В начало http://www.proza.ru/2014/09/24/57
Кто-то вколол в вену иглу, и я провалилась в сон. Я брела по выгоревшему зданию Дома Профсоюзов, ища живых. Вокруг было пугающе тихо. Никто не стонал, не плакал, не звал на помощь. Они лежали на полу без движения и будто бы мирно спали. Я подходила к каждому и тщетно пыталась вылечить.
По щекам беззвучным потоком лились слезы. Порывисто смахнув их рукавом, огляделась. Дверь в конце коридора заставила сердце биться оглушающе громко. Я рванулась вперед, опустила ручку и увидела лежавшего без сознания Сашу. На белой майке алело огромное пятно, но я чувствовала, что он еще жив. Я могу! Я еще в силах помочь!
Схватив ледяную руку, вздрогнула. Нет, этого не может быть. Он не мог умереть. Он не мог меня оставить. Он не мог уйти, не сказав последние слова. Или так бывает только в фильмах…
- Саша… - шептала я, целуя его руку. – Прошу, не покидай меня… Прошу, вернись…
Захлебываясь слезами, почувствовала, как он сжал мои пальцы. Его глаза были распахнуты и смотрели на меня. Нежно. Ласково.
- Я люблю тебя, - ответил он. – И всегда буду любить.
И тут я проснулась. Из горла вырвался крик боли, и я почувствовала, как кровь вновь наполнилась какой-то жгучей, дурманящей жидкостью.
Я провела в лазарете две недели. Я умывалась машинально, ела машинально и засыпала тоже машинально. Только просыпалась с криком. Я не хотела никого видеть и думала лишь о том, что Саши больше нет.
Я отчетливо помнила день похорон. Проливной дождь, сильный ветер, десятки людей в черной одежде. Здесь были Сумико, Джек, Майкл и много других членов гильдии, которые знали Сашу и хотели с ним проститься. Здесь были его друзья из настоящего мира, его родители, две сестры и брат, а также безответно влюбленная девушка. Я не плакала. Я истратила весь запас своих слез. Я молча смотрела, как мой лучший друг уходит от меня навсегда.
Его мама заходилась в рыданиях, опираясь на чье-то плечо. Она исступленно кричала, не желая верить в смерть сына. Когда заколотили крышку, она бросилась на гроб, пытаясь обхватить его руками. Она просила, умоляла не покидать их.
К горлу вновь подкатила истерика, но вместо того, чтобы закричать, я кинулась к Сашиной маме, обнимая и успокаивая. Она повисла на мне, теряя сознание. Кто-то подбежал, подхватил ее под руки, и мне пришлось вернуться к Майклу. Я вжалась лицом в его грудь, дав волю слезам, и он стал гладить меня по волосам, как беззащитного ребенка.
Сашка был чуть выше меня. У него были русые волосы, слегка завивающиеся на концах. Удивительного цвета глаза – что-то среднее между зеленым и коричневым. Всегда добрый, приветливый взгляд. Когда он улыбался, на его щеках появлялись милые ямочки. Он был прирожденным миротворцем и мог разрешить любую ссору, которая встретится на его пути. Он обожал джинсы, кеды и белые майки с надетой поверх рубашкой. Он предпочитал клетчатые рубашки и обычно закатывал рукава до локтей. В его кармане всегда лежал плеер, и он часто слушал свою любимую группу – Rolling Stones.
Таким я его знала. Таким я буду помнить его всегда.
Я не могла вспоминать прошедшие события. Каждый раз приходилось возвращаться в тот страшный день, переживая его заново. Мне казалось, что я побывала в аду, где встретила палачей и страстотерпцев. Я не понимала, что двигало этими гадами, которые со смехом уничтожали мирное население Одессы – мужчин и женщин, виной которых было только то, что они выступали против фашизма и добивались справедливости. И, когда в украинских новостях жертв представили как боевиков, а нападавших окрестили героями, моей ярости не было предела. Меня продолжали пичкать лошадиными дозами успокоительного, но мое сердце не находило покоя.
