узкий гористый перешеек казалось им гораздо более простым и разумным делом, нежели умирать в Фокиде, вдали от родных городов. Однако фокийцы и локры пришли от такого предложения в сильное негодование. Уступая их требованиям, Леонид принял решение оставаться там, где он был, и послать вестников в греческие города с просьбой о помощи. Ведь было очевидно, что с наличными силами он не сможет долго сдерживать продвижение персидских полчищ.
Между тем, Ксеркс, узнав, что дорогу ему преграждает небольшой греческий отряд, послал к Леониду гонца с кратким повелением: «Сложи оружие!». Леонид ответил ему также двумя словами: «Приди и возьми!» Гонец сказал ему: «Безумец, ты не знаешь, что тебя ждет! Наши стрелы закроют над вами солнце!» – «Значит мы будем сражаться в тени!» – спокойно отвечал Леонид.
Четыре дня Ксеркс не начинал сражения, надеясь, что греки одумаются и сами обратятся в бегство. Однако, те не собирались уходить и продолжали (как он считал) из наглого безрассудства, стоять на месте. Наконец на пятый день, царь в ярости послал против них мидян и киссиев с приказанием взять греков живыми и привести перед его очи. Мидяне стремительно бросились в атаку, но, натолкнувшись на ощетинившуюся копьями фалангу, откатились обратно. Собравшись с силами, они опять бросились вперед и опять были отброшены. Так повторялось неоднократно. Перед греческим строем выросла гора трупов, а сам этот строй оставался неколебимым.
Так ничего и не добившись, мидяне отступили. Их сменили отборные части персидских гвардейцев, которых называли «бессмертными» (это прозвище закрепилось за ними по следующей причине: если кого-нибудь из «бессмертных» настигала смерть или недуг, то на его место немедленно выбирали другого и поэтому в отряде всегда было ровно 10000 воинов - не больше и ни не меньше). «Бессмертные» думали легко покончить с врагами. Но когда дело дошло до рукопашной, то персы добились не больше успеха, чем мидяне Ведь персам приходилось сражаться в теснине с более короткими, чем у эллинов, копьями. При этом персам на помогал их численный перевес. Что касается греков, то они бились с величайшей доблестью и показали перед неумелым врагом замечательную опытность в военном деле. Всякий раз, когда они время от времени делали поворот, то все разом для вида обращались в бегство. При виде этого варвары с боевым кличем и шумом начинали их теснить. Но тут греки неожиданно все разом поворачивались лицом к противнику и поражали несметное число персов. Варвары пытались штурмовать проход то отдельными отрядами, то всей массой, но все их усилия оказались тщетны. С наступлением темноты им пришлось вернуться в свой лагерь.
Так бесславно закончился для Ксеркса этот день. Но и следующий день не принес ему удачи. Персы беспрерывно атаковали позиции Леонида, в расчете на то, что немногочисленные враги будут изранены, измотаны и не смогут долго сопротивляться. Но их расчет не оправдался. Вооружение греческих гоплитов оказалось не в пример совершеннее и надежнее варварского (ведь многие подданные Ксеркса вообще не имели доспехов!) Их стрелы и копья очень редко достигали цели. А чтобы его воины не уставали, Леонид велел им сменять друг друга: пока одни бились в самой узкой части прохода, другие отдыхали в тылу. Увидев, что дело идет не лучше вчерашнего, персы вновь отступили.
Ксеркс не знал, что ему делать. Но тут явился к нему некий Эпиальт, малиец по происхождению. Он сказал: «Великий царь! Позиция, занятая греками несокрушима, но есть одно обстоятельство, которое они не учли. Мне известна тропа, ведущая через горные кручи прямо в тыл к Леониду. Если желаешь, я укажу ее твоим воинам».
Ксеркс чрезвычайно обрадовался и послал с Эпиальтом большой отряд «бессмертных». Персы шли целую ночь, а на рассвете достигли вершины горы. Леонид предвидел такой оборот событий и загодя поставил на пути врага 1000 фокийских гоплитов. Впрочем, не ожидая нападения, они несли свой дозор очень небрежно. Персы незаметно взобрались на гору (ее склоны густо поросли дубовым лесом) и внезапно обрушились на фокийцев. Не выдержав нападения те бежали, пропустив «бессмертных» в тыл лакедемонянам.
Когда весть об обходном маневре варваров достигла греческого лагеря, Леонид объявил союзникам, что более не удерживает их. И в самом деле, раз персы смогли обойти их позиции, дальнейшая оборона Фермопильского прохода теряла всякий смысл. Сам Леонид и его спартанцы решили остаться. Они ведь считали бесчестным покидать то место, на защиту которого их послало отечество. Получив позволение, союзники поспешно покинули Фермопилы. С Леонидом остались только феспийцы и фиванцы: первые – потому что пылали той же доблестью, что спартанцы, а вторые – с тайным умыслом перейти на сторону персов.
Между тем Ксеркс начал наступление. Оставшиеся эллины во главе с Леонидом, выступили из теснины навстречу врагу, в то место, где проход расширялся. Началась последняя, самая ожесточенная битва, в которой греки сражались с поистине безумной отвагой, а варвары понесли самые тяжелые потери. Причем, большая их часть была раздавлена или сброшена в море своими же. Когда спартанцы переломали все копья, они принялись поражать персов мечами. Тут пал Леонид и вместе с ним много других знатных спартанцев. За тело царя развернулась жаркая рукопашная схватка, пока спартанцы не вырвали его из рук врагов. Нападавшие ничего не могли с ними сделать, но тут подошли персы, ведомые Эпиальтом. Заметив их приближение, греки отступили в теснину и заняли позицию на холме - все, кроме фиванцев. Холм этот находился у входа в проход. Здесь спартанцы и феспийцы защищались мечами, у кого они еще были, а затем руками и зубами, пока не пали все до последнего человека (из 300 спартанцев, пишет Геродот, в живых остался только один – он лежал больной в ближайшей деревни и не смог принять участие в последнем сражении; когда он вернулся в Спарту, соотечественники отнеслись к нему с величайшим презрением, как к последнему трусу).
