Начало "Ладья отчаяния 1" http://www.proza.ru/2014/11/04/422
Предыдущая часть "Ладья отчаяния 2" http://www.proza.ru/2014/11/19/1506
Она пришла в самое сладкое время, когда вокруг замка только-только собирались зацвести росистый розовый боярышник, роскошная жимолость и желанный, как жизнь, шиповник. Притянулась по извилистой тропе, тяжело переставляя ноги, какие плохо сгибались, забросив на туловище черный плащ, словно ей было холодно, и улыбаясь вечной и неизменной улыбкой, от какой бросало в жуть. А за спиной у нее была коса, блестящая, словно в последний день сенокоса.
- День добрый, Выливаха, - сказала она.
Выливаха сидел под кустом боярышника и попивал сладкую романею. Светило теплое солнце, и пчелы толклись у шпунта бочки, из какой он наполнял свой бокал. Увидев гостью, Гервасий вытащил шпунт, и, пока наполнялась еще одна чашка, пчелы вились над тугим красным потоком.
- Пей, - сказал он, - еще совсем недавно и я думал, что день этот - добрый.
Смерть взяла стакан и, прихлёбывая, села на каменную скамью. Пчелы мешали ей, и поэтому она отломила ветвь барбариса с бутонами и начала обмахиваться ей...
Гервасий смотрел на ветвь.
- Что-то ты рано, - сказал он.
- Напрасно. Не ты, а я определяю время. Пойдем. Тут слишком пахнет живым.
- Подожди минуту.
Он налил еще бокал и, зажмурив глаза, со вздохом наслаждения выпил его. А потом - отбросил в сторону.
- Пойдем.
- Ты не хочешь ни о чем попросить? - спросила она.
- Ты же не пустишь меня сделать еще один посев? - улыбнулся он. - Ты - враждебна зеленям.
- Не пущу.
Выливаха нагло смотрел в ее глазницы.
- Тогда пошли.
Он поискал чего-то глазами и нашел это: первый цветок шиповника. Отломил его и приколол к груди.
- Видишь, - сказал он, - мы с тобой как на свадьбу идем. С цветками.
- Зачем ты его сломал?
- Это - моя земля. И она останется со мной, пока ты не отрубишь в преисподней моей головы.
Он притворил за собою калитку, взглянул на роскошные ограждения боярышника и готов был следовать за гостьей.
Девушка-крестьянка шла вдоль зеленых заборов.
- Подожди, - сказал он Смерти. Подбежал к белой тонюсенькой фигуре и крепко поцеловал девушку в приоткрытый рот.
- О-ох, - тихо сказала она, посматривая на него широкими лучистыми глазами.
- Прощай, моя красивая, - сказал он.
И пошел за Смертью. Девушка с ужасом и страданием смотрела ему в спину. Гостья косилась на легкомысленного Выливаху и улыбалась вечной улыбкой.
- Я приду за ней через сорок лет, - съязвила она.
Выливаха пожал плечами:
- Ничего. Сейчас я дал ей неплохой урок. Последний в жизни. А скольких она еще научит. Ты говоришь чушь, кума.
Он поправил на спине лютню и тронулся рядом со Смертью. Шел, способный каждую минуту упасть и разбить нос, поскольку вовсе не смотрел под ноги, задрав лицо в горячее небо, под каким неутомимо звенели бессмертные белорусские жаворонки.
Курносая молчала.
- Больше всего я не люблю приходить за такими, как ты, - наконец сказала она. - Они такие алчные к жизни, что я начинаю думать: не ошиблась ли я со своей работой. И они так любят эту землю, что я в своих пещерах начинаю на минуту завидовать им.
Гервасий не ответил. Голова у него была закинута, словно у слепого, грудь ширилась, ноздри трепетали.
А над ним были небо и горячий свет.
...Ближайший от них вход в ад находится, конечно, довольно далеко от Рогачева.
Один из них лежит на дне Ревущего озера, которое при Ипути (не зря же там так ревет вода, словно кто-то глотает ее на дне).
Говорят, это сделано, чтобы никто из живых не попал в преисподнюю, и еще чтобы живить подземные воды и котлы.
Так что идти нашим спутникам было далеко, на что Выливаха вообще не пенял. Шел. Дышал сладким воздухом. Изредка перетаскивал на грудь лютню и брал несколько аккордов:
Роснымі лугамі,
Полечкам траўлівым -
Іду да Абрама
На моцнае піва.
Смерть улыбалась, как шесть тысяч лет тому назад:
- Ты надеешься увидеть праотца Абрама?
- Не очень, - незаметно насмехался Выливаха. - Но ведь должны были куда-то подеваться властелины, патриархи, епископы? Они же столько кричали о небе.