Так прошел месяц. Лекарства превратили меня в безэмоционального робота. Меня не направляли на задания, не тревожили по пустякам, и даже Сумико и Джек стали реже меня навещать. И только Майкл всегда был рядом. Теперь я понимала его состояние после смерти жены, как никто другой. В душе появилась открытая рана, которая при любом воспоминании о Саше болела еще сильнее.
Майкл отменил все медикаменты, решив заняться мной сам. Он успокаивал меня, подпитывал энергией, но все же не мог меня вернуть. И даже его подарок на день рождения меня совсем не тронул.
Спустя два месяца после смерти Саши я впервые вышла на прогулку. Это был внезапный, но в то же время осознанный порыв, который стал моим первым желанием за столь долгий срок. Видимо, отмена успокоительных все же сыграла свою роль. Я бродила по лесу, разглядывая его как в первый раз, и поражалась, что не замечала раньше, какие высокие и могучие здесь растут деревья. Я дошла до озера и тут же окунулась. Прямо в одежде. Погода была настолько теплой, что я высохла почти мгновенно.
Я дошла до цветущего сада и села под раскидистую сакуру. Взяв в руки опавший красный цветок, вспомнила, как год назад на этом же месте размышляла о том, что жизнь сакуры быстротечна, но красива. Такой оказалась и жизнь Саши. В свои двадцать два он жил как в последний день. Он проводил время с пользой, выполняя много доброго и нужного, он улыбался всему свету, и свет улыбался ему. Он замечал, как прекрасен наш мир, и понимал, насколько драгоценен каждый миг, в нем проведенный. Он спешил жить. Он спешил любить. Он любил меня и был счастлив. А я была счастлива, что он у меня есть. И пусть наша любовь была платонической, мы берегли наши чувства, хоть и пытались с этим бороться.
Что бы я сделала, если б знала, что скоро его потеряю? Я не отходила бы от него ни на минуту. Я бы вслушивалась в его голос, смотрела в его глаза, вдыхала его запах и гладила его мягкие руки, пытаясь запомнить его до мелочей. Я бы подарила ему всю любовь и заботу, на которую способна. Я говорила бы ему те слова, которые он хотел слышать, я поехала бы с ним туда, где он мечтал побывать. Я сделала бы его последние дни самыми счастливыми днями на свете.
Но мне не дано было это осуществить. И я ценила те моменты, которые нам удалось провести вместе. Я была счастлива, что знала его. Я улыбалась, вспоминая наши теплые встречи и непринужденные разговоры. Он всегда останется в моем сердце. Но это будут только самые добрые и хорошие воспоминания. В знак признательности за те приятные чувства, которые он дарил мне. В знак нашей светлой дружбы. И в знак нашей чистой и искренней любви.
- Я люблю тебя, Сашка, и никогда не забуду, - прошептала я, опуская цветок сакуры в озеро. Ветер подхватил его и унес далеко-далеко, туда, где ему будет хорошо и спокойно.
Мы встретились с Майклом в парке. Он знал, где я, но не стал мешать, оставив наедине со своими чувствами и мыслями. Когда я взяла его за руку, он опешил, и в печальных глазах мелькнула надежда. Он не верил, что я вернулась, но моя искренняя улыбка развеяла все его сомнения.
***
Я сидела за столом своей комнаты и в очередной раз крутила в руках записку, оставленную мне Луизой, - девочкой, с которой мы вместе бежали из плена. Я обнаружила письмо на своем столе еще в ноябре прошлого года. Луиза благодарила меня за все, что я для нее сделала, и оставила обратный адрес. Вернувшись в Кастлфилд из Англии, я наивно рассчитывала застать ее здесь, даже не подумав о том, что ей всего одиннадцать и что у нее есть родители, которые объявили ее в розыск по всей Италии. Поэтому в королевстве девочка провела всего полдня – ровно столько, чтобы подтвердить ее непричастность к темным и отправить домой.
