Предыдущая страница: http://proza.ru/2015/02/02/1501
ИЗБА СОТНИКОВА
– И велено тебе, Иван Никитич, меня и сокровища атамана Еремы сопроводить до Азова. А далее я галерой, как купец, уйду в Крым для закупа оружья и припасов. Через пять зим я вернусь в Астрахань и осяду там, тебя ожидая, – забирая из рук сотника грамоту воеводы, объявил Ибрагим.
– Бочонки с серебром это тебе не полушка, чтобы за ланитой утаить. Как сквозь кордоны татарские провезешь, мнил? – усмехнулся Архип.
– Трохи чаял. Стражу можно нанять из степняков.
– Они тебя и кончат за Доном. Секир башка сладят, покуда почивать ляжешь, – вклеился в разговор Ефим.
– Ага, проснешься, а голова под арбой, – кивнул Никита, поддержав беседу. – И дорогу определить нужно, как лучше пройтить до крымчаков. Что думаешь, Ефим?
Ефим положил свои натруженные руки на столешницу и, поведя плечами, предложил:
– Мыслится мне, други мои, так вот. Слухай сюды. Весной спускаем мой ушкуй на воду и поднимаемся по Оби к Иртышу, а там идем до реки Исиль и казахских степей, где жительствует наш знакомый аркар Исатай. Оставляем ему ушкуй на хранение. Лошадьми с охраной верной идем через Тургайскую изложину до реки Яик. Тама рубим плоты, а мож и лохань какую найдем. По Яику спускаемся в Хвалынское море и ходом до Астрахани. По Волге поднимаемся до Царицына-волока и волоком в Дон попадаем. Проходим Аузак , платим ясак и переплываем Акденизморе . Встаем у турецкой крепости Адис . Бывал я в сих местах. Дюже богатые виноградами и иными яствами. Там легче и оружие снискать. Я сам с тобой, Ибрагим, пойду и сынов возьму, ужо трое верных стражей, почитай, есть. Кресты посымам, а снизу обрезаны мы, так что за татарина я сойду, а сыновья сами татарских кровей по мамке, – расхохотался Ефим и, перестав смеяться, продолжил: – А у аркара Исатая моих гребцов-янычар возьмем, которые с ним в степи ушли. Вот и будет войско крепкое. Тебя же, Ибрагим, нарядим в шелка да бархат, станешь ты у нас знатным базар-баем. У меня печать осталась корабельная от хана Сибири Сейдяка, так что тебе такой талмуд нарисуем, что комар носа не подточит.
Архип улыбнулся и, хлебнув медку, молвил:
– Во. А наши бабы за зиму из китайского шелка вам шаровар да безрукавок пошьют татарских. Хотите, так и паранджу смастерят.
Все дружно вновь загоготали.
– Ну, давай, браты, за Сибирь вольную да за Русь-матушку! – грохнув чарками, воскликнули собравшиеся.
Сотник Иван вышел на крыльцо. Мысль о завладении сокровищами не покидала его голову. И он принял для себя долгожданное решение: «Покуда воля воеводы исполняется, время пройдет. Ждать я умею. Все равно Архип все сокровища не отдаст, наверняка утаит. А воевода или в опалу попадет или помрет сердешный. Прикинусь-ка я покладистым на время…»
***
МОСКВА
Царь всея Руси Василий Иоаннович Шуйский, неистово крича, метался в гневе по палате:
– На лобном месте, на пожаре ! В центре Москвы! Разбойники! Гиляки ! Стрельцов побили, дьяка пальнули, отбили семь воров к казни приговоренных! Гусляры-слепцы песни распевают о царе добром Дмитрии да обо мне, Ваське Шуйском, упыре! А вы не ведате?! Споймать смутьянов не можете?! В Путивле Шаховской воду мутит, воеводу призвал из черни – вора Ваньку Болотникова! В Самборе Мишка Молчанов, что печать царскую слямзил, царя нового Дмитрия сыскал! Илейка из Астрахани царевичем Петром Федоровичем назвался, а у царя Федора Иоанновича токмо дочь Феодосия и была, сыновей-то отродясь не было. Царей-самозванцев по Руси развелось пруд пруди, как дерьма за баней! Не успели одного Дмитрия извести, так другой вор объявился. Вас в народе шубниками кличут, так как старого устоя держитесь. Неужто невдомек вам, бородатым, что идет тяжба меж родовитыми боярами с безродными дворянами, которые вольности получили при царе Грозном и не вожделеют с ними расставаться? Вот и придумывают царя за царем, чтобы чернь взбаламутить!
Верные бояре и князья стояли вдоль стен, опустив головы, опасаясь царского гнева.
– Гришка, паскудник, что первого самозванца опознал, убег с вашего соизволения и попустительства. Теперь ищи ветра в поле! Князь Тятелевский, Истома Пашков на сторону гиляков перелет свершили!