Между тем фиванцы, увидев, что персы берут верх и теснят отряд Леонида к холму, отделились от союзников и, простирая руки, пошли навстречу врагу. Фиванцы заявили - и это была сущая правда, - что они всецело на стороне персов и с самого начала дали царю землю и воду, а в Фермопилы они пришли только по принуждению и невиновны в уроне, нанесенном царю. Такими уверениями фиванцы спасли свою жизнь и истинность их слов засвидетельствовали фессалийцы.
6. Морская битва у Артемисия
Тем временем флот эллинов находился у Артемисия. Общее число их кораблей составляло 271. Из них почти половину – 127 - выставили афиняне. Однако союзники отказались подчиняться им и признали своим начальником спартанца Еврибиада. Он был человек простой, подверженный чужому влиянию и потому часто проявлял колебания. Увидев, что не смотря на понесенные во время шторма потери, персидский флот по-прежнему очень силен, он хотел увести его на юг, поближе к Пелопоннесу. Эвбейцы просили Еврибиада подождать по крайней мере хоть немного, пока они тайно на отправят детей и челядь в безопасное место. Спартанец не пожелал их слушать, и тогда эвбейцы обратились к афинскому военачальнику Фемистоклу. Последний, как уже говорилось (http://www.proza.ru/2015/02/09/2216), был горячим патриотом родного города, никогда не забывая при этом и о собственной выгоде. Фемистокл согласился помочь эвбейцам, но потребовал у них за услугу З0 талантов серебра (немалую сумму, если учесть, что 1 талант равнялся 26 кг!) Из этих денег он послал 5 талантов Еврибиаду, представив дело так, как будто дал ему деньги из своего личного достояния. Спартанец сразу стал сговорчивее и согласился не покидать позицию у Артемисия. После чего у Фемистокла остался только один противник – предводитель коринфской эскадры Адимант. Он хотел увести свои корабли прочь, однако Фемистокл сказал ему: "Ты не покинешь нас на произвол судьбы, так как я обещаю тебе более щедрые дары, чем даст персидский царь за измену союзникам!" С этими словами он тотчас отправил на корабль Адиманта 3 таланта серебра. Так Фемистокл сумел привлечь на свою сторону обоих военачальников и оказать услугу эвбейцам. При этом он и сам не остался в накладе, утаив остальные деньги. А те, кто получил от него денежные подарки, полагали, что серебро на эти цели послано из Афин.
Благодаря Фемистоклу эллины остались у Эвбеи. Персы решили воспользоваться ситуацией и поймать в ловушку весь вражеский флот. Их предводители выделили 200 кораблей и приказали им со всей возможной поспешностью плыть вокруг Эвбеи, встать у южной оконечности Еврипа и отрезать греческому флоту путь к отступлению. Таков был план персов. Впрочем, греки в тот же день узнали о нем от перебежчиков. Так как битва сделалась неизбежной, они не стали ожидать прихода вражеских кораблей и сами отважно атаковали персов. Военачальники варваров были удивлены и обрадованы этим. Они ведь видели, что греческий флот намного меньше их собственного и надеялись без труда захватить их корабли. С таким-то чувством превосходства над противником персы стали окружать эллинов. Между тем греки по первому сигналу трубы повернули носы кораблей на врага, а кормами сдвинули их в середину друг против друга. По второму сигналу они начали атаку и сходу захватили тридцать варварских судов. Наступившая ночь разъединила противников, и битва осталась нерешенной. Эллины отплыли назад к Артемисию, а варвары - к Афетам. Они были ошеломлены и разочарованы, поскольку битва окончилась совершенно не так, как они ожидали. Тем временем судьба готовила для них новый удар.
С наступлением темноты разразился страшный ливень. В море обрушились бурные потоки вод, а с Пелиона гремели глухие раскаты грома. Вот какую ужасную ночь пришлось пережить персам! Но для кораблей, посланных вокруг Эвбеи, эта ночь оказалась еще ужаснее, тем более что непогода настигла их у эвбейских утесов. Гонимые ураганным ветром они все были выброшены на прибрежные скалы. На другой день на подмогу к эллинам подошли 53 аттических корабля, а персы получили весть о гибели всего их отряда, плывшего вокруг Эвбеи. Это подняло дух одних и вселило уныние в других. Греки дождались того же часа дня, как и в предыдущий день, и затем вновь атаковали стоявшие против них корабли киликийцев. Все они были уничтожены, прежде чем варвары успели подать киликийцам помощь. Наступившая темнота опять разъединила противников, и греки возвратились назад к Артемисию.
Военачальники варваров были вне себя от ярости. Их бесило, что такой ничтожный отряд нанес им столь сильный урон. Они страшились также гнева Ксеркса и поэтому на третий день не стали больше ждать нападения эллинов. Набравшись храбрости, персы около полудня сами вышли в море. Приблизившись к грекам, которые спокойно ожидали их перед Артемисием, варвары построили свои корабли дугой в виде полумесяца, намереваясь окружить врага. Когда эллинам стал ясен их замысел, они смело вышли навстречу варварам и битва началась. Силы противников были примерно равными, потому что флот Ксеркса из-за большого числа судов и их величины сам причинял себе урон: корабли нарушали боевой порядок и сталкивались друг с другом. Но все же варвары держались стойко и не отступали: ведь для них было страшным позором бежать от немногочисленного врага! У эллинов погибло много кораблей и людей. Особенно пострадали афиняне, у которых половина кораблей оказалась повреждена. Но потери персов были еще более сокрушительными. Как и в предыдущие дни исход битвы остался неясен. С наступлением темноты противники разошлись, и каждый флот вернулся назад на свою стоянку.
В то время как греки подсчитывали свои потери из Трахина прибыл вестник, сообщивший о печальной участи Леонида и его войска (так получилось, что битвы в Фермопилах и у Артемисия шли одновременно, в одни и те же дни). Услышав, что персы уже в Средней Греции, греческие военачальники решили начать отступление. Персидский флот двинулся следом.