Я чувствовала за Луизу некоторую ответственность и переживала, как за младшую сестру. Я боялась, что после побега она уже не будет в безопасности, и темные могут снова организовать похищение, воспользовавшись ее беззащитностью. Но Майкл, поговорив с Рудо, заверил меня, что к девочке тайно приставлена круглосуточная охрана, которая будет присматривать за ней до достижения совершеннолетия. Это не могло не радовать, но убедиться в защите Луизы мне все же хотелось.
И это трепетное желание – навестить наконец девочку – получило шанс сбыться. Майкл понимал, что нам нужно отвлечься, и пригласил меня в Италию. Мы могли телепортироваться туда в любой момент, но Майкл решил добавить в наше путешествие романтики. Сегодня, ранним июльским утром, я обнаружила под дверью ребус, решение которого привело меня в Каминную залу. Там я нашла еще несколько подсказок, указавших на оранжерею. Среди цветов, высаженных в земле, я заметила милый букет ромашек, перевязанный простой оранжевой веревкой, в котором находилась последняя записка-загадка. Так я оказалась в итальянском дворике. На лавочке у фонтана обнаружила англо-итальянский разговорник, а внутри вместо закладки – два билета до Венеции.
После увлекательного квеста я уже пребывала в приподнятом настроении, но билеты, настоящие человеческие билеты привели в нечеловеческий восторг.
- Мы полетим на самолете! – умиленно воскликнула я, когда Майкл с легкой улыбкой вышел из башни. - Как это здорово, Майкл! Как обычные люди!
Он обнял меня и, наклонившись к уху, заговорщицки прошептал:
- У меня есть еще один сюрприз.
И только сейчас я заметила в его руках какой-то большой пакет. И чуть не выпрыгнула из кожи, когда обнаружила там коробку с тонкой итальянской пиццей. Я не ела пиццу лет сто, а уж итальянскую – никогда в жизни.
- Для затравочки, - засмеялся Майкл, присаживаясь на скамью, и меня не пришлось долго уговаривать.
В Италию мы прилетели утренним рейсом «Москва-Венеция». Заселившись в отель и позавтракав, мы решили не затягивать встречу с Луизой. Она проживала в очаровательном средневековом городке под названием Бергамо на севере Италии.
Луиза провела небольшую экскурсию, после чего мы устроились в летнем кафе на одной из старинных улочек города. Она была так рада встрече, что не сводила с меня детских влюбленных глаз. Но больше всего меня удивило ее отношение к Майклу. Она то и дело на него поглядывала, как-то заговорщицки улыбаясь. Если сначала Майкл недоумевал, то потом стал улыбаться в ответ. Это что еще за коалиция против меня?.. Но вскоре я переключилась на вкусную пасту и перестала думать о заговорах.
У Луизы все было хорошо, она продолжала жить, как и жила раньше, - ходить в школу, играть с друзьями, посещать секцию каратэ. Она знала, что к ней приставлена охрана, и не имела ничего против этого. Но все же ей хотелось скорее вырасти, чтобы направлять свои способности во благо. Сейчас ей уже исполнилось двенадцать, и осталось подождать всего шесть лет. Хотя, кому «всего», а кому «о нет, целых шесть лет!» Мне очень хотелось поддерживать с ней моментальную связь, но моя самозащита этого не позволяла. И Майкл вдруг предложил наладить связь с ним. Это было удивительно, потому что такой привилегией могли пользоваться только его ученики. И, когда им это удалось, я уже не сомневалась, что Луизе суждено стать в будущем ученицей Майкла.
Тепло попрощавшись с девочкой, мы телепортировались обратно в Венецию. Мы бродили по ее старинным улочкам, окунаясь в атмосферу древнего города, окутанного мистической романтикой. Я наслаждалась красотой этих мест, изредка ощущая на коже неприятные мурашки. Да, признаюсь, город внушал некоторый страх, и мы решили обойти его весь до наступления темноты.
В запасе было еще несколько дней, и за это время мы смогли посетить еще несколько милых городов Италии на настоящих поездах. Я радовалась путешествию, словно малое дитя, и Майкл не уставал умиляться. И вот наступил последний день, который мы решили посвятить Флоренции. Я любовалась ее черепичными крышами, изящными мостами и вдыхала полной грудью речной запах, наполненный приятным ароматом тины.