- А теперь они беднее последнего раба на земле. Ведь в царстве моём раб не чувствует ничего. А они - чувствуют. И пустоту, и то, что ничего нет.
- Пусть живет справедливость, - сказал Выливаха. - Так им, получается, все же дано бессмертие души?
Безглазая похлопала его па плечу. Как будто погремушкой с сухим горохом.
- Ты хочешь такого бессмертия? После власти над телами и жизнями, над землями и правдой - не ощущать ничего, кроме своего мозга? Не обладать телом, не иметь возможность ничем распоряжаться? Видеть, как счастливые засыпают, как планеты постепенно заковываются в лед. Быть чем-то вроде паралитика, который сберег ясность ума, но знает, что это будет тянуться вечно, и не иметь надежды на спасительницу, на меня. Хочешь такого бессмертия?
Гервасий не выдал себя, хотя ему впервые стало не по себе.
- Зачем? Лучшую часть себя я оставил на земле.
- Какую?
- Тех, кого я любил.
- Ну, а если ты встретишь кого-то у меня под землей?
- Они любили меня... На земле.
- А если не любили? Если в земной жизни вам не выпало встретиться, но это и было настоящее? Или еще так: встретились, но она легкомысленно отвергла тебя, не зная, что скоро, очень скора приходит большое Поздно.
- Этого не случилось, а значит, все равно, что не было.
- Ты что - пес? Ты что - животное, чтобы жить только тем, что было? Ты отворачиваешься от человеческой Мечты?
- Эх, кума. Ты даже не знаешь, как это смешно: слышать от тебя слова о Мечте и Надежде. Брось, кума. Смешно!
- Не думаю, - сказала Смерть.
...Долго ли, коротко они шли, но наконец путь привел их на берега Поникли. Полнолуние, когда река плывет земной дорогой, давно отошло. Бурлящая Поникля летела, словно пущенная с лука стрела, и вдруг натыкалась на стену в два человеческих роста и... исчезала.
На стене росли скрюченные, достойные жалости, деревца, словно обожженные смертельным дыханием. Под их чахлыми корешками лежал слой багровой, как кровь, глины с известняковыми и кремниевыми каменьями, а ниже лежал шар мертвого белого известняка.
Вода под ним клокотала, как в котле колдуньи, и была белая, как напиток забвения. И Смерть сделала гостеприимный жест:
- Вот и все.
- И чего смотрит Господь Иисус? - сказал Выливаха.
- Эта еще не самая худшая из человеческих вымыслов. Иди.
- Я замочу лютню.
- Не бойся.
- Тогда подожди.
И Выливаха еще раз оглянулся. Горячий свет летел на него из-под облаков, голубых внизу, слепяще-белых вверху. И в этом океане роскоши одержимо звенели белорусские жаворонки.
- Боже земли моей, - сказал Выливаха. - Немилостивый и жестокий, если ты есть. Нерадивый и сонный. Что бы ни было, как бы ты ни издевался над ней - я все же верю тебе. Потому что волей твоей я родился тут, дышал ее воздухом, пил ее воду, ел ее хлеб и целовал ее женщин. Какой бы ты ни был - я благословляю этот твой единственно разумный поступок. Благословляю от первого цветения шиповника и до этого вот последнего шага, который сейчас сделаю.
И Гервасий Выливаха сделал этот последний шаг.
Вода спадала у его ног, и впереди постепенно выплывала из воды мокрое жерло пещеры со сточенными водой камнями: как пасть со съеденными зубами.
Неподвижно молчали облака за спиной. Мир словно оглох. А тьма надвигалась, надвигалась. Глотнула. И сразу за плечами с утроенной силой заревел поток.
- Поздравляю, - сказала Смерть. - С успешным вас прибытием, хозяин Выливаха.
- На земле я дал бы тебе за это на водку. Но тут у меня ничего нет.
- Цветок...
- Шиповник? Тебе?
Смерть рассмеялась:
- Смотри, Выливаха, пожалеешь. Вряд ли ты так держал бы себя, если бы знал, какой подарок я тебе припасла. Ну, иди. Тут я немного задержусь, а тебя встретят помощники... Сейчас придет ладья Отчаяния.
И она исчезла. Мрак был глухой, и только у самых ног хлюпали о берег мелкие зыбкие волны невидимого неизвестного моря.
(1) Выливаха - белая цапля.
(2) Сом.
(3) Карась.
(4) Рыбец.
(5) Архивист, нотариус.
(6) «Сігіз. - кар. - польск.» - Сигизмунд король польский.
(7) Доска для счёта. Прообраз современных счетчиков.
Продолжение "Ладья отчаяния 4" http://www.proza.ru/2014/11/19/1500