7. Персы овладевают Фокидой и Беотией
После фермопильского поражения фессалийцы отправили глашатая к своим давним врагам фокийцам с таким предложением: «Фокийцы! Опомнитесь наконец и поймите, что вы не можете долго враждовать с нами. Ведь уже раньше, когда мы были на стороне эллинов, у нас всегда было больше силы и влияния в Элладе, чем у вас. А теперь мы в такой силе у персидского царя, что, в нашей власти изгнать вас из вашей земли, да еще и обратить вас в рабство. Впрочем, имея все возможности к этому, мы не желаем мстить вам. Однако за это вы должны дать нам 50 серебряных талантов, и мы обещаем отвратить грозящую вашей земле беду».
Таково было предложение фессалийцев. Ведь фокийцы были единственной народностью в этой части Эллады, которая не перешла на сторону персов и, думается, не по какой иной причине, а только из ненависти к фессалийцам. Поэтому в ответ на это предложение фессалийцев фокийцы объявили, что, не дадут никаких денег. Получив такой ответ, фессалийцы озлобились на фокийцев и указали персидскому царю путь в Фокиду. Из Трахинии варвары сначала вторглись в Дориду, но они не разорили ее, так как жители держали сторону персов, да и фессалийцы были против опустошения.
Когда персы затем из Дориды проникли в Фокиду, то не могли захватить самих фокийцев - одни успели бежать на высоты Парнаса, другие спаслись бегством к озольским локрам в город Амфиссу. Однако варвары предали огню все их города и святилища. Затем войско разделилось. Большая и сильнейшая его часть во главе с Ксерксом проникла в Беотию. Беотийцы тотчас присягнули царю и влились в его армию. Другая часть войска, опустошая по пути, двинулась на Дельфы. Она должна была разграбить дельфийское святилище и передать его сокровища царю Ксерксу.
Дельфийцы, узнав о намерении варваров, пришли в ужас. В великом страхе они вопросили оракул: закопать ли им в землю храмовые сокровища или вывезти в другую страну? Но бог запретил им трогать сокровища и сказал, что сам сумеет защитить свое достояние. И вот, когда персы появились вблизи Дельф, с неба стали неожиданно падать огненные перуны, а с Парнаса со страшным грохотом низверглись оторвавшиеся вершины. Как и следовало ожидать, эти чудесные знамения повергли варваров в ужас, а дельфйцы, заметив смятение врагов, спустились с гор и многих из них перебили. Оставшиеся в живых персы бежали в Беотию. Так благодаря божественному вмешательству дельфийцам удалось отстоять свой священный город.
8. Вступление персов в Афины и ответные меры пелопоннесцев
Между тем греческий флот отступил от Артемисия к берегам Саламина. Здесь греческие военачальники стали держать совет о том, как им дальше вести войну. Споры и разногласия достигли такой силы, что едва не привели к развалу союза. Особенно негодовали против пелопоннесцев афиняне. Они ведь рассчитывали застать в Беотии все пелопонесское ополчение, готовое к сухопутной битве с варварами, но не нашли здесь ничего подобного. Напротив, афиняне узнали, что пелопоннесцы все свои силы бросили на укрепление Истма. И так как для них важнее было спасти Пелопоннес, то один только Пелопоннес они и собирались защищать. Все прочие земли Эллады были брошены на произвол судьбы. Для афинян подобный оборот событий стал страшным ударом – они должны были оставить свой город без боя, поскольку не имели возможности защищать его в одиночку. По прибытии на Саламин афинские власти объявили через глашатая, чтобы каждый спасал своих детей и челядь кто где может. Тогда большинство афинян отправило своих жен и детей в Трезен, другие - на Эгину, а иные - на Саламин. Когда женщины и дети покинули город, афинские мужчины присоединились к флоту.
Тем временем к Саламину отовсюду спешили греческие корабли. Их собралось здесь гораздо больше, чем было у Артемисия – 378. Из них 180 (при том самых лучших и быстроходных) принадлежало афинянам. Однако, что делать с этими силами греки пока не знали. Предводители отдельных эскадр собрались на военный совет. Еврибиад предложил каждому желающему высказать свое мнение: в каком месте из тех, что еще были под властью эллинов, удобнее всего дать морскую битву. Ведь Аттика была уже оставлена на произвол судьбы, и теперь дело шло только об остальной Элладе. Большинство выступавших единодушно высказалось за то, чтобы отплыть к Истму и дать там морскую битву в защиту Пелопоннеса. В пользу этого мнения они приводили вот какой довод: если они, оставшись у Саламина, проиграют сражение, то будут заперты на острове без всякой надежды на спасение; с Истма же они смогут спастись, возвратившись в свои города.
В то время как пелопоннесские военачальники высказывали такие соображения, прибыл какой-то афинянин с известием, что персидский царь находится уже в Аттике и опустошает огнем и мечом всю землю. В самом деле, Ксеркс с войском прошел через Беотию, предав огню Феспии и Платеи, а затем проник в Аттику. Персы быстро овладели страной и заняли пустые Афины. Никто не пытался их остановить. Только в святилище богини на акрополе они нашли небольшое число афинян – хранителей храмовой утвари и бедняков, которые не пожелали бежать вместе со всеми на Саламин. Эти люди заперли ворота и завалили их бревнами, чтобы преградить вход в храм.
Персы приступили к осаде. Они зажгли обмотанные паклей стрелы и стали метать их в засеку. Осажденные афиняне продолжали тем не менее защищаться и скатывали на варваров, напиравших на ворота, огромные камни. Долгое время те были в затруднении и не знали, как им поступить. Наконец выход был найден. С северной стороны акрополя, противоположной воротам и дороге, ведущей наверх, несколько персов сумели взобраться на скалу. Стражи в этом месте не оказалось, так как место считалось неприступным. Когда афиняне увидели, что враги уже находятся над ними, то одни из них ринулись вниз со стены и погибли, а другие нашли убежище внутри святилища. Персы же, прорвавшись в акрополь, прежде всего направились к воротам святилища и умертвили всех защитников. Затем они разграбили святилище и предали весь акрополь огню.