Мы хотели расположиться на зеленом берегу реки Арно, но вся прибрежная территория была огорожена какими-то заборами с табличками «Privato». Майкл нашел секретный лаз, но я предпочла не встречаться с флорентийской полицией и выбрала отличное место на парапете между мостами Понте Веккьо и Санта-Тринита.
Архитектура города восхищала. Майкл, словно гид, показывал то направо, то налево, рассказывая занимательные истории о том или ином здании. Каждый дом, каждый мост, каждый камень здесь имел свою древнюю тайну и был связан с каким-нибудь событием, не всегда радостным. Я обнимала его одной рукой и улыбалась, слушая его рассказы. Я еще раз убедилась, что он мог бы стать изумительным гидом, если бы решил сменить профессию.
Над городом уже сгущались сумерки, а на мосту Санта-Тринита началась странная суета. Приглядевшись, заметила компанию примерно из двадцати человек. Они оживленно размахивали руками, что-то друг другу объясняя, а потом и вовсе скрылись за мостовым ограждением, присев на корточки. Эти странности не могли не привлечь моего внимания, и я отвернулась от волшебного Понте Веккьо, чтобы увидеть продолжение.
Один за другим люди начали подниматься с корточек и перекидывать через перила прямоугольные полотна ткани с изображением той или иной буквы. Сначала появилась буква «Т», потом «I», а через метр – четыре полотна с буквами «A», «M» и «O» (1) и восклицательным знаком в конце.
(1) Ti amo - Я тебя люблю (итал.)
- Майкл, ты видел? – ткнула его в плечо, весело улыбаясь. – Прикольно, да? Романтики эти итальянцы, оказывается!
Майкл усмехнулся, продолжая с интересом смотреть на мост. Ребята перестроились и, покопошившись за перилами, снова выстроились в ряд. На этот раз фраза оказалась длиннее, и мне пришлось ждать минуты две, пока они не перекинули через перила все буквы. И вот, наконец, из букв сложились два простых слова:
VUOI SPOSARMI? (2)
(2) Ты выйдешь за меня замуж? (итал.)
- Ого! – воскликнула я и начала оглядываться в поисках той счастливицы, которой предназначался вопрос. На берегу собралась толпа зевак, в основном, японских туристов, и они усердно щелкали фотоаппаратами, боясь, что флэшмоб сейчас закончится. Ни один из них не был похож на человека, лицо которого сияло от счастья.
Я снова повернулась в сторону моста, но надпись никуда не исчезла. Наверное, они ждут, когда девушка ответит. Почему она молчит? Глупая какая. Я растерянно огляделась по сторонам, но не увидела никаких счастливых обнимашек. На мосту опять началась суета, и слева от ребят с полотнами выстроилось еще шестеро человек. С замиранием сердца я следила за тем, как перед предложением руки и сердца появляются буквы. «M». «A». «S». «H». «A». И очень жирная запятая.
Перед глазами поплыло. В запасе не оказалось подходящего выражения лица, поэтому я начала улыбаться и хихикать, как дурочка. Я прикусила нижнюю губу, чтобы подавить истерический смех, и лишь после этого повернулась к Майклу. Его явно забавляла моя реакция.
- Скажи да, – взмолился он, протягивая небольшую коробочку.
Эмоции били через край. И несмотря на четкий, не требующий дополнений ответ на лице, я все же мялась. Смущенно опустив глаза, поковыряла мыском мостовую, потеребила кулончик с жемчужиной. И лишь после этого, хитро подглядывая из-под ресниц, прошептала:
- Да.
Он выдохнул с таким облегчением, будто действительно сомневался в ответе. Легким движением изящной кисти он извлек из коробки кольцо из белого золота. С крошечной, но так похожей на мою жемчужиной. И здесь меня пробрало. Я плакала так, что Майклу пришлось сжать меня в объятиях, посылая успокаивающие импульсы.
- Слезы радости, - шмыгнула носом я, обхватывая дрожащими пальцами сильную, напрягшуюся спину. – Так вот в чем тебя раскусила Луиза.
