Предыдущая страница: http://www.proza.ru/2014/12/22/390
ТОБОЛЬСК
Пайза отрицательно крутил головой:
– Не пойду, там живет Сорт Лунг, очень злой дух. Он охраняет Золотую Бабу. Ему помогает дух воздуха, который обратился в старого ворона.
В подтверждение своих слов, купец скинул с ноги чис и, задрав штанину, показал огромный шрам на ноге:
– Это злой дух меня тянул на дно, еле спасся.
– Мы в Бога верим, а не в злых духов, нам можно на Чудо-Озеро. Ты нас токмо доведи до него. Мы заплатим, – успокоил остяка Данила Чулков.
– Ну, коли заплатите, то доведу до берега, но на остров не пойду.
– Иван, струги готовы? – поинтересовался воевода.
– Уж, почитай, как седьмой ден на воду спущены.
– Тогда бери два десятка стрельцов и в путь, – распорядился воевода, добавив: – Все что нужно в дорогу, возьмешь у постельничего . Я распоряжусь. – И, повернувшись к Пайзе, рявкнул: – Да надень ты, шайтан, немедля обувку, от твоего смрада глаза режет и дышать нечем!
– Нога воняет, потому што из задницы растет, – усмехнулся остяк, наматывая портянку и всовывая ее в тис.
***
Угор вторую ночь видел один и тот же сон.
Будто стоит Золотая Баба, а к ней алчные руки тянутся и все норовят ее из ниши достать. А пальцы-то все в перстнях, кафтаны у злыднев красные, как у стрельцов московских.
Поутру, собрав в дорогу вещи и погрузившись в долбленку, он пустился наверх по Атлым-реке. Вогул греб супротив течения, понимая, что скоро может наступить беда и нужно быть ему на Чудо-Озере непременно.
После долгого дня, вывернув из-за поворота, Угор разглядел спускающийся на встречу по течению плот. То были Никита с Ванюшкой. Волхв держал наизготовку пищаль, а Ваня кидал из полупустого мешка рыбу на берег, по которому шел огромный медведь.
Внук шамана встал в долбленке и, подняв руки вверх, рыкнул на медведя. Косолапый остановился, втянул носом в себя воздух и, развернувшись, исчез в береговых зарослях.
– Ты чем его так напугал? – поинтересовался Никита.
– Медведицей рявкнул, он не подойдет в ее угодья, пока та не загуляет. Ведь медведица с медвежатами может и подрать самца. Ныне месяц травень холодный, поздно медвежат зачинять, вот я и подал голос, чтоб отошел, – пояснил вогул и добавил: – стрельцы идут из Тобольска Золотую Бабу и золото Ермака искать. Я до Чудо-Озера подамся, а вы из лога уходите с семьями в тайгу. Они вас в тайге не отыщут, но опосля сунутся в Атлым-реку, а уж я им там приготовлю встречу.
– Что ты один сможешь супротив отряда?
– Покамест медведя натравлю.
– Как?
– Да вон волчий деревянный капкан выставлю. Он медведю вреда большого не причинит, перегрызет тот его, но злобу затаит. А кафтан стрелецкий и Пайзину малицу рядом брошу. Кроме Пайзы дорогу к озеру никто не знает, он, значимо, и ведет стрельцов. Зря я ему тогда аркан кинул, пусть бы утоп. Косолапый как от капкана освободится, начнет счеты сводить, а я пока до озера доберусь. Не должна Золотая Баба в алчные руки попасть.
***
Стрельцы, сидя на греблях, в такт распеваемой ими песни спускались на двух стругах. Песня эта была написана еще царицей Анастасией, но по прошествии времени не угасла в народе.
– Ой, да не из тучушки, да,
Ветерочки они, вот они дуют.
Ой, да не дубровушка во поле шумит,
Ой, да не дубровушка во поле шумит.
Ой, да что ни сизые, да орлы,
Орлы, вот они вьются
Ой, по-над небесью они летучи,
Ой, по-над небесью они летучи.
