Я видел, как горит мой лес.
Сидя на крыше разрушенного сарая, я наблюдал за острыми языками пламени и чёрным едким дымом, ещё не добравшимся до меня. Я размышлял. Капитан идёт ко дну, стоя на мостике своего корабля, с достоинством принимая смерть. Крысы бегут ещё до начала катастрофы. Инстинкты мне подсказывали, что пора делать ноги, но что-то внутри скреблось и заставляло сидеть на крыше разрушенного сарая, наблюдая за острыми языками пламени. Они кололи меня изнутри так больно и неожиданно, что я иной раз вздрагивал, и мысли, сбиваясь в стаю, покидали мою голову.
Мне не было страшно. Все чувства в моём сердце были на пределе возможного по той самой шкале, что мигала красным, словно вот-вот и перегрев реактора, взрыв, и никакой саркофаг не убережёт внешний мир от опасности, исходящей от моей разорванной сердцевины. А я не хотел никому зла, ведь никто не виноват в том, что мой лес горит, а я сижу на крыше разрушенного сарая, наблюдая за острыми языками пламени.
Уйти. Остаться. Уйти. Остаться. Мне бы сейчас ромашку, да они уже все объяты огнём. Они мне больше ничего не скажут. У них не было выбора. Они остались.
Я не кричу, потому что храню свой голос для последнего крика, когда огонь всё же доберётся до меня. И видимо, уже пора сознаться, что я не мог смотреть на то, как медленные рыжие лоскуты застилают мой лес. Я хотел, чтобы огонь добрался быстрее. И если ничего не изменить, то лучше приближать конец всеми силами души. Но я был слишком слаб, чтобы желать этого всем сердцем.
Я видел, как горит мой лес, в котором прошла вся моя жизнь, всё моё счастье – детство. Я купался в цветах, что росли здесь, я объедался ягодами, что дарила мне природа, я слушал пение птиц и грелся на солнце, проникающем нежными лучами сквозь кружево ветвей. Я знал каждой дерево, уходящее мощными корнями глубоко под землю. Их было не сломать. Не разрушить. Я дышал жизнью, вдыхал её и выдыхал: «О, мой лес, как ты красив».
Сжав кулаки, зубы и сердце, я смотрел на оранжевого великана, поднимающегося надо мной всё выше. Он рубил голыми руками стволы, рвал кроны, вытаптывал раны на теле леса стремительно и беспощадно.
Крыса или капитан, думал я. Крыса или капитан?
Я был глуп и слаб, чтобы смотреть врагу в лицо. Отвернувшись лишь на миг, я ощутил, как ко мне тянутся руки пламени, а спустя секунду, уже был окружён огнём. Анафилактический шок измученного разума прервал мой крик, исходящих из самых недр земли. Я будто и не жил никогда, будто и детства не было, ни птиц, ни ягод, ни цветов, ни солнца.
Лёжа на выжженном теле леса, я не слышал ни единого звука, не чувствовал привычного запаха, такого любимого и родного. Умер, подумалось мне.
Я видел, как горит мой лес. И я сгорел в нём сам. Капитан остался на корабле, но смог выжить, как и те крысы, что сбежали с него, почуяв опасность. Возродился. Не как феникс, не так сильно, не столь ярко. Я просто лежал и ждал, когда меня найдут, протянут руку, скажут «Вставай. Идём. Тебе надо жить». И я верил всем тем, кто окружал меня на том пепелище, кто поднял, отнёс и пытался излечить, кто не закрывал глаза и не говорил «Забудь».
И я живу.
Но каждую ночь, засыпая, я вижу, как горит мой лес.