Теперь фотоаппараты туристов были нацелены на нас. Со стороны моста послышалось радостное ликование, и, подавив смешок, я потянула Майкла за руку – туда, где приключений дух и нет пытливых глаз.
Свадьбу назначили на конец августа. Ни пышность, ни помпезность, ни безумная подготовка с тоннами декораций и планом рассадки гостей в наши планы не входили. Волновало лишь одно – реакция родителей. Обменявшись понимающими взглядами, решили начать с самого сложного.
Родители Майкла проживали в дорогих апартаментах Лондона и имели в своем распоряжении целых три этажа. Припомнив новогоднее приглашение, предупредили о своем визите за неделю. Новость их удивила, но обрадовала. По крайней мере, сэра Робера. В день нашего приезда он озарил веселой улыбкой всю квартиру и не поскупился на щедрые объятия. Леди Энн выглядела более сдержанной, но, к моему удивлению, не злобной. Она осторожно ко мне подошла и вместо рукопожатия тоже решила обнять. Конечно, это совсем не напоминало жаркие охваты ее супруга, но все же это было ее первое настоящее объятие.
Загадочный вид выдавал нас с головой, и Майкл, не затягивая, произнес то, ради чего мы, собственно, приехали.
- Мы с Машей решили пожениться.
Не скажу, что родители были шокированы – наш таинственный приезд не мог не зародить подозрений. Сэр Робер тут же подбежал к нам, расцеловав во все щеки, а леди Энн осталась на месте, но все же улыбнулась.
- И когда вы планируете пожениться? – надменно спросила она, сжимая губы.
- Через месяц, - ответил Майкл, чем не на шутку испугал отца.
- Как через месяц?! Мы же не успеем подготовиться! Гости, декорации, оркестр, еда, наряды, репортеры, подружки жениха и невесты!
- Друзья жениха, - деликатно поправила леди Энн и слегка улыбнулась.
- Ой, неважно! Когда мы все успеем?
- Отец, нам не нужна пышная свадьба. Мы просто хотим стать законными супругами, вот и все. Пожалуйста, давай без показухи.
- Я поддерживаю сына, - неожиданно произнесла леди Энн, пронзая взглядом сэра Робера. - Личная жизнь не должна превращаться в публичную, поэтому я против того, чтобы свадьба была пафосной! И не допущу, чтобы на свадьбе моего единственного сына туда-сюда сновали незнакомые и неискренние люди и мешали расслабиться.
- Но как? Лорд Мэддингтон женится, и об этом никто не узнает?! Вы что, забыли, что наша семья в Англии довольно известна и уважаема?
- Отец, мы не хотим светиться! Я очень рад, что мама нас понимает.
Мама довольно кивнула, после чего начался двухчасовой спор. Один человек всеми руками и ногами был за настоящее королевское торжество, трое – категорически против. В итоге, сэру Роберу пришлось уступить. С таким количеством упертых людей он справиться не мог.
Итак, после долгой дискуссии было принято решение сыграть скромную свадьбу на заднем дворе поместья. Но после этого встал вопрос, кто же будет нас венчать? Сэр Робер настаивал на католическом священнике, леди Энн – на англиканском, мне же ближе был православный. Решение оставалось за Майклом. Но он деликатно предоставил выбор мне. Родители смотрели на меня с надеждой, и после пятиминутных раздумий я объявила:
- Я хочу, чтобы нас венчал викарий из Гринстоун. Преподобный Тео Аллен.
Леди Энн облегченно вздохнула, Майкл понимающе улыбнулся, а сэр Робер взъерошил кудрявые волосы и фыркнул. Похоже, он окончательно разочаровался в моей персоне. Я весело вскинула брови, осознав, как резко эти двое поменялись ролями, и леди Энн усмехнулась, будто прочитав мои мысли. Она подсела ко мне на диван, нежно обняла за плечи и прошептала так тихо, чтобы ее не услышал никто, кроме меня:
- Спасибо, что вернула моего сына к жизни.
Продолжение http://www.proza.ru/2014/09/28/194
***
Фото автора - Флоренция