Пайза, сидя на носу струга, всматриваясь вдаль, пояснил:
– Струги слишком большие, не пройдем в верховьях Атлыма, придется пешком до озера идти.
– Можно лодку какую в Самар-селе прикупить у казачков.
– Все стрельцы не войдут в лодку, придется оставить половину у казаков в крепости, – согласился остяцкий купец.
– Вот и я думаю, оставлю. Пусть пока десятники порядок наведут в крепости, а то совсем от рук отбились, разбойники.
Но случилось непредвиденное.
На ночной стоянке, когда стрельцы разбили на берегу лагерь, отряд остяков князя Самары налетел на спавших. Один струг был подожжен стрелами, и в свете полыхающего огня метались стрельцы, не успевшие занять оборону. Выстрелив из пищалей, стрельцы уже не могли зарядить их второй раз и, оставшись с одними бердышами да саблями, и до утра отчаянно пытались отбиться от наседающего противника, который хладнокровно из-за сосен расстреливал отряд из луков.
В то далекое время остяки и вогулы, объединившись под командованием своих князей, недовольных наложенной на них податью, оказывали ожесточенное сопротивление. Ну а воеводы воевали в степи, не суясь ниже Тобольска.
Нападавшие утром растаяли, как мартовский снег, не оставив на месте боя своих убитых воинов. Зато то там, то здесь лежали тела проткнутых стрелами и копьями стрельцов. Деревья округ поляны были все побиты свинцовой крошкой. Вековые деревья в два охвата спасли нападающих от первого и последнего залпа.
Сотник Иван, взявшись за голову, сидел на прибрежном валуне, рассматривая остов сожженного струга.
– Как Даниле в глаза глядеть? Что говорить воеводе? Угробил бестолочь весь отряд по глупости своей, не расставив караулы. Понадеялся дурень на глухомань, пожалел гребцов, дав отдохнуть, а тут вот какая беда навалилась, – шептал он, раскачиваясь со стороны в сторону от горя.
Пайза, отряхиваясь от моха и глины, вылез из-под корневища поваленного ветром огромного кедра. Небрежно осмотрев поляну и лежащие на ней тела, беспечно произнес:
– Однако.
Остяк подошел к раненному стрелой в руку стрельцу и, переломив ее, резко вытащил оба обломка. Стащив кафтан, он замазал живицей сквозную рану и перевязал тряпицей.
– Назад в Тобольск пойдем? – обратился он к сотнику.
– Нет, без клада Ермака в Тобольске мне делать нечего. Дойдем до Самар-села, а там охочих людишек сыщем. Сейчас похоронить сподвижников нужно по христианскому обычаю, – перекрестившись, поднялся с валуна Иван.
К полудню, похоронив погибших стрельцов, на оставшемся струге поредевший отряд в семь сабель отошел от берега. Оставшийся до острожка путь более на берег не сходили. Но подойдя к Самар-селу, поняли, что казаки бросили крепость и ушли.
Ничего не оставалось, как пройти опасное место ходом. Благо ветер дул южный, и поднятый парус, наполнившись попутным ветром, пронес струг мимо брошенной крепости. Не имея огнестрельного оружия и быстроходных судов, остякам лишь оставалось размахивать руками и сквернословить, стоя на берегу.
Вскоре вошли в Обь. Начиналось безлюдье. То лось придет на водопой да без опаски глянет на струг, то медведь, ловя рыбу, рявкнет на непрошеных гостей.
В одном месте выехали на стаю гусей, отдыхающую на воде после трудного перелета. Подстрелили из пищалей несколько птиц и примкнули к болотистому левому берегу.
Пайза вырыл ямку, обмазал неощипанного гуся береговой глиной и, закопав, развел костер. Когда же угли погасли, он ножом откопал сготовленную птицу. Вместе с кожей и перьями остяк без труда отломал засохшую глину.
– Отведай, Иван, шибко вкусная птица, – предложил купец сотнику.
* постельничий - управляющий делами.
продолжение: http://proza.ru/2014/12/24/1233