Глава одиннадцатая
Ртищев
- Эт куды ж-то? Енто разве ж можна такось? Ведь ён нёхристь! Нёхристь, одно слово! Да и званиев-то он каких? – Граф Ртищев-Ланской старательно изображал возмущение и среднерусский выговор. Получалось ладно. Особливо для тех, кто тот выговор ни разу в жисть не слыхивал. Граф успел в Елисаветграде прослыть балагуром и лапотником. Просто-таки медведем. Медведем из самой что ни на есть глуши.
- Ваше сиятельство, а супчику-то, супчику! Сами сказывали, что матушка велели. И как же? – Седой денщик еле поспевал за размашистым шагом Аристарха.
- А ишшо говорит: он те будет вроде как за отца, что ль. Грит, мол, он часто с провиантом так вот, а тебе покуда наука. И какова мне с того наука-то? Я сам гвардеец! Почто мне фуражиром-то? – Продолжал возмущаться Ртищев. И вдруг остановился. – Ты чаво ж за мной всё ходишь? Ступай, ступай, говорю! Я токмо един стаканчик красненького, а апосля и отобедаю! Пшел вон, кому говорю!
Аристарх даже ножкой прихлопнул слегка. Ни дать ни взять – зелен и взбалмошен!
Отослав с превеликими трудами неотступно следовавшего за ним денщика, граф Ланской переменился в лице, став внезапно зол и сосредоточен. Сутки назад тому, начальник конногвардейской школы, граф О., откомандировал его с каким-то нелепым фуражным поручением, да еще и под начало этого страшного татарина, как бес его, Ахмета. И с его этими, то ли греками, то ли болгарами, то ли жидами, их молодой граф брезговал, всерьез не принимал, и вообще не жаловал.
Граф Ртищев спешил, ему надобно было всенепременно отправить письмо графу Дезире, о последних движениях школы. В масонской ложе графу Ртищеву определили задание по Елисаветградской кавалерийской школе, и Ртищев, умница Ртищев, прекрасно говоривший на французском и итальянском, обожавший Дидро и Вольтера, принужден был играть в этой степи самого, что ни на есть, «ваньку».
Граф О., начальник школы, представлялся наиболее верным объэктом наблюдения, и Ртищев почти втерся к нему в доверие. Но сейчас его отослали, и отослали поспешно, да еще сопроводили целой кипою бумаг в конвертах. Для передачи на херсонесском кавалергардском посту. Именно этими бумагами граф О. и разъяснил сие недолгое поручение. Конверты Ртищев на паровой бане втайне вскрыл, содержимое со всем тщанием скопировал, не поняв, впрочем, ничего из написанного. Вот эти копии и были сейчас при Ланском, и их всенепременно следовало отправить почтою сегодня.
Аккуратно заклеив конверты, молодой подпоручик поспешно побежал к почте, что стояла возле кабака с весьма сомнительной репутасьон. До самого Херсонеса более не представится статской почты, не доверять же воЕнским фельегерям то, что предназначалося к прочтению в Великопольской ложе Вiльных Каменщиков.
Как и откуда появился этот несносный татарин, Ртищев не заметил. Он почти бежал, никого вокруг не было, и вдруг, в совершенно пустом месте возникла неясная фигура, и на ей – ухмыляющаяся татарская морда. Фигура протянула Ртищеву бутыль красного бургундского.
- Пей. – Строго велел Ахмет, коротко, но больно ткнув графа Ртищева-Ланского стальным пальцем под ребра, отчего Аристарх не смог не то, что перечить, а даже произнесть единый звук. Ртищев-Ланской поднес бутыль к побелевшим губам, и принялся жадно пить.
Когда бутыль почти совсем опустела, и даже некое количество красной жидкости пролилось на мундир, жилка под левым глазом Ахметзянова чуть заметно дрогнула, и в грудь графу Ланскому влетело тонкое лезвие на резной наборной рукояти. Граф Ланской слегка кашлянул, сделал еще пару глотков, и медленно-медленно присел. Сначала на корточки, потом прислонился спиною к забору, всё пытаясь заглянуть на то место, где безжалостной булат, пробив синеву мундира, разорвал напополам молодое сердце.
Ахмет споро добыл из-под отворота пухлый пакет, присвоил кошель с деньгой, сорвал с юной шеи золотые ладанки и массивный крест православного манеру. Православный крест был непрост, хитрО запрятанный замочек раскрывал его, являя с одной половины четырехугольный крест, а с другой – розу. Ахмет не стал разглядывать сей хитрый предмет, он знал, что там увидит.
Дальнейшие шесть дней пути еврейского коннаго полка прошли без происшествий. Родительнице графа Ланского отписали, что их сын геройски сложил голову в бою с беглыми крымскими татаровьями, что изъязвили графа отравлЕнной стрелою из-за угла. Ахмет в рапорте так и написал: «фчистым поли, иза углы», старательно морща лоб и подбирая правильные русские слова.
Продолжение: http://www.proza.ru/2014/11/20/1507