Пока афиняне оплакивали свой город, пелопоннесцы лихорадочно готовились к защите своих владений. Как только распространилась весть о гибели войска Леонида, из всех городов полуострова к Истму поспешно выступили отряды воинов. Предводителем их был Клеомброт, младший брат Леонида. Разбив свой стан на Истме, пелопоннесцы завалили Скиронову дорогу, а затем решили построить поперек Истма стену. Так как войско состояло из многих десятков тысяч человек и каждый усердно работал, то дело быстро продвигалось вперед. Отовсюду несли камни, кирпичи, бревна, корзины полные песку, и работа непрестанно продолжалась днем и ночью без отдыха. Все трудились с таким рвением, как будто спасение Эллады зависело только от них. Ведь одержать победу на море пелопоннесцы вовсе не надеялись!
9. Морская битва у Саламина
Весть о сожжении афинского акрополя привела эллинов у Саламина в такое великое смятение, что некоторые военачальники не стали даже дожидаться, пока будет решен вопрос о морской битве. Они бросились к своим кораблям и подняли паруса, чтобы тотчас же отплыть. Остальные согласились, что морское сражение должно произойти перед Истмом. С наступлением ночи собрание разошлось.
Когда Фемистокл пришел на свой корабль, афинянин Мнесифил спросил его, какое решение принято на совете. Узнав, что греки постановили отвести флот к Истму и сражаться перед Пелопоннесом, Мнесифил сказал: «Если мы оставим Саламин, то тебе больше не придется сражаться за родину! Ведь каждый вернется в свой город, и тогда ни Еврибиад и никто на свете не сможет помешать флоту рассеяться. Эллада погибнет от собственной глупости. Поэтому, если есть какая-нибудь возможность спасения, то иди и попытайся отменить решение или по крайней мере убедить Еврибиада остаться здесь».
Этот совет пришелся Фемистоклу по душе. Ничего не ответив, он направился к кораблю Еврибиада и сказал, что желает обсудить с ним еще одно общее дело. Спартанец пригласил его к себе. Тут Фемистокл повторил все слова Мнесифила, но как свое собственное мнение и, кроме того, прибавил еще много других доводов, пока наконец не убедил его созвать новый совет военачальников.
Когда военачальники собрались, Фемистокл произнес перед ними длинную речь. Он, конечно, не повторил того, что сказал раньше с глазу на глаз Еврибиаду (ведь с его стороны было бы неуместно огульно кого-нибудь обвинять в присутствии союзников). Поэтому Фемистокл выдвинул другие доводы и сказал вот что: «В твоих руках Еврибиад, ныне спасение Эллады! Послушайся моего совета и дай здесь морскую битву, а не следуй за теми, кто предлагает отплыть отсюда к Истму. Сравни оба предложения: у Истма придется сражаться с персами в открытом море, а это нам весьма невыгодно, так как наши корабли более тяжелые и числом уступают врагу. С другой стороны, ты потеряешь Саламин, Мегары и Эгину, даже если в остальном нам улыбнется счастье. Ведь за флотом последует и сухопутное войско, и таким образом ты сам приведешь врагов в Пелопоннес и ввергнешь в опасность всю Элладу. Если же ты послушаешь меня, то получишь немалые выгоды. Суди сам: если мы будем сражаться с небольшим числом кораблей в теснине против большого флота, то, по всей вероятности, одержим решительную победу. Ведь сражаться в теснине выгоднее нам, а в открытом море – противнику!»
Когда Фемистокл говорил это, коринфянин Адимант снова восстал против него и надменно сказал: «Тому, кто не имеет родины, следовало бы молчать! Еврибиад не должен предоставлять права голоса человеку, лишенному отечества. Ведь, прежде чем вносить предложения, Фемистокл должен показать, какой город он представляет». Так упрекал Адимант Фемистокла, потому что Афины были взяты и находились во власти врага. Эта выходка вывела Фемистокла из себя, и он наговорил Адиманту много резких слов. Потом он вновь обратился к Еврибиаду и заговорил более решительно, чем прежде: "Если ты останешься здесь и выкажешь себя доблестным мужем, - воскликнул он, - прекрасно! Если нет, погубишь Элладу. - Ведь в этой войне главная наша опора - флот. Поэтому послушайся меня! Если же ты этого не сделаешь, то мы немедленно с женами, детьми и челядью отправимся в италийский Сирис. Город этот уже с давних времен наш, и по изречениям оракула мы должны там поселиться. А вы, лишившись таких союзников, как мы, еще вспомните мои слова!"
Эта угроза Фемистокла заставили Еврибиада переменить мнение. Он позволил убедить себя главным образом из страха, что афиняне покинут его, уведи он свой флот к Истму. Ведь без афинян остальные эллины не могли уже осмелиться на бой с варварами. Итак, Еврибиад принял совет Фемистокла остаться у Саламина и дать там битву.
Тем временем весь персидский флот прибыл к Афинам. Когда корабли бросили якорь в Фалере, сам Ксеркс спустился на побережье для встречи и совещания с начальниками кораблей. По прибытии царь воссел на почетном председательском месте. Затем явились вызванные на совет властители племен и начальники корабельных эскадр. Когда они уселись в ряд по чинам и званиям, Ксеркс послал Мардония и велел опрашивать каждого по очереди, следует ли ему давать морскую битву.
Наряду с варварами в этом совете принимали участие также азиатские греки из Дориды, Ионии и Эолиды. Ведь все они считались союзниками персов и должны были воевать против соотечественников. Кораблями из Дориды предводительствовала царица Галикарнасса Артемисия, принявшая после смерти ее отца и мужа власть над городом. Если не считать финикийских, ее корабли были лучшими во всем персидском флоте. Поэтому Артемиссия заседала во всех царских советах, и он весьма ценил ее мудрые речи.
Мардоний обходил ряды и спрашивал, начиная с царя Сидона. Все единодушно выступали за то, чтобы дать сражение, и только Артемисия высказала противоположное мнение. «Не стоит торопить события, царь! - сказала она. – Исход любой битвы всегда неверен, а греческие моряки настолько сильней твоих, насколько мужчины сильнее женщин. Если ты немного помедлишь, победа достанется тебе без всякого боя. Только двинь войско к перешейку, и у Саламина не останется ни одного греческого корабля: все они разбегутся к своим городам, и ты легко разобьешь их врозь. А на доблесть твоих моряков не особенно надейся: обычно у дурных господ хорошие рабы, у хороших господ дурные рабы; так и у тебя, лучшего из господ, немало дурных рабов».
