Идея «либерального атома», принимающего решения исходя из своих субъективных предпочтений, лежит в основе «теории предельной полезности».
Эта теория исходит из факта убывания субъективной ценности блага при росте его количества.
Вместо исследования причин, объясняющих и разоблачающих этот поверхностный факт, данная теория полагает его своим исходным пунктом.
Тем самым, она обрекает себя на роль сугубо технической дисциплины, не отвечающей на главный вопрос общества к экономической науке – вопрос о природе ценности благ и путях их расширенного воспроизводства.
Например, рассмотрим ценность последнего куска хлеба. Бесспорно, что она чрезвычайно высока.
Либералы объяснят её предельной полезностью последнего куска. Но не смогут ответить, почему же человек делится последним куском с товарищем по несчастью, не требуя взамен ни золота, ни других благ.
Не смогут, потому что для этого им придётся забыть об аксиомах либерализма и, в частности, о «теории предельной полезности».
Ибо человек вовсе не либеральный атом, а сущностная частица общества.
И, отдавая последний кусок, он следует не субъективному предпочтению, а пониманию общественной истины, что не может поступать иначе.
Как сущностная частица общества, человек находится во власти системы ценностей объективной культуры, которая, - а не субъективные предпочтения, - и управляет его выбором (поступками).
Рассмотрим механику реального оценивания благ на примере пары китайских палочек, служащих для приема пищи.
Чем определяется ценность этих палочек для китайца?
Тем, что без них, например, на званном обеде, он почувствует себя, как без рук, и может испытать готовность отдать за них цену, сопоставимую с ценой обеда.
Пусть китаец, попавший в эту ситуацию в российском ресторане, попросит у официанта пару палочек, обещая за них 500 рублей - как за весь обед(!).
А наш официант пусть принесёт ему не одну, а две пары, предложит каждую по 500 рублей, мотивируя, что они – его индивидуальной работы.
За первую китаец расплатится, как обещал, но вторую не станет покупать.
Потому что вторая пара, если и нужна, то для иного культурного назначения, - для запаса «на всякий случай». Если такого случая он не боится, он не возьмет вторую пару, даже при нулевой цене.
Вообразим, далее, что наш китаец, в душе, - купец.
Он знает рыночную цену палочек, - пусть она равна 2 рубля, - и задаст вопрос: а за какую цену ему могут изготовить партию в 1000 пар?
Пусть ответ таков: по 1 рублю за каждую пару. И тут китаец, готовый отказаться от второй пары «за бесплатно», соглашается взять 1000 пар по 1 рублю.
Для «теории предельной полезности» имеем парадокс: первую пару китаец оценил в 500, вторую – в 0, но следующие 1000 пар - по 1 рублю.
Парадокса не будет, если вместо «субъективных предпочтений» исходить из иной, культурной природы ценностей.
Первая система ценностей – культура обеда китайской кухни. Вторая – культура ценностей страхового запаса. Третья – культура купеческих ценностей.
Пусть, китаец взял 1000 пар по 1 рублю и быстро продал по 2 рубля.
Пусть, далее, популярность китайской кухни растёт, и рестораны заказывают оптом палочки, обещая платить, из-за возникшего дефицита, уже по 4 рубля за пару.
Китаец закажет вторую партию в 10 000 пар и выторгует скидку за опт – назначит цену по 50 копеек за пару.
Поскольку трудоемкость пары палочек в десятикратно выросшей партии упадет, поставщик согласится со снижением цены, причем, и по «трудовой теории стоимости», и по «теории предельной полезности», - он знает, что дополнительные палочки должны цениться меньше.
Итак, в гармонии с обеими теориями, цена второй партии для китайца вдвое упала. Но реальная цена его сбыта – вдвое выросла!
Торговец поблагодарит и либералов, и марксистов, - за помощь в обмане производителя.
Хваля их, он вложит деньги в пропаганду китайской культуры, и закажет третью партию – в 10 000 000 пар, с выплатой изготовителю уже лишь по 20 копеек за пару (ибо стоимость вновь упадет и в марксистской, и в либеральной логике).
А распродаст он третью партию, быть может, уже по 10 рублей за пару, - если популярность китайской культуры в России вырастет, и каждая российская семья захочет срочно иметь пару китайских палочек.
Найдутся, при этом, те, кто купит палочки и из первой, и из второй, и из третьей партии.
Для них каждая дополнительная единица этого блага стоит всё дороже и дороже: 1-я – 2 рубля, 2-я – 4 рубля, 3-я – 10 рублей.
А это уже явный парадокс для «теории предельной полезности», ключевая догма которой гласит об убывании ценности дополнительных единиц одного и того же блага.
Она не сможет объяснить этот парадокс.
Ибо «субъективные предпочтения», подсказывающие решения потребителю, есть, на деле, подчиненные моменты текущей экспансии конкретной культуры.
И вовсе не субъективные предпочтения, а распространение той или иной общественной культуры диктует выбор людей и формирует массовый спрос.
Люди могут воображать себя «либеральными атомами», и даже голосовать за либералов, поддавшись их пропаганде, но всегда будут действовать не по субъективному произволу, а лишь так, как позволяет система ценностей мира той культуры, которой они дорожат.
(Продолжение: http://www.proza.ru/2014/12/24/2015 )