Василий Шуйский тяжело опустился в кресло. Бояре и князья молчали, ожидая указаний.
Государь снял с головы бархатный чепец, обнажив залысину, и вздохнул, оглядывая свою челядь:
– Юрий Петрович, бери рать и выступай на Путивль. Разгроми это осиное гнездо, – распорядился самодержец, обращаясь к князю Трубецкому, – а воров Шаховского да Болотникова на аркане в Москву притащи.
– Сделаю, государь-батюшка, как велишь, побью гилевщиков разом, – низко поклонившись, ответил князь. Черные усы его, как у кота, ощетинились от удовольствия за оказанное доверие.
«Самонадеян уж больно, гордыни хоть отбавляй», – подумал о Юрии Трубецком самодержец, о чем сказал дьяку Вязеницкому за ужином:
– Надобно бы приставить к нему кого порассудительнее.
– Ужо приставлен, батюшка, – поклонился дьяк разбойного приказа.
А к бунтарю, князю Шаховскому, уже летел гонец из Москвы предупредить о выходе двадцатитысячного царского войска. Отряды Ивана Болотникова двинулись им навстречу. Силы были приблизительно равны. Узнав, что воевода Баратянский встал вблизи Орла, а Воротынский обложил Елец, Иван Болотников принял решение напасть на отряды Трубецкого, которые расположились лагерем под Кромами, то есть и бить ворога по отдельности.
В ночное время пройдя через заболоченную местность, отряды Ивана Исаевича внезапно напали с тыла, откуда их не ждали. И в пух и прах разбили царское войско.
Холеные усы повисли у князя, когда он возвратился в Москву с докладом. На докладе он был похож на оглушенного сома.
***
Григорий натянул поводья. Из ближайшего овражка потянуло дымком. Он ловко спрыгнул на землю и далее повел коня в поводу.
– А я изрекаю, братцы, надобно к воеводе Болотнику пробиваться. Он по Руси подметные грамоты шлет, зазывая в свое войско. А когды бояр да князей изничтожим, землицей пожалует того, кто с ним в несладкий час рядом был, – жарко доказывал рябой мужичок остальной ватаге.
– Здравы были, добры люди, – подойдя к костру, поклонился Расстрига.
– И ты не хворай, коль с добром подошел, – отозвался другой лапотник, снимая котелок с раскаленных углей, – откель путь держишь? Какие вести несешь, мил человек?
Расстрига присел к костру, погрел руки над огнем. Подмигнул второму мужику и, помня подслушанный разговор, объявил:
– Иду я, браты, за камень созывать вогуличей да остяков на помощь народному воеводе Ивану Исаевичу Болотникову, который воюет за вашу жизню вольную, покуда вы портки возле ентого костра протираете. Многие ныне города и остроги хлебом и солью воеводу встретили, ворота открыли под звон колоколов. И ужо к престольной он подошел с боями. Но дюже много боярских сынов да купчин к нему прибилось, которые бузу затевают, не желают волю давать черни. Супротив выхода стоят. Явно предадут оне воеводу нашего, как токмо Москву он возьмет. Потому и иду склонять народы северные на подмогу идтить.
Григорий оглядел мужиков:
– Грамоте кто постигши?
– Неграмотны мы, родимый, но ты сказывай, мы послухаем.
– Вот подметная грамота от воеводы Болотникова, а вот эта от царевича Петра Федоровича, что внуком приходится государю Иоанну. Иван и Петр теперича вместе и ожидают государя Дмитрия, который чудом спасся от рук душегубов и теперь в Польше войско собирает.
Мужики завороженно уставились на свитки с золоченой тесьмой и печатью. А Григорий продолжал:
– Один из вас, коли желает народной воле помочь, пущай со мной в Сибирь ступает – в одиночестве мне тяжело будет добираться до Тобольского острога, а остальные шагайте к Москве.
Так и порешили. Молодой парень, лет семнадцати, сев на маленькую серую кобылку, двинулся вослед Григорию, остальные же, собрав пожитки, побрели на запад, к Белокаменной.
Расстрига знал, что в долгом пути необходим попутчик, да и кобылка пригодится.
На востоке вставало солнце, а на западе, запертый в Туле царскими войсками, держал осаду народный вождь Иван Болотников, ждавший подмоги от царевича Дмитрия.
Польские же паны уже нашли кандидатуру Лжедмитрия Второго.
Великая Смута на Руси продолжалась.
*-ланита – щека.
**- Ыртыс – Иртыш
*** Исиль – Ишим.
**** ныне город Азов
***** ныне Азовское море.
****** Адис – ныне город Темрюк.
*- Гиль – бунт, гиляки – бунтари.
* - пожар - Красная площадь.(народное название)
** - Юрьев день.
продолжение: http://www.proza.ru/2015/02/11/1853