Вопреки ожиданиям остальных участников совета, Ксеркс весьма благожелательно отнесся к словам Артемисии. Он и раньше считал ее умной женщиной, а теперь расточал ей еще больше похвал. Тем не менее царь решил следовать совету большинства военачальников. Он полагал, что персы при Эвбее сражались плохо лишь потому, что бой проходил в его отсутствии. Зато теперь царь принял меры, чтобы самому наблюдать морское сражение. Персидские корабли взяли курс на Саламин и там спокойно выстроились в боевом порядке. Однако они не могли сразу напасть на противника, поскольку надвигалась ночь. Поэтому битва была отложена до следующего дня.
Греков, которые наблюдали за действиями врагов, охватил страх. Особенно тревожились пелопоннесцы: ведь они должны были сидеть здесь, на Саламине, и сражаться за землю афинян, в то время как их родина оставалась беззащитной! Сначала люди тайно переговаривались друг с другом, дивясь безрассудству Еврибиада. Наконец недовольство прорвалось открыто. Моряки созвали сходку и опять много толковали о том же: одни говорили, что нужно плыть к Пелопоннесу и там дать решительный бой за него, а не сражаться здесь за землю, уже захваченную врагом. Напротив, афиняне, эгинцы и мегарцы советовали остаться у Саламина и дать отпор врагу.
Когда Фемистокл увидел, что мнение пелопоннесцев стало одерживать верх, он тихонько покинул собрание. Выйдя из совета, он велел своему верному слуге Сикинну незаметно сесть в лодку и плыть в персидский стан. Добравшись до военачальников варваров, он сказал им следующее: «Меня, в тайне от остальных греков, отправил предводитель афинян Фемистокл. (Знайте, что он на стороне царя и всем сердцем желает ему победы!) Фемистокл спешит передать вам, что эллины на Саламине объяты сильным страхом и думают только о бегстве. Ныне у вас есть прекрасная возможность совершить величайший подвиг: отрежьте грекам путь к отступлению, не допустите их ухода и тогда завтра вы решите одним ударом исход всей войны!» После этого Сикинн тотчас же возвратился назад. Персы поверили его сообщению и решили исполнить совет Фемистокла. От греческой стоянки в открытое море вели два узких пролива: один между Саламином и афинским берегом, другой между Саламином и мегарским берегом. Первый уже был занят персами. Теперь царь приказал занять второй.
Между тем военачальники эллинов продолжали жаркий спор, не зная, что варварские корабли уже окружили их. Они думали, что враги стоят на том же месте, где они видели их днем. Во время этого спора на Саламин прибыл Аристид. Изгнанный, как уже говорилось (http://www.proza.ru/2015/02/09/2216), из Афин, он жил тогда на Эгине. Представ перед советом, Аристид сказал: "Я хочу сообщить, что пелопоннесцы зря тратят время, рассуждая об отплытии. Это не имеет теперь никакого смысла. Никто не сможет оставить Саламин, даже если очень захочет! Я видел собственными глазами как персы перекрыли кораблями все проливы. Мы окружены врагами, и теперь впору думать о битве, а не о бегстве". Пелопоннесцы не захотели поверить сообщению Аристида, но вскоре прибыла теносская триера, предводитель который перешел на сторону эллинов. Этот корабль принес самые достоверные сведения. Сомнений не оставалось: все выходы из залива были блокированы персидской армадой. Выбора у греков больше не было. Им оставалось одно – принять бой и либо победить, либо погибнуть.
Когда занялась заря, военачальники собрали сходку корабельных воинов. Фемистокл держал перед ними прекрасную речь и закончил приказанием вступить на борт кораблей. Тогда весь эллинский флот вышел в море, и тотчас навстречу ему двинулись корабли персов. Впереди всех плыли финикийцы и ионийы, а за ними следовали эскадры киликийцев, памфилийцев и египтян. Пока варвары шли открытым морем, они соблюдали порядок, но вступив в узкое место, они сразу смешали строй. В первой же схватке погиб предводитель персидского флота Ариабигн (брат Ксеркса), отчего замешательство еще усилилось. Воспользовавшись этим, афиняне напали на финикийские и кипрские корабли и их первых обратили в бегство. Само сражение происходило так: корабль проходил борт о борт с вражеским кораблем, в щепы ломая его торчащие весла, а потом разворачивался, наносил тараном удар в борт и топил беспомощного, безвесельного врага. Нужно было суметь ударить во вражеский борт, не подставив врагу собственного. Афиняне с успехом выполняли эту сложную эволюцию и успели уничтожить множество судов противника. Корабли у персов были не хуже, чем у греков, и финикийцы были такими же хорошими моряками, как афиняне, но у греков было больше простора для поворота, а варварам приходилось сражаться в страшной тесноте из-за новых и новых судов, проходивших из пролива. Когда финикийцы отступили, афиняне двинулись против их союзников. Киликийцы, памфилийцы и милетяне защищались с большим упорством. Но, увидев, что бегут самые сильные и искусные в персидском войске, также обратились в бегство. Тем временем на другом крыле, где атаку возглавляли лакедемоняне, сражение шло с не меньшим ожесточением, и победа склонялась то на ту, то на эту сторону. Эллины взяли верх лишь тогда, когда афиняне, расправившись с теми, кто стоял против них, устремились на помощь своим.
Отступающие варвары попытались укрыться в Фалере. Эгинцы предвидели этот маневр и устроили на их пути засаду. Если какому-нибудь кораблю удавалось избежать афинян, он попадал в руки эгинцев. В результате варвары понесли огромные потери. Правда, греки тоже лишились многих судов, но их убыль в людях оказалась гораздо меньшей. Ведь в большинстве своем они умели плавать, и поэтому люди с разбитых кораблей, уцелевшие в рукопашной схватка, смогли переплыть на Саламин. Напротив, большинство варваров из-за неумения плавать нашло свою погибель в морской пучине.
10. Отступление Ксеркса из Греции
Греки не сразу поверили своей победе. Ночь после боя они провели на Саламине, огородив лагерь обломками кораблей: ожидали, что царь с оставшимися судами отважится еще раз совершить нападение. Впрочем, тревога их была напрасной.
