Глава десятая
Юлиуш
Голос…
Чей-то голос…
Кто это?
- Это ты, Анджей?
- …
- Анджей, сыночек! Это ты?
- …
- Кто там?
- ?..
- Кто Вы? Представьтесь!
- Я… я – Юлиуш. Юлиуш Август Дмовский, пани.
- Теперь я вижу, что Вы не Анджей.
- Но кто Вы?
- Я Эрзабэт, жена КАроля Роберта Анжуйского, короля венгров и хорватов, регент Польской короны и защитник государства!
- Пани Эльжбета Польска ?! КролОва? Не может быть! Но откуда Вы знаете обо мне?
- Но ты ведь Пяст, сын мой, не так ли? Другим не дано меня видеть.
- Но я сам не уверен…
- Только те, в ком течет кровь Пястов, могут говорить со мной.
- Моя КролОва ! Чем я могу служить Вам?
- Расскажи мне, сын мой, что случилось с тобою.
- Моя КролОва, я начну с самого начала.
- Я внимательно слушаю тебя.
- Я тридцать семь лет отдал делу возрождения Великой Польской Державы, Польска от можа до можа . Все эти годы я собирал, лелеял и воспитывал молОдых шляхтичей под знаком Реки з МеЙчем . Под знаменами «Фаланги» . Я обучал их всему, что знал сам, прежде всего, сабельному бою. И вот мы скинули коммунистов, иго проклятых русских. И осталось лишь низвергнуть их в ад… Но тут…
- Продолжай.
- Месяц назад у нас появился Михал Духинский. Этот пан далеко не прост, я навел о нем справки. У Фаланги есть сочувствующие в самых верхах. Этот полуполяк-полуамериканец, сын польских эмигрантов, за свою короткую, тридцатипятилетнюю жизнь, успел повоевать везде, где можно, и, тем более, где воевать нельзя. Половина спецслужб Южной Америки мечтала его убить, а вторая половина – схватить. А потом – убить.
Но и наркобароны, и чиканос, давно «сидели» на долларовом пайке, и были неопасны. Смуглые итальянские головорезы регулярно присылали ему свои «черные метки». Но жестокость семей Сицилии, как и могущество КГБ, давно были в прошлом. Хамас его приговорил, Папа Римский предал его анафеме, а Аятолла – проклял. Этот мистер Духинский прибыл в Польшу нелегально, и сразу после этого под знамена «Фаланги», повалили целые толпы молодежи. Юноши, вытаскивали из чуланов древние венгерки, кончары, корабелы, гусарки, львовки и ордынки . И это непременно радовало бы меня, если бы не одно «но».
- Я слушаю.
- Этот мистер вознамерился найти и возложить себе на голову ни больше, ни меньше, Венец Болеслава Храброго. Вся шляхта Польши знает, что считающиеся исчезнувшими сарматы, никуда не делись. Великие воины продолжают жить на той же земле, что и много-много веков назад. А все эти велико, мало, и белороссии, все эти русские, украинцы, белорусы – просто быдло, скоты в человеческом обличье, обожающие подчиняться. Они лижут пинающий их сапог, и целуют хлещущий их хлыст. И все эти века лишь потомки доблестных сарматов были источником культуры, языка, достоинства и славы.
Все подвиги, вся гордость, вся честь и достоинство – это шляхта. А всё низкое и предательское от быдла. Отвага и хонор польских рыцарей не может допустить диктатора, какую бы корону он ни напяливал. Но этот мистер Духинский обладает неведомой мне силой, и я решил помочь ему. Тем более, что низложить его мы всегда успеем. Право нейпозволям еще никто не отменял.
- Продолжай.
- Михалу передали чемоданчик с материалами, как найти этот венец, но он случайно оказался у каких-то азиатов. Мы нашли этих азиатов, и изъяли чемоданчик, но, два человека, которых я не знаю, похитили гонца, а потом еще кто-то, убил всех троих, и исчез.
- Так.
- Михал решил, что это я. Он решил, что я тоже готов примерить царственный венец.
- Дальше.
- Михал, и его люди скрутили меня, сначала били, но я не причастен к этому, и ничего не мог им сказать. И тогда они сделали мне укол какой-то гадости. Они сказали, что эта гадость развязывает любой язык.
- И что же?
- И тут я увидел Вас, Моя КролОва.
- Ничего не бойся, Юлиуш Август! Я дам тебе перстень. Перстень моего сына, Анджея Венгерского, герцога Калабрийского. Тот, у кого на пальце этот перстень, не может погибнуть ни от стали, ни от яда.
- Благодарю Вас, Моя КролОва!
Голос всё тише, еще голоса.
Они нарастают.
Что-то в них…
Знакомое…
- Михал! Посмотри! Сначала он бормотал что-то несуразное на каком-то тарабарском языке, а теперь и вовсе замолчал. Эй, курва твоя мать! Куда кейс дел, падаль?
- Это не тарабарский, это старовенгерский. О кейсе знали пятеро и этот кусок дерьма. Ты и я не в счет. Двоих мы нашли, они ничего не знают. Остался один, но я думаю, что кейс увели люди этого ясновельможного пана. Пся крев! Он самый вероятный. Вколи-ка ему еще!
- Михал! Михал! Он холодеет! Курва!
- Издох, сучий корень! Оставьте тело здесь, после суток в нем не останется следов препарата. Тогда и выбросим. Всё, ищем последнего! Надо вернуть чемоданчик!
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/11/20/1394