Когда Ксеркс понял, что битва проиграна, он устрашился, как бы эллины не отплыли к Геллеспонту и не отрезали ему путь в Азию. С этого времени он помышлял только об отступлении. Мардоний видел, как глубоко опечален Ксеркс поражением, и подозревал, что тот замыслил уйти из Афин. Тогда он стал умолять Ксеркса не делать персов посмешищем для эллинов. Ведь вина за морское поражение, по его мнению, целиком лежала на союзниках. Персы же вовсе не были в нем повинны. «Но если ты, владыка, твердо решил вернуться домой, - продолжал Мардоний, - оставь здесь по крайней мере меня и триста тысяч настоящих воинов. Я либо погибну, либо сделаю Элладу твоей рабыней!»
Ксерксу понравилось предложение шурина. Он отпустил Мардония и стал совещаться со своими персидскими советниками, однако, более всего рассчитывал на мудрость Артемисии. Явившись к Ксерксу, она сказала: «Царь! Трудно советнику найти наилучший совет, но в настоящем положении тебе следует, думаю я, вернуться в Азию. А Мардоний, если желает и вызвался на это дело, пусть останется с войском. Если Мардоний действительно покорит эллинов, то это, владыка, будет и твоим подвигом, потому что совершили его твои слуги. Если же дело, выйдет иначе, то беда твоему дому вовсе невелика, так как сам ты и твоя держава в Азии останутся в целости. Это не будет победой эллинов, так как они одолеют только твоего слугу. А ты, предав пламени Афины (ради чего ты и пошел в поход!), возвращайся домой».
Ксеркс обрадовался ее словам, ведь царица советовала как раз то, о чем он и сам думал. Отослав Артемисию, Ксеркс призвал Мардония и повелел ему выбрать каких угодно людей из своего войска и, если возможно, осуществить свои замыслы. Так, прошел этот день, а ночью военачальники по царскому повелению начали отступление с кораблями из Фалера к Геллеспонту.
С наступлением дня греки, убедившись, что сухопутное войско персов на том же месте, подумали, что и флот также находится у Фалера. Они ожидали второй морской битвы и готовились к отпору. Но лишь только эллины узнали об уходе вражеских кораблей, как тотчас решили пуститься в погоню за ними. Однако у Андроса они потеряли врагов из виду и стали совещаться, что им делать дальше. Фемистокл был за то, чтобы плыть прямо к Геллеспонту. Но Еврибиад держался другого мнения. Он сказал: «Разрушение моста, которого вы все так желаете, может стать величайшей бедой для Эллады. Ведь если персидский царь будет отрезан и вынужден остаться в Европе, то он, конечно, не станет бездействовать. Он снова перейдет к нападению и, может случится, что он покорит Элладу. Поэтому следует дать ему возможность бежать, пока он не вернется в свою землю». Остальные пелопоннесские военачальники присоединились к этой точке зрения.
Фемистокл понял, что большинство греков не желают плыть к Геллеспонту и сам предложил афинянам оставить преследование, чтобы не доводить побежденных персов до крайности. Вместе с тем Фемистокл тайно послал к царю корабль с доверенными людьми. Среди них опять находился его слуга Сикинн. Когда посланные прибыли к берегам Аттики, то все прочие остались на борту, и только Сикинн отправился в глубь страны. Он был принят Ксерксом и сказал ему: "Царь! Знай, что здешние греки совсем было уговорились плыть к Геллеспонту, желая разрушить наведенный по твоему приказу мост. Но мой хозяин Фемистокл сумел их отговорить от этой затеи. Так что можешь спокойно возвратиться домой". Передав это сообщение, посланцы вернулись назад.
Таким образом, вместо того, чтобы плыть за врагом, эллины осадили Андрос, обвинив местных жителей в том, что они помогали персам. Пока шла осада Фемистокл тайно от других военачальников послал вестников на соседние острова Карист и Парос, требуя от них денег и угрожая в случае отказа нашествием. Оба острова выплати ли ему огромные суммы.
Между тем Ксеркс, встревоженный сообщением Фемистокла, ускорил свое отступление и покинул Аттику. Мардоний решил сопровождать царя, так как стояла поздняя осень и время года казалось неподходящим для военных действий. По прибытию в Фессалию Мардоний отобрал для себя лучших персидских воинов, и прежде всего отряды «бессмертных». Он также оставил мидян, саков, бактрийцев и индийцев, как пехотинцев, так и конников. Ведь именно эти народы продемонстрировали в боях с греками наибольшую отвагу. Общая численность его армии составила 300000 человек. Всех остальных он отпустил обратно в Азию.
Ксеркс, распрощавшись с Мардонием, поспешно двинулся к Геллеспонту. Он так торопился, что прошел весь путь к месту переправы всего за 45 дней. Для его воинства эта стремительность оказалась тяжелейшим из всех испытаний. Все запасенное загодя продовольствие было съедено, города – разграблены. Путь лежал через разоренную дотла страну. Куда бы не приходили персы, им всюду приходилось добывать пропитание грабежом. Если не находили хлеба, то поедали всякую падаль, траву на земле, обдирали кору и листву с деревьев. В следствии этого войско поразили чума и кровавый понос, которые губили воинов вернее вражеских стрел и копий. Больных приходилось бросать в греческих городах, в расчете на милосердие местных жителей. Из-за этих напастей армия Ксеркса таяла прямо на глазах, так что царь довел до Геллеспонта, можно сказать, жалкие остатки прежнего неисчислимого воинства.
Когда царь добрался до пролива, он не обнаружил здесь наведенных мостов – их смели осенние бури. Пришлось переправляться в Азию в обычной лодке. Однако, Ксеркс не решился вновь бичевать Геллеспонт. Видимо, неудачный поход в Элладу его чему-то научил.
11. Мардоний пытается переманить афинян на свою сторону
Весной 479 г. до Р.Х. Мардоний отправил в Афины македонского царя Аександра. Явившись в народное собрание, тот в присутствии спартанских послов обратился к гражданам с такими словами: «Афиняне, я передаю вам то, что мне передал Мардоний, а Мардонию передал великий царь Ксеркс. Царь говорит: «Я прощаю афинянам их прегрешения против меня; я оставляю им их свободу; я оставляю им их землю и дам любую другую, какую они захотят; я отстрою вновь их храмы и все, что я истребил огнем; все это я сделаю, если афиняне по доброй воле, без коварства и обмана, станут моими союзниками». И я, царь Александр, друг персов и ваш друг, советую вам: сделайте так, как говорит великий царь. Могущество у Ксеркса сверхчеловеческое, и рука у него безмерно длинная: вы это сами видели в минувшем году. Теперь, благодаря его доброте, вы можете кончить войну с честью: сделайте это ради вашего же блага».
Когда Александр кончил, заговорили спартанские послы. Они сказали: «Афиняне! Не слушайте царя и не принимайте его предложений. Мы знаем, что несчастья ваши велики, что уже второй год у вас нет ни хлеба на полях, ни крова над головой; но мы клянемся, что примем к себе ваших жен, детей и стариков, будем кормить их и содержать до самой победы. А Александру не верьте: тиран тирану всегда подаст руку, но свободный человек – никогда!»
Когда спартанцы замолчали, ответную речь держал Аристид. Он сказал: «Александр! Передай пославшему тебя: пока солнце будет следовать по своему пути, мы не заключим союза с Ксерксом и будем воевать с ним в надежде на помощь богов, чьи храмы он разрушил и сжег. А вы, спартанцы, возвестите вашим согражданам: стыдно вам думать о нашей бедности и не думать о нашей доблести. Мы ценим вашу заботу о наших женах и детях, но о них мы позаботимся сами, а от вас нам нужны не кров и хлеб, а мечи и воины!» Так отвечали афиняне послам персов и лакедемонян.
После возвращения Александра Мардоний выступил из Фессалии и двинулся походом на Афины. Жителей тех местностей, где проходило его войско, он заставлял следовать за собой. Когда персы прибыли в Беотию, фиванцы стали уговаривать Мардоия не ходить дальше и разбить свой стан на их земле, так как в Элладе трудно было отыскать более подходящее место для военных действий, чем Беотия. Мардоний не послушался совета: он горел желанием вторично взять Афины. Но когда он вступил в Аттику, афинян здесь уже не оказалось. В большинстве своем они вновь бежали на Саламин, так что персам опять достался пустой город.
Из Афин Мардоний отправил на Саламин геллеспонтийца Мурихида с таким же предложением, какое раньше передавал через македонянина Александр. Тот предстал перед советом афинян и изложил возложенное на него поручение. Один из советников, по имени Ликид, высказался в том духе, что не стоит сходу отвергать предложения Мурихида, но следует обсудить его на народном собрании. Эти слова вызвали такой гнев, что мужчины выволокли советника на улицу и тотчас побили камнями, а женщины бросились к жилищу Ликида и побили камнями его жену и детей.
Так ответили афиняне персам. В тоже время они отправили послов с горькими упреками в Спарту. Ведь лакедемоняне не исполнили ни одного из данных ими обещаний! Они не встретили врага в Беотии и допустили вторжение варваров в Аттику. Послы должны были напомнить о щедрых посулах персидского царя и прямо объявить спартанцам: если те откажут в помощи, афиняне сами найдут средство спасения.
Выслушав эту речь, эфоры отложили ответ на следующий день, а потом - снова на день. И так они поступали в течение 10 дней, откладывая ответ со дня на день. Тем временем пелопоннесцы с великим усердием возводили стену на Истме и успешно довели работы до конца. По завершении строительства они вообразили, что находятся теперь в полной безопасности и уже меньше, чем прежде, дорожили союзом с афинянами. Но случилось так, что накануне последнего дня приема афинских послов некто Хилей из Тегеи (а он был одним из наиболее уважаемых чужеземцев в Лаконике) узнал от эфоров содержание речи афинян и сказал им вот что: "Дело обстоит таким образом, эфоры: если афиняне - не наши друзья, а, наоборот, союзники персидского царя, то ворота в Пелопоннес, несмотря на мощную стену поперек Истстма, врагам открыты. Вы же не думаете, в самом деле, что ваши укрепления поперек перешейка удержат их корабли! Поэтому послушайтесь меня и уступите, пока афиняне не приняли какого-нибудь гибельного для Эллады решения".
Слова Хилея озадачили спартанцев и заставили их по-другому взглянуть на создавшееся положение. Угроза показалась им серьезной. Потому эфоры постановили действовать незамедлительно и прямо ночью выслали на помощь Афинам отряд в 5000 спартанцев (причем к каждому спартанскому гоплиту приставили по семи легковооруженных илотов). Предводительствовать этим войском они приказали Павсанию - племяннику Леонида и сыну Клеомброта (сам Клеомброт недавно умер, а сын Леонида Плистарх, сделавшийся после смерти отца царем, был еще мал).
Афинские послы узнали о выступлении Павсания только утром и в полном изумлении немедленно отправились вслед за войском. Вместе с ними вышел также пятитысячный отряд тяжеловооруженных лакедемонских периэков. Мардоний вскоре узнал о приближении спартанцев и дал приказ отступать из Аттики. Ведь аттическая земля была неудобна для действий персидской конницы, а потерпи он здесь поражение, отступать пришлось бы через ущелье, где персов могла задержать даже горсть врагов. Поэтому Мардоний решил возвратиться в Фивы и дать битву у дружественного города на земле, удобной для действий конницы. Уходя, варвары предали Афины огню. Все, что еще уцелело в городе от стен, жилых домов и храмов, было разрушено и обратилось в прах.
12. Разгром персов при Платеях
Прибыв в Беотию, Мардоний приказал вырубить плодовые деревья на полях фиванцев и построить на берегах Асопа полевое защитное укрепление для войска, чтобы иметь убежище на случай поражения.
Между тем лакедемоняне пришли на Истм. Остальные пелопоннесцы не захотели отставать от них и дружно выступили против врага. Афиняне во главе с Аристидом, переправившись с Саламина, также присоединились в Элевсине к союзному войску. Отсюда греки выступили к границам Беотии и расположились против врага на предгорьях Киферона.
Так как эллины не спешили спускаться на равнину, Мардоний двинул против них всю конницу во главе со знатным персом Масистием. Подскакав вплотную к греческому строю, всадники стали нападать на него отдельными отрядами. При этом они обзывали эллинов бабами и трусами. После долгой битвы афинянам удалось ранить коня Масистия, а затем прикончить и его самого. Персы ушли так и не сумев отбить тело своего начальника.
Выдержав натиск конницы и вынудив ее отступить, эллины стали не в пример отважнее. Они решились даже спуститься с гор к Платеям. Местность вблизи этого города казалась им удобней для устройства стана. Здесь тянулись высокие холмы, дававшие укрытия от персидской конницы, и здесь бил из земли источник Гаргафия, в избытке снабжавший греков питьевой водой. Общая численность войска, находившегося под командой Павсания, достигала 110 тыс. человек, из которых 40 тыс. были тяжеловооруженными гоплитами. Что касается сил Мардония, расположившихся на равнине за Асопом, то вместе с греческими союзниками он имел под своим началом не менее 350 тыс.
На протяжении десяти дней сражений не было. На одиннадцатый день Мардоний стал тяготиться бездействием и решил дать на другой день битву. Когда наступила ночь, к афинской страже подскакал на коне македонский царь Александр и потребовал встречи с военачальниками. Военачальники, узнав об этом, тотчас последовали за стражами. Когда они прибыли, Александр сказал им: «Афиняне! В доказательство моей преданности я хочу сообщить вам вот что: Мардоний решил пренебречь предзнаменованиями и на рассвете начать сражение. Будьте готовы к битве! Если же Мардоний станет откладывать нападение, то терпеливо ждите: ведь у персов осталось продовольствия всего на несколько дней». После этих слов он ускакал назад к своему отряду.
Утром Мардоний двинул на эллинов свою конницу. Всадники обстреляли их строй и засыпали источник Гаргафию. В таком тяжелом положении (войско оставалось без воды, - ведь к Асопу персы давно никого не подпускали, - и без продовольствия, поскольку обозная прислуга, отправленная за ним на Пелопоннес, была отрезана персидской конницей и не могла пробраться в стан) военачальники эллинов собрались на правом крыле у Павсания обсудить сложившуюся ситуацию. На совете было решено перенести стан а местность, именовавшуюся Остров, которая располагалась неподалеку и была хорошо снабжена водой. Договорились двинуться во вторую стражу ночи, так чтобы персы не заметили выступления и не выслали в погоню конницу.
После этого эллинам пришлось весь день выдерживать непрерывные атаки варваров. С наступлением темноты нападения прекратились, и был дан приказ к выступлению. Однако тут все пошло совсем не так, как предполагал Павсаний. Большинство греческих отрядов, радуясь, что ускользнули от вражеской конницы, устремились не к Острову, а под стены Платей. Здесь располагалось глубоко чтимое беотийцами святилище Геры, у стен которого и разбили лагерь.
Павсаний этого не знал и считал, что войско направляется в назначенное место. Когда большинство союзников ушло, он велел лакедемонянам взять оружие и присоединиться к остальным. Все начальники отрядов, кроме Амомфарета, с готовностью подчинились его приказу. Что касается Амомфарета, то он не присутствовал ранее на совете и теперь изумлением смотрел на происходящее.
Бегство греков перед лицом неприятеля казалось ему позором. Амомфарет объявил, что никогда не покинет своей позиции и не опозорит Спарту. Раздосадованный Павсаний велел лаконскому войску остановиться. Между военачальниками разгорелся ожесточенный спор.
Из-за этих проволочек отход лакедемонян задержался почти что до утра. Наконец они снялись с места и двинулись по холмам в направление Острова. Афиняне также начали отступление, но только по равнине. Очень скоро оба войска потеряли друг друга из виду. Между тем наступил рассвет. Мардоний увидел уходящего врага, поспешно поднял свою армию и бросился в погоню. Вот так получилось, что битва при Платеях началась в полном беспорядке – армия греков, разъединенная на части, находилась на марше и не имела общего начальства. Но с другой стороны, персы кинулись в бой с такой поспешностью, что сразу нарушили строй. Мардоний, желая догнать убегавших, как он думал, эллинов, забыл о всякой осторожности - покинул равнину и устремился на холмы. А ведь именно здесь греческая фаланга была несокрушима в обороне и могла уверенно действовать против конницы.
Атакованный врагом, Павсаний послал всадника к афинянам с приказом идти к нему на помощь. Афиняне выступили навстречу персам. Однако уже по дороге на них напали выстроенные против них эллины из стана царя. Афиняне не могли помочь спартанцам, поскольку им самим пришлось выдерживать натиск противника. Лакедемоняне и тегейцы остались одни и приготовились к битве. Персы, сомкнув свои плетеные щиты, беспрерывно осыпали их градом стрел. В это время эллины несли значительные потери. Но когда дело дошло до рукопашной, ситуация переменилась. Вообще-то, персы не уступали грекам в отваге и телесной силе; у них не было только тяжелого вооружения и умения сражаться в правильном строю. Они кучами устремлялись на спартанцев, хватались за длинные копья гоплитов и ломали их, но при этом сами гибли тысячами.
В том месте, где находился Мардоний во главе отряда из 1000 самых храбрых воинов, персы сильнее всего теснили лакедемонян. Пока Мардоний оставался в живых, варвары держались стойко и, храбро защищаясь, умертвили много спартанцев. Но когда Мардоний пал, сраженный кем-то из пращников, и был перебит весь отборный отряд его телохранителей, остальные персы повернули назад. Они в беспорядке бежали через холмы, через реку Асоп, через равнину к своему стану. Лакедемоняне упорно преследовали их. Перед лагерем им пришлось задержаться, так как он был обнесен деревянной стеной с башнями. Но тут подоспели опытные в осадах афиняне. Стена была разрушена, греки ворвались в лагерь и перебили большую часть варваров. Что до союзников персов из числа греков, то они сражались неохотно. Только беотийцы бились во всю силу и показали себя далеко не трусами.
После погребения павших при Платеях эллины решили на совете идти на Фивы. На одиннадцатый день город был осажден, а на двадцатый – капитулировал. Павсаний велел схватить всех сторонников персов, отправить в Коринф и там казнить.
Эпоха греко-персидских войн http://www.proza.ru/2014/02/19/380